Эксперт Эксперт - Эксперт № 23 (2013)
На практике все началось со сноса задних стен и рытья котлована под пристройку. Арендаторов не отселяют, чтобы бабло текло без перерыва. Поначалу долбили после рабочего дня, теперь — день и ночь. Два месяца градозащитники вместе с полицией останавливали сносные работы, не прописанные ни в одном документе. Два месяца длились одиночные пикеты, депутатские сходы у ворот, блокирование компрессора. В разгар событий застройщик имел наглость вручать в доме Горьковскую литературную премию, соучредителем которой является. Пикетировали и ее. Члены жюри пожимали руку пикетчикам. Собраны тысячи подписей в защиту дома, в том числе сотни подписей писателей, артистов, музыкантов, режиссеров, ученых… Ответ — срыв кровли, экскаватор во дворе и молчание официальных лиц.
Конспиративным шепотом чиновники перечисляют учредителей компании-застройщика: Ковальчук, Аникеев, Шестакова, Яковлева... Считается, что это кремлевские люди.
Консерватизм
Итак, система принятия решений в правительстве Собянина заточена под любой поворот событий. Она пригодна для реванша вандализма так же, как и для торжества консервации.
Градостроительно-земельная комиссия смотрит инвестконтракты в полной темноте и диктует свои решения департаментам правительства. Здания — кандидаты в памятники вопреки закону проходят через сито «Сносной» комиссии. Во всех комиссиях у чиновников контрольный пакет голосов. Эксперты представлены избирательно либо не представлены вовсе. Экспертизы по-прежнему не публикуются. Реставрационные проекты, как во времена Лужкова, выносятся на Архсовет при главном архитекторе, где нет ни одного реставратора. И правильно, что нет, поскольку реставрация не граддеятельность, не дело Москомархитектуры. А у Мосгорнаследия нет своего совета, хотя иметь его велит закон. Словом, ответственность размыта по межведомственным площадкам и площадкам смежных департаментов.
Эта система может противостоять инвесторской и строительной мафии, а может снова начать сотрудничать с ней. Чего она не может, так это противостоять ресурсу «федеральных застройщиков». Для них она сама придумывает лазейки, как это было со стадионом «Динамо» в прошлом году и с Круговым депо в нынешнем. Главные придумщики лазеек занимают министерские посты.
А что же федеральная власть? Ее внимание к столице рассеянно и противоречиво. Вертолетная площадка в Кремле означает, что импульсы опричного побега в совхоз «Коммунарка» затухают. Но чрезмерное укоренение власти в Кремле омертвляет, да и просто разрушает его. По неофициальным данным, в Тайницком саду вырублено 120 деревьев. Музеи Кремля получили Средние торговые ряды на Красной площади, но рискуют вовсе выехать туда. Зарядье стало полем закулисной борьбы сторонников и противников общественного парка. Огораживание администрации президента в кварталах Китай-города не вяжется с программой расширения общественных пространств.
Хуже всего то, что федеральная власть становится главным субъектом столичного вандализма. Количество исключений из закона переходит в качество. Градозащита и федеральная власть остаются один на один.
Градозащита не политизирована, она не оппозиция, а неподвижная позиция. Стоит вот здесь — и не может иначе. В ней представлены все цвета политического спектра, и все они приглушены, причем сознательно, ответственно. Социалистам и коммунистам в градозащите близок мотив ограничения собственности, либералам — мотив защиты прав, для консерватора это вообще родное поле. По определению, по суммарному вектору градозащита консервативна. Можно сказать, градозащитное сообщество моделирует образцовое, желаемое общество — политически неоднородное, но объединенное неоспоримыми идеалистическими ценностями, которые готово отстаивать и сохранять.
Столкновение градозащиты с «консервативным» государством означает, что консерватизм государства является мнимостью.
Это было ясно уже на примере Лужкова — мнимого консерватора, «защитника Севастополя» и разрушителя Москвы. Федеральная власть рискует унаследовать этот лужковский парадокс.
Разрушитель железнодорожного наследия не консерватор, а ряженый.
Строительство на голове у Льва Толстого ради мелкой прибыли нескольких приближенных не случайный сбой, а знак расстановки приоритетов.
Точка невозврата, однако, не пройдена. Гибель дома Болконского еще можно остановить.
