Газета Завтра Газета - Газета Завтра 26 (1023 2013)
"Би-2" - комнатная группа для городских барышень обоего пола. Их очень хотели увидеть те студентки, которые нерешительно мяли в руках денежку на воду. Любой человек в современном городе очень быстро превращается в такую барышню. На поле с травой, однако, эта группа как-то не очень звучит. Звенит серебро городского воздуха, расписываемое спокойными философо-ироничными голосами, и какие-то особо "городские" же получувства, полуоткровения, которыми, в принципе, можно заполнить городскую отчужденность и разрисовать немой холод асфальта. В принципе, можно за их счет почувствовать себя философичнее, спокойнее и ироничнее и таким образом подняться над проблемами. Но в комнате или на асфальте. Не на зеленом поле. Поле слишком цельное и живое в сравнении с этим рваным текстом.
"Пикник" - потусторонний прохладный голос с завываниями и маскарадом. Прыгают по сцене ярко разодетые пареньки-символы. Затейливо и красиво. Я очень рада: я всегда рада красивым тряпочкам. Для тех, кому тесно в этом мире, Эдмунд Шклярский нарисует другой по образу и подобию первого - вроде как построит дополнительную прохладную комнату в вашей коммунальной квартире. У вас маленькая зарплата, ребенок, вы не управляетесь на работе? Не беда! У шамана три руки! И крыло из-за плеча! Хорошая песня. Вас жена заставляет вынести мусор? Не расстраивайтесь! Вы - египтянин!
Но все-таки в целом это творчество слишком декоративно. И, прошу прощения, но мертвенность и привиденческая потусторонность в нашей подвымершей стране - это все-таки немного комично, потому что излишество и плеоназм. Я, подпевая Шклярскому на поле, задумалась, как выглядит классическое западное привидение, в стиле Эдгара По, нарядное, плачущее и окровавленное - на бесконечной, безлюдной, заснеженной, мертвенной русской равнине? Уй! Оно ж испугается, бедное. Плюнет и закопается в снег. А потом червячком под землей просочится в свою родную Англию, или Польшу, или куда-нибудь, где есть замки, туманы и болота. Усядется уютно возле затянутого паутиной камина и постарается забыть только что пережитый кошмар.
Один словом, готика и мистика могут быть хороши, прекрасны, но здесь - не попадают в основную артерию. Прохладный голос Шклярского для наших широт слишком прохладен.
"Чиж" - интересен тем, что по текстам это самый адекватный, пожалуй, персонаж. Просто, скромно и со вкусом. Текст связный, знакомый-родной, как свой двор, без претензий на дремучие мистические глубины, и с простым, но духоподъемным подтекстом. В идеале должно быть то же самое, но только посильнее и посодержательней. Но, увы!
"Дети" на желтом автобусе догоняют меня и тут. Самую классную, энергичную, победную песню "Фантом", про наглого американца, который бомбил вьетнамцев почем зря, а потом был сбит летчиком "Ли Си Цыном" - они вдруг играют на мотив детской песенки, мечтательной и печальной - "Умчи меня туда лесной олень, где сосны рвутся в небо". Бравые летчики "Коля-бей" и "Ваня-жми" тоже стали потерянными одинокими детьми. Да, плохо дело.
"Кипелов". Тут сразу хочу извиниться. Я знаю, что это самый сильный и красивый вокал российского рока. Я знаю, что песня "Я свободен" - шедевр, душеспасение, выход на свет и прочее. Все подпевали. Очень брутальная группа, но в наследство от "Арии" им все-таки досталась привычка выпускать тексты на уровне стишков амбициозного пятиклассника.
"Алиса". Доктор Кинчев таки живчик. Тут уж началось рубилово, в том смысле, что все заразились и ощутили себя тоже живчиками, которым и море, и всякая беда по колено, а особо кинчевствующие, как будто мало едучего Кинчевского вокала, запалили шашки с красным и черным дымом. Воняет, душно, зато телесно-серая гамма наступающего вечера наконец обогатилась цветом живым - цветом красным. Что касается смысловой составляющей - что было у Кинчева самым убедительным и красивым, то и осталось - настойчивое утверждение силы и бурлящей дерзкой радости собственного существования, каковую душевную броню он пытается передать прочим и передает таки криками "Мы здесь!", "Мы есть!", "Вот так!" и т. д. Впрочем, это, конечно, не столько текст и смысл, сколько организм и характер от рождения. Попытки Кинчева сделать тексты концептуальные, православные - заслуживают симпатии, но все же выглядят несколько коряво. Православие его не выглядит таким же живым, как он сам, и похоже на полуожившего, шевелящегося на полу Франкенштейна. Однако, достойный сын профессора Панфилова все равно кажется живее всех прочих присутствующих.
