Дмитрий Калюжный - О западе, который пыжился, пыжился, а Россия сама по себе
Всегда экономика подчиняется задачам государства. Во всяком случае, должна. Однако государственную власть, как уже сказано, осуществляют корпорации людей, имеющие вдобавок свои собственные интересы. Если эти интересы противоречат государственным, они проведут такие меры, что развалят и рынок, и страну. Такое поведение власти, говоря без экивоков, называется государственной изменой. Именно это произошло в России в конце ХХ века.
В общем же случае государство, вне зависимости от действующей в нём экономической системы, ведёт хозяйственную политику в интересах себя и граждан. Представьте трёх человек, имеющих задачей выживание в разных климатических условиях. Для этого они используют различную одежду. Вот эти люди – государства, а одежда – экономические отношения. Поэтому не рынок определяет структуру и функции государства, а наоборот. А то, что без государства рынок вообще невозможен, должно быть ясно каждому. Поддержание рынка немыслимо без определённой правовой и контролирующей системы.
«Либерализм» – это не более чем попытка развитых стран установления колониальных взаимоотношений с менее развитыми странами. Ни в США, ни в Англии – главных апологетах «либерализма», нет свободного рынка. Так или иначе, государство вмешивается в экономику и играет в ней не последнюю роль. Почему? Да потому, что чисто рыночные отношения – это неуправляемая стихия. Поэтому просто дикостью выглядит утверждение, будто сложная динамическая система с целым спектром возможных стационарных состояний, развиваясь хаотически, непременно попадёт в одно из наперёд заданных состояний, и «удовлетворит потребности общества». Кабы так, в лотерею выигрывал бы каждый по три раза на дню.
Определить, в какую «точку» должна придти экономика, и каков должен быть путь, может только государство. Направлять экономику в нужном для государства направлении, вот основная его задача. Более того, если даже система и попадёт случайно в нужную точку, удержаться в ней без помощи государства она не сможет.
Так что все разговоры о всесильной «невидимой руке» рынка, о его «саморганизации» – просто из области ненаучной фантастики.
А.П. Паршев считает, что в «…условиях обмена товарами рынок считался справедливым, когда он происходил без принуждения, и его участники были удовлетворены. Для каждого обмена меру устанавливают потребности сторон». И где же он такой рынок видел? Вообразите картину: по переулку идет эдакий щупленький гражданин в бородёнке и очёчках, а навстречу ему не совсем трезвый громила с кирпичом в руке, который так вкрадчиво говорит: «Купи кирпич». «А сколько он стоит», – пытается шутить очкарик, доставая кошелёк. «Этого хватит», – успокаивает его громила, забирая весь кошелёк. Вот именно такой и есть «свободный рынок». Участники его ой как не равноправны!
Вы можете сказать, что история с громилой и кирпичом – это не рынок. Рынок. Есть товар – кирпич. Есть продавец – громила. И есть покупатель – очкарик. Присутствует искреннее желание громилы продать кирпич и не менее искреннее желание очкарика его купить. Вы можете возразить, что цена была установлена не рыночным образом. Так нет же, рыночным. Обмен произошел без принуждения, добровольно. Его участники удовлетворены итогами. Один ушел с кошельком и деньгами, другой с кирпичом и целой головой.
Ведь всякая вещь или услуга имеет, кроме цены, еще и полезность. То, что в марксизме называлось потребительной стоимостью. Именно это позволяет вам обменивать какой-то товар по цене существенно больше, чем ваши издержки.
Истинная потребительная стоимость и проявляется при обмене. Например, в советское время люди покупали у спекулянтов джинсы вовсе не потому, что в продаже не было других штанов. Просто джинсы позволяли повысить свой социальный статус в глазах окружающих[7]. Вот за это и переплачивали спекулянтам, и делали это добровольно. Никто насильно не заставлял доплачивать, а даже наоборот, государство наказывало за участие в спекуляции. Мы сами так оценивали товар.
То же и с кирпичом. Здесь очкарик покупал свою целую голову.
Цена – это всего лишь денежное выражение стоимости товара, а вот потребительская цена – то, за сколько покупатель готов его приобрести.
