Натан Эйдельман - Тайные корреспонденты "Полярной звезды"
Главная мысль «Разбора» такова: в «Донесении» скрыта истина о том, чего на самом деле хотели декабристы. «Донесение комиссии исполнено подробностей, которые не имеют прямого отношения к главному предмету. Личные ощущения членов, взаимные их сомнения, их мечтания, путешествия и разные обстоятельства частной жизни занимают много места. <Следуют ссылки на стр. 6, 13, 25, 27, 34, 37, 55 „Донесения“> Даже шутки и суетные остроты помещены в творении, которое вело к пролитию крови. Мы не станем всего опровергать: основания потрясены, здание должно рушиться. Заметим, однако ж, что комиссия умалчивает об освобождении крестьян, долженствовавшем возвратить гражданские права нескольким миллионам наших соотечественников» (ПЗ, V, 63).
Автор «Разбора» не без яда замечает, что некоторые практические меры, которые вынужден был осуществить Николай I (кодификация законов, уничтожение военных поселений, помощь восставшей Греции), предусматривались программой тайных обществ.
Сибирский узник заканчивал «Разбор донесения» такими словами:
«Неусыпный надзор правительства над их сподвижниками в пустынях Сибири, свидетельствует о их политической важности, час от часу более и более возбужденном в пользу их соучастии народа и о том, что конституционные понятия, оглашенные ими под грозою смертною, усиливаются и распространяются в недрах нашей обширной державы»(ПЗ, V, 65).
Это сочинение предназначалось, конечно, не только для друзей-декабристов, но по замыслу автора подлежало также распространению в России и, вероятно, напечатанию за границей. Примечания к «Разбору» сделаны так подробно, с такой основательностью сообщают о всех попытках ограничить самодержавие (во времена древней Руси и особенно в XVIII в.), что невольно создается впечатление: они написаны для читателя, малознакомого или просто незнакомого с русской историей, а это вполне естественно для рукописи, переправляемой за границу.
Сейчас известно, что мысль такая была. Еще 30–40 лет назад советские исследователи пытались отыскать сочинения Лунина где-нибудь в заграничных изданиях начала 40-х годов XIX в., однако безуспешно10.
В самом конце примечаний к «Разбору» — на 73-й странице V-ой «Полярной звезды» — напечатана дата: «10 октября 1857 года», на которую исследователи почему-то не обращали внимания.
Ни Лунина, ни Н. М. Муравьева в 1857 г. давно уж не было в живых, и дата, следовательно, не могла быть поставлена кем-либо из них. Это также и не дата публикации в «Полярной звезде»: в октябре 1857 г. формировалась только IV книга. Остается единственная версия: дата поставлена корреспондентом или переписчиком в конце имевшегося у него списка «Разбора».
Об этой загадочной дате речь еще впереди, а пока оставим на время «Разбор донесения», чтобы вернуться к нему с последних страниц V-ой книги «Полярной звезды».
За «Разбором» следуют главы из «Былого и дум» (155 из 300 страниц альманаха; ПЗ, V, 75–230). На этот раз главы были посвящены различным западноевропейским событиям 1849–1855 гг., личной драме Герцена(«Oceano nox»), а в виде приложения шли «Старые письма» к Герцену Н. Полевого, Белинского, Грановского, Чаадаева, Прудона, Карлейля. Дважды — в примечании к главе из «Oceano nox» (ПЗ, V, 153) и перед публикацией «Старых писем» (ПЗ, V, 195) — Герцен выставляет одну и ту же дату — 1 марта 1859 г. Очевидно, в это время (за два месяца до выхода тома) были сданы в набор готовые главы «Былого и дум».
Вслед за тем в книге снова появляется Лунин. На странице 231 начинается статья под заглавием «„Взгляд на тайное общество в России“ (1816–1826) М. С. Лунина» (в «Полярной звезде» напечатано ошибочно «С. Лунин»). Примечание «От редакции» сообщает: «Статья эта, переведенная нами с французского, получена позже помещенного нами „Разбора донесения“, она, очевидно, опровергает мнение, что „Разбор“ написан Луниным» (ПЗ, V, 231).
Герцену и Огареву показалось, что между «Разбором» и «Взглядом» существуют какие-то противоречия. И тут они окончательно решили, что «Разбор» написал Никита Муравьев.
«Взгляд на тайное общество» — то самое сочинение, за которое Лунина отправили в Акатуй. Автор доказывает закономерность появления и благородство целей тайного общества, которое скрывают от народа:
«Жизнь в изгнании есть непрерывное свидетельство истины и х<декабристов> начал. Сила их речи заставляет и теперь не дозволять ее проявления даже в родственной переписке. У них все отнято: общественное положение, имущество, здоровье, отечество, свобода… Но никто не мог отнять народного к ним сочувствия. Оно обнаруживается в общем и глубоком уважении, которое окружает их скорбные семейства; в религиозной почтительности к женам, разделяющим ссылку с мужьями; в заботливости, с какою собирается все, что писано ссыльными в духе общественного возражения. Можно на время вовлечь в заблуждение русский ум, но русского народного чувства никто не обманет» (ПЗ, V,237).