В ту же воронку
Сергей Сумленный
Рекордное наводнение в Европе затопило целые регионы в Германии, Австрии и Чехии. Ущерб экономикам региона составит десятки миллиардов евро
Фото: AP
«В Баварии паводок побил рекорды вековой давности. Водяной вал движется к Саксонии. Уровень воды в Дрездене достигнет пика в течение 36 часов. Эвакуирован очередной поселок в Тюрингии. К ликвидации последствий привлечен бундесвер. Пограничные регионы Чехии полностью затоплены» — всю прошлую неделю сообщения немецких СМИ, обновлявшиеся поминутно, напоминали военные сводки. Наводнение, затронувшее страны Центральной Европы, парализовало жизнь сразу в нескольких регионах Германии, Чехии, Австрии и других стран.
Как в шестнадцатом веке
Наводнение, начавшееся на прошлой неделе в Центральной Европе и продолжающееся до сих пор, побило рекорд 2002 года — и не только его. Если символом удара водной стихии одиннадцать лет назад для немцев был Дрезден — затопило центр города, пришлось эвакуировать Дрезденскую галерею, — то сегодня визуальным воплощением кошмара поднимающейся воды стал исторический городок Пассау на юго-востоке Баварии. Здесь паводок побил рекорд пятисотлетней давности. В 1501 году вода поднялась в Пассау до 12,2 метра — и в течение веков этот уровень считался абсолютным рекордом, который нельзя побить. Однако 3 июня три реки, окружающие город, — Дунай, Ильц и Инн, поднялись более чем на 13 метров. После чего установленные на берегах рек измерительные вешки просто скрылись под водой, так что спасатели потеряли возможность адекватно измерять уровень паводка, а сам город превратился в одно большое озеро, в котором над бушующей, бурой от глины и песка водой виднеются лишь колокольни церквей и крыши домов.
Водный вал, продолжавший подниматься на всех реках страны, в течение прошедшей недели затапливал все новые и новые регионы. В саксонском городе Галле-на-Заале были эвакуированы районы с населением 30 тыс. человек. В Дрездене эвакуации подверглись 16 тыс. человек. Тюрингский городок Гёссниц с населением 3 тыс. человек был эвакуирован полностью — наступающая вода затопила уже совершенно опустевший город. В других городах Баварии, Саксонии, Тюрингии власти эвакуировали отдельные районы с населением от нескольких сотен до нескольких тысяч человек. В спешной постройке дамб и в эвакуации городов участвуют 8 тыс. солдат бундесвера.
В Австрии вышедший из берегов Дунай почти полностью затопил город Линц.
В Праге бушующая Влтава накрыла центр города. В столице Чехии предусмотрительно закрыли многие станции метро, к затоплению был подготовлен городской зоопарк — в памяти пражан еще свежо наводнение 2002 года, когда вода хлынула в туннели метро, а в зоопарке погибло более ста зверей.
По данным, доступным на момент написания этой статьи, в Германии наводнение унесло жизни восьми граждан, еще пять человек погибли в Австрии, шесть — в Чехии, по меньшей мере один человек погиб в Словакии. Можно предположить, что эти данные не окончательные, однако даже они намного превышают количество жертв, которое обычно приносит с собой в Европу разгулявшаяся стихия.
Не обошлось и без трагикомичных ситуаций. Не сумев пристать к причалу в Вене, речной круизный лайнер Filia Rheni с полутора сотнями британских пенсионеров на борту почти неделю простоял на рейде посреди бушующего Дуная, пока спасатели не сняли с борта судна пожилых пассажиров, которые, отправившись в спокойное путешествие по рекам Европы, были вынуждены смотреть на один и тот же пейзаж на фоне паводковых вод.
На подготовленную почву
Формально нынешнее наводнение далеко не первый массовый разгул водной стихии в современной Европе. До сих пор самым масштабным и трагическим наводнением в Западной Европе XX века остается наводнение января-февраля 1953 года, затронувшее территорию Нидерландов, Великобритании и Бельгии. Наиболее сильно оно ударило по Нидерландам, где погибло более 1800 человек, всего же в ходе наводнения 1953 года, которое в Нидерландах называют просто «катастрофа», погибло почти 3 тыс. человек.
Причиной тогдашнего наводнения стал небывало сильный циклон, который вызвал ураганные ветры (на побережье Голландии ветер достигал скорости 180 км/ч) и привел к образованию нагонной волны, затопившей сотни квадратных километров прибрежных территорий. В условиях технической невозможности проводить массовое оповещение граждан (телефонная сеть была разрушена, телевидения еще не было, а радиопрограммы не были круглосуточными) значительная доля граждан оказалась застигнута стихией врасплох. Результатом наводнения 1953 года стало возведение в Голландии около 1000 км новых дамб и глубокая модернизация старых, а также пересмотр системы оповещения граждан.