А что, разве вас лично устраивают цены на продукты питания, квартиру, одежду, лекарства, особенно в сравнении с вашей зарплатой? Ничего себе, заплатить за упаковку таблеток тысячу рублей! Но вы же участвуете в сделке, ведь на кону стоит ваше здоровье (как и в случае с кирпичом). Это только в теории цены устанавливаются практически на уровне издержек.
Итак, «чистый рынок» – утопия. Но и чисто плановое хозяйство есть такая же утопия, и вот почему. Для командного управления подобной системой надо отслеживать связи большого (правильнее сказать – огромного) числа экономических агентов. Число этих агентов, помноженное на число вариантов их поведения, много больше, чем число всех жителей. А так как экономика подчиняется нелинейным закономерностям, то при определённой ошибке, с которой мы всегда знаем исходные данные, при управлении столь сложной системой очень быстро наступает хаос.
Из этого следует, что попытки противопоставить одну абстракцию – «рынок», другой абстракции – «плану», не более чем схоластика, не имеющая к реальности никакого отношения.
А что же есть на самом деле? И управление в определённых пределах, чтобы выбрать оптимальное устойчивое состояние экономики, и свободное функционирование системы после достижения нужного стационарного состояния. Но при этом государство должно следить, чтобы система из него не вышла. Чтобы большие внешние изменения не перевели систему в неоптимальное состояние.
Выбор того оптимального состояния, в рамках которого должна функционировать экономика, определяет только само государство, исходя из наличных ресурсов, структуры общества, социально-культурных традиций, природных условий и т. д.
Также надо иметь в виду, что любые социальные действия имеют и положительные, и отрицательные стороны, которые нужно сравнивать при оценке таких действий. Недобросовестные «эксперты» и реклама этим усиленно пользуются, навязывая людям негодные решения. Если они пытаются протолкнуть некие социальные новации, то изо всех сил раздувают их положительные стороны, и не сообщают об отрицательных. Если же идею надо провалить, то наоборот, все силы сосредотачивают на отрицательных сторонах, не сообщая о положительных. И никогда не дают объективной картины.
Приведем пример. В первые годы перестройки много говорили о «цеховиках». В обществе насаждалось мнение о них, как о «талантливых организаторах производства», которых незаслуженно преследовало государство. Якобы они и были первыми «рыночниками» в стране. А что было на самом деле?
Государство устанавливало цены на товары, производимые лёгкой промышленностью, существенно выше издержек. Это приходилось делать хотя бы потому, что обувать и одевать армию надо было из каких-то средств. Когда средний гражданин, отдавший в армию своего сына, покупал самому себе пару ботинок, он одновременно «покупал» сапоги этому своему сыну. А та зарплата, которую получали работники обувной промышленности, было меньше, чем они могли бы получать, исходя из магазинных цен.
Так что в подпольном производстве этих товаров рентабельность получалась 300 и более процентов отнюдь не от хозяйственной разворотливости «цеховиков», а из-за того, что они не отдавали государству избыточный доход, возникающий при продаже по завышенным государственным ценам. А общество, как целое, проигрывало.
Всегда союз рынка и государства рождает подобные дыры в экономике. Сегодня такие дыры возникают на уровне международной торговли, а не только внутри одной страны. Мы это к тому, что особо защищать рынок не надо, он, как сорняк, как только зазеваешься, начинает лезть из всех мест. Но если проповедовать, что он очень полезен, и выпалывать всё, что «мешает» ему, то он быстро разрастётся и задушит все вокруг, превратившись в бедствие.
Два «народа» одной страны
Знаем ли мы наше общество? А точнее, знает ли и понимает ли образованный читатель экономическую структуру нашего общества, национальные и культурные особенности и традиции и, наконец, реальную социально-экономическую ситуацию? Ведь без знания этих вещей говорить о каких-либо реформах бессмысленно.
При проведении различного рода реформ и преобразований в обществе один из важных факторов – экономическая структура общества, то есть распределение его по доходам.
Важнейшей характеристикой экономической структуры общества является количество максимумов. В нормальном обществе присутствует один максимум, он соответствует так называемому среднему классу. Он является основным потребителем, на него и должна быть ориентирована основная экономическая политика. Цены на товары длительного пользования устанавливаются в расчете именно на средние доходы.
