Сергей Кремлёв - Против Кремля. Берии на вас нет!

Соответственно, члены РАН и другие их «российские» коллеги по науке, в отличие от своих западных коллег, в своё время прослушали целые курсы общественных наук и должны бы разбираться в вопросах социальной жизни человечества несравненно более глубоко и полно, чем это характерно для типичного западного учёного.

Западные учёные чаще всего специализированы, а вот советских учёных учили думать, помня о законах общественного развития.

Физик Эйнштейн считал, что наука не призвана ставить цели (общественные, естественно), и, хотя такая постановка вопроса не представляется очень уж верной, с ней можно согласиться в том смысле, что для науки более свойственно оценивать те или иные цели общества.

Но в любом случае наука обязана предупреждать общество о возможных негативных последствиях реализации тех или иных целей. Наука должна предупреждать о бедах и уж тем более не должна затаскивать общество в них.

Увы, уже Академия наук СССР — особенно горбачёвского образца — всё более скатывалась на прямо преступные общественные позиции. «Академические» «экономисты» типа академиков Абалкина, Шаталина, Аганбегяна уверяли общество в якобы несостоятельности плановой экономики, в якобы благотворности рынка, в необходимости безработицы, «шоковой терапии» и т. п.

Отделение экономики АН СССР прямо и сознательно подталкивало общество к отрицанию социализма и к призрачным надеждам на капитализм. И деятельность АН СССР по открытому разложению СССР поощрялась сверху и оплачивалась извне.

Отделение истории АН СССР и Отделение философии и права АН СССР тоже не безвозмездно (то есть — не бесплатно) переходили на подлые, антинаучные ренегатские «рельсы», докатываясь до антисоветизма, антимарксизма и антикоммунизма.

Остальные же отделения Академии наук СССР при этом помалкивали, хотя в её истории был, например, опыт коллективного письма сотен членов АН СССР в ЦК КПСС с осуждением (как сейчас понятно — не очень-то аргументированным и корректным) деятельности академика Лысенко в 60-е годы.

Ни один из советских академиков, не говоря уже об АН СССР как некоем целом, не возвысил свой голос в защиту СССР и социализма. А ведь учёным в СССР верили.

Зато многие разрушительные социальные и экономические преобразования перестроечных и постперестроечных годов были «освящены» «авторитетом науки».

То есть уже АН СССР была повинна не только в общественно преступном бездействии, но и в общественно преступных действиях.

Российская АН это положение лишь усугубила и обострила. А ведь не только социальный анализ, но и чисто научный анализ нынешней ситуации в РФ, предпринятый с позиций любой отрасли научных знаний (даже — петрографии, ботаники или палеонтологии) в сочетании с объективным анализом положения дел в любой отрасли науки в РФ, сложившегося в результате многолетнего разрушения науки самим государством, приводит к однозначной оценке нынешнего режима в РФ.

И эта оценка не может не быть научным приговором режиму.

Члены РАН не могут не видеть исключительно разрушительной сути режима как учёные. Но тогда уже как граждане члены РАН обязаны всемерно и постоянно доводить результаты своего анализа до широкой общественности, до народа.

И — не доводят!

Что это, как не научное и нравственное преступление?

В РАН сегодня нет «российских учёных» — все члены и члены-корреспонденты РАН — это советские учёные, получившие образование в высших учебных заведениях СССР, воспитанные и сформированные советскими научными школами. Тем не менее нынешняя РАН предала не только своё былое гордое имя Академии наук СССР, но даже свой профессиональный праздник. Учёные Советского Союза каждое третье воскресенье апреля отмечали День науки. Даже — не советской науки, а вообще Науки, поскольку в СССР Наука стала одним из важнейших факторов развития страны — в полном соответствии, к слову, с основным экономическим законом социализма, сформулированным Сталиным.

Выбор даты праздника науки в СССР был связан с тем, что в конце апреля 1918 года Ленин написал (не подписал, а лично написал) «Набросок плана научно-технических работ», куда одними из первоочередных задач науки входили электрификация всей страны и исследование естественных ресурсов России.

