Делия Гусман - Тайнопись искусства (Сборник статей)
То, что быть должно, непременно случается. Узнает Афина, что нет никого прекраснее и сильнее титаниды, и убьет ее, прибегнув к помощи героя Персея. И не только убьет, но и оговорит, превратив чудо в чудовище смертоносное. Не сердитесь на Афину, она мудра, она понимает… Олимпийские боги, приняв человеческий облик со всеми слабостями его, могут среди людей свободно гулять, в отличие от них Медуза горгона обречена претерпеть наказание, ибо… Абсолютная красота во Времени неизменна, как все совершенное, — значит, она с живой жизнью несовместима… Хотите увидеть первую красавицу Вселенной Медузу горгону? Придется за желание расплатиться, приняв смерть мгновенную. А ты, Медуза горгона, хочешь, конечно, хочешь, поговорить с человеком? Нельзя: он умрет, обратившись камнем холодным. Если так… Абсолютная красота обречена на одиночество, непризнание, поругание.
Медуза в Петербурге — знак беды, ибо город Николаевской поры буквально повторяет суть ее трагического существования: поднимается к вершинам Архитектурного совершенства и расплачивается за пребывание на высоте оборачиванием «холодным камнем», жизнь мертвящим.
Свидетельства тому… Главная героиня романа Лермонтова «Княгиня Лиговская» в светской беседе будто невзначай произносит суждение, что на долгие-долгие годы станет несмываемым с облика Петербурга. «А здесь, здесь все так холодно, так мертво… О, это не мое мнение; это мнение здешних жителей. Говорят, что, въехавши раз в петербургскую заставу, люди меняются совершенно». Печорин, «Герой нашего времени», следуя «на Большую Морскую туманным утром», развивает мысль княгини Веры…
«Многие жители Петербурга, проведшие детство в другом климате, подвержены странному влиянию здешнего неба. Какое-то печальное равнодушие, подобное тому, с каким наше северное солнце отворачивается от неблагодарной здешней земли, закрадывается в душу, приводит в оцепенение все жизненные органы. В эту минуту сердце неспособно к энтузиазму, ум к размышлению».
«Каков город, таковы горожане», — как-то сказал поэт Батюшков. Это радостно и грустно уже потому, что трагический разрыв во взаимоотношениях Петербурга и петербуржцев определило… творчество великого Карла Росси. Архитекторы-классицисты верили: «Благородная простота и спокойное величие» архитектуры способны воспитывать в человеке гражданские чувствования и умонастроения. В создании «воспитательной среды» видели они свою миссию. Росси по воле истории Петербургского бытия сказал Новое слово: стал творцом Абсолютной красоты, что горним мирам свойственна, к заботам дольнего мира, земного, безразлична, а тем самым не может не вызвать в душах горожан неприятия.
Хотите услышать, как прекрасные Россиевы здания от напряжения беззвучно гудят? Предлагаю долго-долго в небо смотреть — в надежде получить Божественный дар, потом, уверовав в благоволение, очнуться Карлом Росси, проектирующим «правильную площадь против Зимнего дворца». Первое решение — что откровение… В сравнении с величавым покоем любой, даже стройный ряд отдельных зданий — суета. Дворцовую площадь должно окаймлять здание-гряда: предельно простое и одновременно движения полное. Второе решение — тоже что откровение… Начало Главному штабу должна задать вертикаль надвратной башни Главного Адмиралтейства, от которой исходят и бегут в бесконечность три проспекта-луча. На одном луче — Невском проспекте, еще ничем себя не выдавая, уже должно появиться возводимое здание-гряда, чтобы вобрать в себя силу бесконечности главной «першпективы» Петербурга. Теперь следует нарисовать кривую линию, меняющую крутизну и скорость движения. Зачем такие сложности? Чтобы здание Главного штаба, уходя от предопределенности строевого фронта, счастье свободного скольжения по кривой могло испытать; затем медленно-медленно к фронту, параллельному Зимнему дворцу, вернуться, а потом… А потом, сделав резкий перелом, уйти на Мойку грядой здания Министерства дел иностранных. Есть еще одна задача: нужно под косым углом вывести на Дворцовую площадь Большую Морскую улицу. Косой угол — проблема. Только не для нас, превратившихся в Карла Росси. Ставим под углом друг к другу три арки! Семнадцатиметровые — проедет жилой дом пятиэтажный. Арки будут сжимать толпу громадой сводов, взмывающих в поднебесье, незаметно поворачивать идущих под нужным углом и выводить на Дворцовую площадь, предложив столь царственный вид, что возможен только в Петербурге, где с Петровых времен лишь «небываемое и бывает»!
