Трудный возраст века - Игорь Александрович Караулов
Ну конечно, не наш! А также не немецкий, не французский, не китайский и не индийский. Это все придумал Черчилль и предшествующие ему англосаксы. Голливуд намертво впечатал хэллоуинские штампы в каждую мыслящую тыкву мира сего. Это культурная и коммерческая агрессия мировых хозяев дискурса, чужеродно торчащая из нашей российской жизни как фальшивый вампирский клык.
А если с другой стороны посмотреть, абстрагируясь от чуждой традиции и заемных атрибутов – вполне себе свойский, нашенский такой праздник.
Это ведь не Госдеп учил нас в детстве садистским стишкам, в которых мальчик находил в подвале то гранату, то пулемет с летальными последствиями для себя или окружающих. И страшные истории в пионерлагерях рассказывали перед сном не по наущению шефа ЦРУ. И Баба-Яга никому из нас не казалась однозначно отрицательным персонажем. И разве не обаятельная чертовщинка сделала культовым роман «Мастер и Маргарита»?
То есть поиграть с нечистой силой, с явлениями таинственными и зловещими у нас тоже любят – без фанатизма, конечно. Оттого и праздник прижился. Косвенно это признают и некоторые противники Хэллоуина, предлагая в порядке духовного импортозамещения подобрать какой-то более пристойный аналог в нашей собственной традиции.
Ныне общеизвестно, что Хэллоуин берет начало от древнего кельтского праздника Самайн, посвященного поминовению умерших. Кельты считали, что в это время между миром живых и миром мертвых открывается проход – как бы сейчас сказали, «портал», – совершенно необходимый для того, чтобы живущие могли должным образом почтить своих предков, но вместе с тем и чреватый неприятными коллизиями, связанными с проникновением злых духов в «реальный мир».
Меньше внимания обращается на то, что Самайн, как и многие языческие праздники у разных народов, отмечался несколько дней подряд, и та безумная ночь, которую позже стали соотносить с кануном Дня всех святых, была лишь кульминацией праздника. В этом смысле любопытно посмотреть на то, в каком календарном контексте находится Хэллоуин в России.
Вот день перед Хэллоуином – это что? Это 30 октября – День памяти жертв политических репрессий. Тоже день, посвященный мертвецам, как и Самайн.
Жертвы этих репрессий (да что там, и жертвы опричнины тоже) у нас почему-то всегда под вопросом, всегда в центре дискуссий. Сколько их было на самом деле? Были ли все из них невинны, или же кто-то получил по заслугам? Зато насчет палачей, кажется, есть некоторый консенсус. По крайней мере, почти никто не делает из них воинов света, рыцарей с хрустальными сердцами. Бесы – они и есть бесы. Причем самого унылого, канцелярского рода, никакой романтики, никакого дьявольского обаяния.
А как насчет предыдущего дня гипотетического «русского Самайна»? А вот вам пожалуйста: 29 октября, день рождения комсомольской организации – самых отчаянных бесов кузницы и грибницы. «Напылили кругом, накопытили и умчались под дьявольский свист» – поторопился написать Есенин, ибо умчались эти товарищи лишь многие десятилетия после его смерти, унося в офшоры жирные куски бывшей народной собственности с тем же гиканьем и свистом, с каким когда-то рушили церкви и утверждали революционный быт.
А уж о том, какой день наступает ровно через неделю после хэллоуинских вечеринок, и говорить нечего. В этот день страна когда-то праздновала годовщину обретения упомянутыми бесами власти над ней. Главный праздник был, главнее Пасхи и Рождества. И ведь радовались люди, улыбались, пили-гуляли – совсем недавно.
То есть что-то все-таки есть в этих днях на стыке двух осенних месяцев. Что-то такое в воздухе, от чего так и хочется сказать:
Закружились бесы разны….
…словно листья, словно листья к ноябрю.
Или:
…словно Ленин, словно Ленин в Октябре.
И как в этом истинно сатанинском календарном окружении выглядит игрушечный бал притворных ведьм и вампиров, оборотней и лепреконов? Да просто как невинный детский утренник.
Да и вообще, много ли у нас праздников, которые можно было бы отметить добровольно, весело и с душой? Да как-то негусто, знаете ли: Новый год да Пасха. К праздникам, которые для своих нужд установило государство, серьезно относиться нельзя; полагаю, что День взятия Бастилии у нас от чистого сердца отмечает больше людей, чем 12 июня, «День России». Или вот 4 ноября – день изгнания поляков из Кремля, куда сами же русские бояре их и пригласили. Еще добро бы давали людям Русский марш нормально провести – так не дают и этого.
А праздника русскому человеку не хватает. И если сами не можем пока ничего нового придумать – «в порядке импортозамещения», – то почему бы не позаимствовать?
У нас есть, например, целая могучая опора православной духовности и нравственности, полностью ввезенная из-за рубежа. Я имею в виду наших «патриотических байкеров». Ну ведь абсолютно все заемное: мотоциклы, шмотки и даже само название. А вот поди ж ты: обличают американскую демократию, бросают вызов самому Диаволу, олицетворением которого выступает невиннейший Райкин-сын.
Вот так и Хэллоуин рано или поздно обрусеет. Надо только понять, что в эту ночь происходит.
Ведь Воланд с компанией прибыл в Москву и убыл из Москвы, а зло никуда не делось. Оно было до его визита и осталось после. Он не принес с собой зла, он лишь проявил это зло, заставил его быть видимым.
Так и на Хэллоуин – Сатана не торжествует, зло не торжествует. Мы лишь отделяем зло от себя, ибо только мы и есть его источники. Отделяем, проявляем и заставляем быть видимым. И тогда его можно уловить и запереть, как это делали «охотники за привидениями».
И ничего страшного не произойдет, пока свеча не погасла в тыкве.
АПН, 01.11.2016
Фидель Кастро: унесенный призраками
Эта новость застала меня на рынке, в мясном ряду, где я приценивался к свежим цыплятам. Цыплята были упитанные, всего по 200 рублей штука, брать их было стратегически верно. И надо же было мне, протянув продавщице кровную тысячу и ожидая сдачи, по-быстрому обновить ленту новостей на смартфоне. А там: «Умер Фидель Кастро».
Не самое удачное место для скорби по революционному вождю – и особенно для солидарности с его народом, который, как говорят, до сих пор наслаждается пустыми полками социалистических магазинов. Да и времени не было – столько всего нужно было купить. Взять хотя бы соседний ряд, рыбный, где за мое внимание соперничали и семга, жирнее моего кошелька, и байкальский муксун, и дорадо с сибасом. Осетр из аквариума смотрел так отрешенно, как будто все земные создания надоели ему еще с палеозоя: «Фидель? Какой такой Фидель?»
Наверное, мы предали революцию, променяли ее на пошлое