Огонь
Люди все прибывают - это уже не волны, а настоящий потоп, как на Фукусиме. Места не хватает, и люди решают проблему очень просто - садятся друг на друга. В буквальном смысле. Ведущие фестиваля Гаркуша и Галанин, сами удивленные, озвучивают число - "691 тысяча прошла через металлодетектор". Сразу после этого они сматываются, как внутренний голос в анекдоте про окруженного индейцами ковбоя. Испугались, что ли. Толпа хочет энергии и смысла, а что они могут дать? Наступает пустая часовая пауза. Вообще, среди пафосных "патриотических" и "зажигательных" речевок, ими было озвучено несколько настоящих слов о жизни и о вечности: "Собственно, главное здесь не музыка... Главное здесь - вы", "...Мы конечно понимаем, что и Виктор Цой, и Егор Летов - на самом деле с нами... Они никуда не делись". Но вот, собственно, и все.
...Люди все прибывают, и, вместе с вечером, меняют цветовую гамму, делая ее тяжелее, ярче и насыщенней. Возвращается голубой цвет: повисает над плотной толпой синее марево - испарений, дыхания, сигаретного дыма. Небо становится ярко-розовым - и будто отражается в массе полуобнаженных от жары, розовых от солнечных ожогов тел. Как-то все разом порозовело и потемнело.
Чего хотят все эти люди? Люди хотят жизни, энергии, смысла. 700 тысяч притянулись в основном на немецкий огонек и хотят посмотреть группу Rammstein с ее ослепительным огненным шоу - самую сильную и энергетичную группу, пожалуй, всего забугра. О том, что конкретно это такое в смысловом плане: то ли срамота и сатанизм, то ли откровение, и что это дает, после концерта стали спорить местные депутаты с фанатами, - и фанаты за свое сокровище забили депутатов морковками, объявив творчество любимой группы "тонкой социальной критикой и сатирой, недоступной пониманию необразованных людей". Представляется, однако, что социальной критики там - как берез в Африке, и приклеивание ангельского нимба на рога почтенных немцев посредством розовых наивных соплей не менее смешно, чем дешевое морализаторство наших депутатов. "Дорогой мой! Брынза не бывает зеленого цвета, это вас кто-то обманул!" Но Rammstein и не берут на себя ответственность для таких взрослых дел, как мораль и идеология. Собственно, единственным человеком, высказывавшимся в идеологическом ключе, был клавишник Лоренц, объявивший себя коммунистом - но лучше бы он на эту тему не говорил вовсе ничего и никогда. Если бы Владимир Ильич Ленин выставлялся на сцене с голой задницей раком, и позволял себя трахать - пусть даже и понарошку, вряд ли он смог бы вызвать к высказываемым им мыслям минимальное доверие и симпатию: это неважная реклама для фирмы.
Сам Тиль Линдеманн все сомнительное в своем творчестве остроумно предпочитает продавать за "темные проявления человеческой любви". "Осетрину прислали второй свежести, - застенчиво сообщил буфетчик".
Так что, господа, следует отделять мух от котлет.
Однако. Актуально ли это сегодня вообще - искать уже сформировавшиеся идеи? Оставим вопрос открытым: до маленьких идей и морали кто-то дорос, кто-то нет, и сегодня не явилось еще такой идеи и морали, которая бы доросла до всех нас, сегодня эти вопросы - вопросы вторичные.
У Rammstein есть другие и живые вещи. Идей нет, зато энергией они богаты, как никто и никогда. Энергия и страсть - то, что может родить любую идею, и сделать ее живой, а не медью бряцающей и барахлом звучащим. Крушит и рвет немую, мертвую материю человек неистовых и нечеловеческих сил; один из сильнейших воинов, когда-либо рожденных землею. В гранитных чертах его высечено, что вышел он из тех слоев мира, которые поверхностный бег времени едва задевает, и где темной глубине и в гордом покое лежат зародыши чувств, идеи и событий; и стоит ему появиться - как будто свежий огненный ветер опаляет толпу, смывая с ее сердец пыль, прах и серость будней, сквозь пробитую в невидимой тюремной стене дыру возвращая сознание в знакомый, утерянный первозданный мир, в котором уже появилось зло, но радость, чувство и свобода еще живут во всей их полноте и величии.
Десять-пятнадцать лет назад Rammstein были каким-то поистине термоядерным источником силы и вдохновения для миллионов людей, и ток бил от них пучками и волнами; теперь этого, пожалуй, нет, но машина работает четко и безупречно. Собравшимся в страшной тесноте и количестве людям, впрочем, больше и не надо. Им достаточно сознания и доказательства, что существует организация, труд, венчающийся целью и успехом, красота, жизненная сила - огонь. Для заблудившихся детей это немало.
