Трудный возраст века - Игорь Александрович Караулов
Двадцать пятого ноября в Гаване умер человек, у которого было время устать не то что от революции – от самого себя. Его борьба, некогда простиравшаяся на иные континенты, в последние годы сжалась до борьбы за продление собственного номинального существования. Он сражался в Сьерра-Маэстре старости, но так и не вошел в Гавану бессмертия. Никто не войдет.
О чем же мы тогда спорим? Зачем одни прославляют героического команданте, не желая и дня прожить в созданном им мире, а другие провожают плевками старика, который лично им не сделал и не мог сделать ничего плохого? Обличать его преступления, всерьез анализировать его провалы и достижения – это правдорубство? кощунство?
Мне кажется, это просто занудство. Он же рок-звезда, разве не видите?
Почему рок-звезда? Потому что время было такое, время рок-н-ролла в музыке, политике и космосе. Фидель и Че на Кубе, The Beatles в западном мире, Гагарин у нас. Евтушенко, стиляга на службе у пропаганды, чувствовал это, тянулся куда-то туда же и воспевал Фиделя явно не только по долгу службы.
В СССР много говорили о Кубе. Трескотня на кубинскую тему временами стояла просто оглушающая. «Монкада», «Гранма», «барбудос», «гусанос», «Плайя-Хирон» – все эти слова у каждого советского школьника от зубов отскакивали. Вот только связной картины от этого в голове не появлялось. Кубинская революция была тотально мифологизирована.
«Принц» и «нищий» в этой истории менялись местами, как и у Марка Твена. Сквозь зубы признавалось, что Фидель Кастро – сын богатого землевладельца, представитель элиты испанского происхождения. А вот диктатор Батиста (не упоминаемый даже по имени, как будто имя «Фульхенсио» придало бы его образу ненужную человечность) был воплощением чистого зла, созвучным злой колдунье Бастинде.
И уж совсем не афишировалось, что Батиста был мулатом, выходцем из самых низов, познавшим тяжелый труд, в том числе на плантациях сахарного тростника. И что в свое время он тоже побывал в роли революционера, возглавив так называемое «восстание сержантов». Более того, однажды он проиграл президентские выборы и восемь лет мирно сидел в оппозиции. Правда, в 1952 году он все-таки совершил военный переворот (кстати, поддержанный тогдашними, докастровскими кубинскими коммунистами).
Вот этот-то почти семилетний период диктатуры нам может быть довольно интересен. Кто был наиболее естественной опорой режима Батисты? Такие же люди, как он, в детстве пивший из канав и спавший в одной комнате со всей семьей: «силовики» из низов, нувориши, дорвавшиеся до власти, до колоссальных денег и сказочных удовольствий. Полковник Захарченко из МВД и генерал Лопырев из ФСО смотрятся как типичные «люди Батисты».
Батиста сделал ставку на «иностранные инвестиции», на превращение Кубы в «туристический кластер» и «территорию опережающего развития» с блэкджеком и шлюхами. И он добился успеха: на острове появились роскошные отели, строились внушительные здания, дороги, тоннели. Гавана стала одним из богатейших городов мира. Говорят, что именно Батиста заложил основы той уникальной медицины, которой по сей день славится Куба.
Только две претензии были к Батисте. Во-первых, он все-таки был узурпатором; пойдя на «второй срок», а потом и на «третий срок», он столкнул Кубу с демократического пути, на который она встала совсем недавно. Во-вторых, он до такой степени открыл шлюзы для тотальной коррупции, что его правительство практически срослось с американской игорно-наркотической мафией. Ну и, наконец, он по-прежнему оставался выскочкой и грязнокровкой для кубинской постколониальной элиты.
Все это делало Фиделя Кастро, мажора, равнодушного к материальным ценностям, с университетским дипломом юриста в кармане, идеальным лидером оппозиции, причем в первую очередь для наиболее рафинированных слоев кубинского общества.
Ну а дальше начались чудеса. Чудесная амнистия со стороны великодушного Батисты после штурма казарм Монкада, чудесное спасение при разгроме десанта с «Гранмы», чудесное превращение горстки бойцов в могучую революционную армию, чудесный новогодний вход в Гавану. И спустя полтора месяца – ненавязчивый перехват власти Фиделем у новосозданного революционного правительства. А еще через два месяца – триумфальный визит… нет, не в Москву. В Нью-Йорк, как и положено рок-звезде.
Звездой он тогда уже был, а коммунистом еще не был. По-видимому, коммунистом его сделали американцы. Просто очень сильно подозревали в нем коммуниста, и он решил, по русской поговорке – «лучше грешным быть, чем грешным слыть». Советский Союз поспешил на помощь, когда США отказались покупать кубинский сахар, а уж после операции в заливе Свиней революционному лидеру (к тому времени начисто забывшему, что надо бы провести свободные выборы и передать власть законно избранному президенту) и вовсе деваться было некуда.
Вот как было спрессовано время в 1961 году: 12 апреля – полет Гагарина, 19 апреля – разгром «гусанос» на Плайя-Хирон, 1 мая Кастро объявляет, что Куба будет строить социализм.
В экономическом смысле Кастро сделал неверный выбор, но это потом стало понятно, а тогда – как он мог об этом знать? Ведь он вступал в союз со страной, только что первой покорившей космос. Со страной, показывавшей внушительные темпы роста. Соревнование двух систем тогда вовсе не казалось проигранным.
Экономически дружба с Кубой сразу же стала для СССР довольно накладным проектом, и знаменитую песню, которую пел Кобзон с приклеенной бородой, народ не случайно тут же переделал в «Куба, отдай наш хлеб, Куба, возьми свой сахар».
А вот в пропагандистском смысле Фидель со своим революционным проектом был для советских коммунистов настоящей находкой.
«Коммунизм – это молодость мира, и его возводить молодым», – провозгласил классик революционной агитки. В том же 1961 году КПСС пошла на грандиозный блеф, объявив о построении коммунизма к 1980 году, а между тем советское руководство шаг за шагом приближалось к геронтократии. Хрущев нагнетал революционную риторику в неотроцкистском духе, тогда как страна хотела покоя и все больше затягивалась мещанско-бюрократической тиной.
И вот – нашелся тот, кто эту «молодость мира» будет олицетворять. Молодой, красивый, талантливый и даже, в отличие от Байрона, не хромой. Можно сказать, «и юный Фидель впереди». Революция продолжается, но где-то там, на далеких островах и в горах со странными именами. Это вполне устраивало и бодрые ансамбли комсомольской песни, и заплывавших жиром советских чиновников.
Правда, за эту красочную вывеску надо было платить, платить и платить – многие миллиарды долларов. В итоге было не очень понятно, так ли уж сильно паразитизм Батисты на американских инвестициях был хуже паразитизма Фиделя на советских субсидиях.
Но Фидель значит «верный», и даже если он сделался коммунистом не без внешнеполитического расчета, его верность коммунистическим идеям после предательства