Хотите ощутить, как великий Карл Росси обращается к самой Вечности? Разглядываем главный фасад Михайловского дворца, встав в главную точку восприятия красоты статично-симметричных композиций. Эта точка находится на главной оси симметрии, что определяет, каким частям какое место занимать, чтобы все было соподчинено, уравновешено, соразмерено. Центр отведен парадной лестнице с непременными благородными львами. Над входом — сводчатая сень. Восемь коринфских колонн на арочном подиуме возносят в небо фронтон. В тимпане фронтона — воинская арматура, дань уважения хозяину. Между портиком и ризалитами — по шесть трехчетвертных колонн в череде оконных проемов, простых и арочных. Фриз с барельефами воспевает победы в войне и любовь к Отечеству. В двух ризалитах — большие венецианские окна, что триумфальные арки. Главное прячется в глубине зримого глазом… Архитектурная форма с помощью метро-ритмов, масштаба и пропорций «держит» Пространство, повисшее над дворцом! Перестав двигаться — простираться, как природа велит, Пространство заставляет Время остановиться. Так врата в Вечность открываются, и невозможное совершается: здесь-сейчас на земле воплощается Абсолютная красота, что, повторяю, лишь горним мирам должна быть доступна!
В 1828 году лорд Гранвилл, посол Великобритании в Париже, увидев произведение Росси, записал в своем путевом дневнике: «Дворец является триумфом новейшей архитектуры и не только превосходит все виденное в Тюильри и других королевских дворцах континента, но является положительно единственным в своем роде». Узнав о столь сильном впечатлении, Георг IV, король Великобритании, обратился к российскому императору с просьбой изготовить модель дворца. По прибытии нового чуда света в Лондон в Сент-Джеймском дворце тоже устроили торжество. Вот так-то!
Покидаем Парадный двор перед дворцом-триумфатором, чтобы, миновав Михайловскую площадь, выйти на Невский проспект и увидеть… У зданий, расположенных окрест, собственного выражения лица нет… И не должно быть, потому что все эти здания второстепенны по своему художественному назначению. Их удел — вдоль «красных линий» стоять единым «фронтом», сохраняя «рядность», не сбивая «строя». Так поступать велит Закон построения ансамбля. На Михайловский театр «мундир» надет, не выделяющий его среди жилых зданий. Обидели автора театра архитектора Брюллова? Ничуть: и для него Закон ансамбля непререкаем. Дом мецената искусств графа Михаила Виельгорского тоже спрятаться старается, натянув на себя «мундир» жилого здания простого. Композитор Берлиоз называл этот дом «маленьким министерством изящных искусств». Здесь бывал император Николай, и нередко. Ничто не принимается во внимание: Закон ансамбля отступлений не допускает. Как должное воспринимает требования Закона здание Дворянского собрания с блистательным залом архитектора Жако — гордостью нынешней Петербургской филармонии. И его художественная цель состоит лишь в том, чтобы выявить чудо — дворец Михайловский, на главной оси симметрии там, в глубине, расположенный.
Раскрываю суть зримо явленного Законоположения… Чтобы разновидное превратить в Целое, или Ансамбль, необходимо всё и вся подчинять тому Единственному, которого Ось симметрии ставит выше другого — второстепенного. Необходимость подчинения превращает город в «фасадную империю», безразличную к тому, что прячется за стенами зданий. «Фасадная империя» — преступление лишь в глазах тех, кто не понимает художественной ценности Ансамбля, не понимает, что Абсолютное совершенство немыслимо вне Абсолютного подчинения. Подобная плата — свободы утрата. Жизнь без свободы смерти равнозначна. Что вы! Подобное подчинение — чуда обретение.
По объемному решению Александринский театр — куб: абсолютная праформа. В кубе уравновешены все силы — в кубе снято любое напряжение. Это превращает театр в застывшее в пространстве-времени мгновение.
Медуза — древнейшая титанида Севера…
Дворцовая площадь. Здание Главного штаба. 1819–1829. Два корпуса, соединенных аркой, образуют дугу длиной 580 метров
Садовый фасад Михайловского дворца
Улица Зодчего Росси (Театральная улица). Ее ширина равна высоте образующих ее зданий (22 метра), а длина в 10 раз больше (220 метров)