Так писал Михаил Лунин, пятнадцать лет лишенный общественного положения, имущества, здоровья, отечества и свободы.
Только много лет спустя стали известны подробности трагедии, разыгравшейся вслед за тем.
Несколько экземпляров «Взгляда» уже были переписаны, когда один из них попал в руки Успенского, чиновника особых поручений при иркутском генерал-губернаторе. Успенский донес, и Лунина увезли на вторую каторгу. «В России два проводника: язык — до Киева, а перо — до Шлиссельбурга», — сострил при этом декабрист, если верить легендам.
В последних строках своей последней работы Лунин писал о заботливости, с какою «сбирается все, что писано ссыльными в духе общественного возражения». Эта заботливость спасла несколько экземпляров (сверх тех, что в запечатанных пакетах отправились в Петербург и были подшиты к объемистому делу «государственного преступника Лунина») и в конце концов довела их до лондонской печати.
Судя по «Колоколу», Герцен получил рукопись «Взгляда» до 15 февраля 1859 г.
22 февраля 1859 г. Герцен писал Н. А. Мельгунову: «Лунин — один из тончайших умов и деликатнейших, а потому рекомендую тебе обратить страшное внимание на слог» (XXVI, 239). Понятно, Мельгунов переводил с французского для «Полярной звезды» лунинский «Взгляд на тайное общество».
Перевод, видимо, был готов после 1 марта 1859 г. и набран для V-ой «Полярной звезды» сразу вслед за «Былым и думами».
После этого книга V-ая была почти готова. На заключительных страницах были напечатаны размышления Огарева о современном искусстве — «Памяти художника» (ПЗ, V, 238–251). Герцен, продолжая начатые в IV книге беседы с молодыми людьми, печатает «Разговоры с детьми» (ПЗ, V, 252–260). В конце — стихотворения Огарева: «Рассказ этапного офицера», «Дитятко! Милость господня с тобою!», «К***», «Тайна», «Возвращение», «Бабушка», отрывок из «Матвея Радаева» и «Мне снилося, что я в гробу лежу» (ПЗ, V, 261–298).
После этого книга была совсем готова.
Стихи прошедших лет соединялись в ней с давно замолкнувшим голосом Лунина; западный мир после 1848 г. и думы Герцена переплетались со сложными размышлениями об искусстве и воспитании, с задумчивой грустьюогаревских стихов.
И как в I-ой книге «Полярной звезды», где «в последний час» допечатали известие о доставке запрещенных стихов, так и здесь, перед самым переплетом, добавленная в последний момент страничка примечаний, и среди них следующее:
«Мы снова получили „Разбор следственной комиссии“, и в записке, приложенной к ней, снова говорится, что она писана М. С. Луниным, а примечания — Н. М. Муравьевым <…>. Так как все относящееся к этим великим предтечам русского гражданского развития чрезвычайно важно и принадлежит истории, мы сочли обязанностью сообщить об этом нашим читателям» (ПЗ, V, 299).
Итак, в «Разборе донесения следственной комиссии 1826 года» текст написан Луниным, примечания — Никитой Муравьевым. Это было правильно.
Так считают и современные исследователи. О роли Н. М. Муравьева Лунин на втором суде, конечно, ничего не рассказал. Остается выяснить только:
Кем (когда? как?) доставлены в Лондон «Разбор» и «Взгляд» Лунина.
Что означает «10 октября 1857 г.» после примечаний к «Разбору»?
Размышляя над этими вопросами, я просмотрел более десятка списковлунинских сочинений (не считая тех, которые публиковал С. Я. Штрайх в 1923 г.).
Копии «Разбора» и других сочинений Лунина имеются в бумагах И. И. Пущина, М. А. Фонвизина, М. И. Муравьева-Апостола, С. Г. Волконского и других декабристов. Все списки «Разбора» почти совершенно одинаковы, различия лишь в написании некоторых слов и в малозначительных деталях. Известный интерес представляет библиографическая заметка С. Д. Полторацкого о том, что Лунин собирался напечатать свою рукопись в Париже, но все было раскрыто и автора сослали. При этом Полторацкий отмечает, что «слышал это от Аркадия Осиповича <Россета> 28 июля 1853»11. В писарской копии «Разбора», находящейся в бумагах Полторацкого, в конце написано: «Конец. И всему конец на земле»12.
