Сценарии будущего. Как жить и работать в мире, захваченном нейросетью и роботами - Руслан Геннадьевич Юсуфов
Однако получение государственных субсидий не гарантирует выполнения корпорациями своих обещаний. В 2005 году компания Dell открыла в городе Уинстон-Сейлем в Северной Каролине завод площадью 46,5 тысяч кв.м. Чтобы привлечь производителя компьютеров, власти штата одобрили пакет налоговых льгот и других стимулов на сумму 242$ млн, а округи Форсайт и Уинстон-Сейлем выделили еще $37 млн. Компания обещала создать по меньшей мере 1,5 тысячи рабочих мест в течение первых пяти лет работы. В 2009 году по инициативе Dell завод закрылся, город потерял более 900 рабочих мест, а корпорация вернула всего $15,5 млн. В 2015 году вакантное место заняла производящая биодобавки компания Herbalife, которая также получила льготы на сумму $10 млн и владеет заводом по сей день.
Ключевая роль крупнейших корпораций позволяет им выкручивать руки и своим коммерческим контрагентам: в 2023 году X обвиняли в неуплате по счетам облачных провайдеров, включая Google, Oracle и Amazon, и попытке пересмотреть условия контрактов. Пятилетний контракт на вычисления с Google оценивается в $1 млрд – когда на кону такая сумма, неудивительно, что для ведения переговоров применяются как рыночные, так и нерыночные механизмы. В случае с Amazon, шантаж был двусторонним: после отказа Twitter выплатить за вычисления оставшиеся $70 млн в рамках общего контракта на $510 млн, компания Безоса отказалась платить за рекламу на платформе Маска – хотя эти суммы были на порядок ниже.
В соответствии с законом Европейского Союза о цифровых рынках от 2022 года, компании с более чем 45 млн активных пользователей в месяц и рыночной капитализацией более 75 млрд евро считаются «привратниками» контента (gatekeepers)[31], и на них налагаются особые требования. Они должны обеспечить работу своих приложений для обмена сообщениями с приложениями конкурентов, позволяя пользователям решать, какие утилиты предустановлены на устройствах. Также им запрещено применять практики, которые приводят к «самопредпочтению» их услуг предложениям конкурентов.
Другими словами, это антимонопольное законодательство цифровой эпохи, направленное на соблюдение интересов конечных потребителей. В начале 2024 года компании Amazon, Microsoft и Meta обвинялись конкурентами в несоблюдении этих требований, получая дополнительные отсрочки, оспаривая принадлежность к «привратникам» и используя все причины и поводы, на которые только способны их корпоративные юристы.
Тогда как Apple регулярно оспаривает антимонопольные законы еще с 2005 года. Самое знаковое разбирательство касалось обвинений в том, что корпорация намеренно замедляла работу старых моделей iPhone, корректируя их операционные системы, чтобы побудить пользователей покупать новые. Apple подтвердила это подозрение, но заявила, что замедление связано исключительно с падением производительности старых литий-ионных аккумуляторов во время эксплуатации. А регулярное появление таких замедлений как раз перед выходом нового смартфона – просто случайное совпадение. После подачи в 2017 году коллективного иска и длительных судебных разбирательств, в 2020 году Apple выплатила компенсацию в размере $500 млн – около $25 за каждого пострадавшего пользователя.
На конец октября 2024 года совокупная рыночная капитализация десяти крупнейших компаний мира: Apple, NVIDIA, Microsoft, Alphabet (Google), Amazon, Saudi Aramco, Meta Platforms (Facebook), TSMC, Berkshire Hathaway, Broadcom, составила $20,4 трлн. По данным Международного Валютного Фонда, совокупный ВВП десяти ведущих стран мира: США, Китай, Германия, Япония, Индия, Великобритания, Франция, Италия, Бразилия и Канада, составил $73,19 трлн, а без учета США и Китая, оставшиеся делят на восьмерых $26,66 трлн.
Понятно, что сравнивать стоимость компании и ВВП страны экономически некорректно, но это позволяет увидеть масштаб современных транснациональных корпораций. Рыночная капитализация Microsoft ($3,140 трлн) или Apple ($2,625 трлн) больше, чем стоимость всех товаров и услуг, произведенных за 2023 год во всех отраслях экономики Италии (ВВП $2,28 трлн), Бразилии (ВВП $2,27 трлн) и Канады (ВВП $2,24 трлн), не говоря уже о любой стране мира за пределами первой десятки лидеров.
Таким образом, корпорации уже контролируют критическую инфраструктуру и потребительские экосистемы и теперь ведут разработку искусственного интеллекта. А государства не только неспособны эффективно регулировать и облагать их налогами, но и предоставляют им многомиллиардные субсидии и льготы, причем на фоне очевидного прорастания бизнеса в большую политику. Если уже сегодня корпорации подают в суд на регуляторов, оспаривая их конституционность, то следующим шагом могут стать корпоративные расследования и санкции против неугодных политиков и активистов, или даже системная блокировка работы контролирующих государственных органов, открытое игнорирование законов, отказ от уплаты «устаревших» налогов, перенос штаб-квартир в другие юрисдикции и налоговые гавани.
Очевидно, что контроль над технологиями все больше связан с контролем над деньгами: наличные уступают электронным платежам, а наши банковские счета – всего лишь запись в электронном реестре. Могут ли корпорации пойти еще дальше в достижении своего суверенитета и обойтись без государственных денег?
Известны примеры частных денег в разные эпохи. Производство монет в ранней Римской республике и Древней Греции было частным предприятием: любой человек с достаточными ресурсами и навыками мог чеканить монеты, а отдельные мастера – делать их даже с собственными отличительными символами. Добытый в рудниках металл продавали в частные кузницы, производившие инструменты, оружие и монеты.
Первые государственные оружейные начали появляться только в I веке н. э., но с ростом территорий и влияния Рима изготовление оружия и чеканка монет стали государственной монополией. Причем и то, и другое производилось в одном месте. Надзор был настолько суровым, что позднеримским оружейникам ставили клеймо на лице, чтобы предотвратить дезертирство. За качеством тоже строго следили: император Валентиниан I (364–375 гг. н. э.) казнил одного из бронников за уменьшение веса нагрудника из-за чрезмерной полировки.
К правлению Юлия Цезаря и первых императоров задачи по надзору за монетным двором были возложены на рабов, и затем на всадников[32], а вовсе не на государственных чиновников. В III веке всадник управлял пятью монетными дворами, производящими бронзовые и серебряные монеты. В средневековой Европе монеты производили местные лорды или епископы по «праву чеканки», полученному от правителя. Вассалы чеканили монеты с собственными изображениями и символами, что позволяло правителю сохранять контроль над эмиссией, делегируя производство доверенным лицам. Из разницы между номиналом монеты и стоимостью ее производства формировался доход (сеньораж), который делился между владельцем монетного двора и сувереном и был существенным источником пополнения казны для обоих.
Процесс чеканки у разных вассалов не был стандартизирован, и качество монет сильно различалось, а их многообразие затрудняло торговлю, приводя к многочисленным подделкам. Для решения этой проблемы правители начали сосредотачивать чеканку монет в своих руках, создавая централизованные монетные дворы. Монеты производили нанятые государством профессиональные мастера по разработанным строгим правилам и положениям, регулирующим технологию, вес и чистоту металла, а процесс чеканки был стандартизирован.
Монополия государства на чеканку монет прижилась еще и потому, что государству люди доверяли больше, чем частным мастерам. Римская империя была