Но в 1999 году «россиянские» учёные согласились на учреждение «Дня российской науки», хотя уже к тому времени понятие «российская наука» было понятием скорее фантомным, то есть призрачным, реально не существующим.

Новый «праздник» был приурочен к дате основания Академии наук по указу петровского Сената от 28 января (8 февраля по новому стилю) 1724 года.

От Петра вела начало наука в России и советская наука. И это было объяснимо. В царской России после Петра наука оказалась бедной падчерицей общества, а в СССР стала интеллектуальным лидером общественного процесса.

Показательно, что Пётр ставил перед Академией весьма скромные задачи и, по тем временам, не мог не ставить перед ней лишь скромные задачи. Пётр повелел «учинить академию, в которой бы учились языкам, также прочим наукам и знатным художествам и переводили б книги».

Всего-то!

Предав советский День науки, «Россиянская» Академия наук сама отреклась от былых грандиозных задач, которые ставило советское общество перед советской наукой и которые советская наука успешно решала даже в условиях её подавления различными агентами влияния и просто бездарными карьеристами в брежневско-горбачёвские времена.

Наука в СССР имела вполне понятный высокий авторитет как у народной массы, так и у руководства СССР всех уровней. Фактически члены Академии наук СССР пользовались социальным иммунитетом сродни дипломатическому, то есть обладали своего рода правом неприкосновенности.

Физик-академик Сахаров, предав науку и интересы Родины, прямо объявил себя политическим противником социалистического строя и был лишён всех правительственных наград и званий, за исключением единственного — звания действительного члена АН СССР. Соответственно, он продолжал пользоваться и тем государственным обеспечением, которое полагалось ему как члену АН СССР.

Крупный математик, член-корреспондент АН СССР Шафаревич опубликовал за рубежом историко-политический пасквиль на социализм, что наверняка стоило ему избрания в действительные члены АН СССР, однако уже полученного звания члена-корреспондента АН СССР Шафаревич лишён не был. Как и финансовых выплат, связанных со званием членкора.

Эти и другие прецеденты дают основание утверждать, что даже нынешний Кремль при всей его очевидной и усиливающейся тоталитарности в сфере социальных идей, ни в коем случае не рискнёт применять какие-либо серьёзные санкции к любому учёному с высоким официальным статусом и прежде всего — к академику РАН, даже в случае самой острой интеллектуальной и гражданской его конфронтации с режимом.

А если таких академиков будет десяток?

А если — сто?

Причём чем более острой, принципиальной и публично, гласно заявленной была бы конфронтация, тем больше было бы у протестантов шансов на то, что им «ничего не будет».

Порукой тому — не только по-прежнему высокий авторитет науки, но также и то обстоятельство, что крупные учёные РФ являются неформальными членами интернационального научного сообщества, и это обеспечивает российским учёным дополнительный социальный иммунитет.

Что, если бы Президиум РАН созвал чрезвычайное общее собрание РАН с приглашением на него ведущих зарубежных учёных, с привлечением ведущих мировых средств массовой информации? И что, если бы с трибуны этого общего собрания РАН отечественные учёные аргументированно предали интеллектуальной анафеме нынешний кремлёвский режим и его опору — частную собственность?

Что, если бы РАН публично обратилась к стране с предупреждением о том, что нынешний режим, установленный в результате избрания народом череды политических обманщиков, губителен для нас уже в ближайшем будущем? Если бы РАН потребовала гласного, многодневного, транслируемого по всем телевизионным каналам общенационального Круглого стола, потребовала бы проведения референдума по основным вопросам и т. д.?

Убеждён, что даже Кремль был бы вынужден с такой — единой и коллективной — позицией Академии наук считаться.

Однако дела обстоят прямо противоположно. Несмотря на особо выигрышное социальное и системное положение в обществе, Российская академия наук фактически освящает своим молчанием антинародную и разрушительную политику нынешнего Кремля.

В доме повешенного не говорят о верёвке, и в храме «россиянской» науки предпочитают помалкивать об убийстве великой советской науки ельцинским и постъельцинским режимом.