Сергей Эс - Бойтесь, данайцы

Сергей Эс

БОЙТЕСЬ, ДАНАЙЦЫ…

Прививки — огромный обман… Они не спасли ни единой жизни, но стали причиной стольких болезней и смертей, такого количества абсолютно ненужных, а потому и незаслуженных страданий, что грядущим поколением будут считаться одной из величайших ошибок эпохи невежества и предрассудков, а их навязывание под страхом наказания — грязнейшим пятном на в целом благодетельном развитии законодательства в нашем столетии…».

Часть I. Кара

Ночь. Кремлевские Куранты пробили двенадцать раз. На экране телевизора появилась заставка «Новый 2100 год». Спустя несколько секунд ее сменила заставка ночных новостей, после чего на темно-сером фоне появились дикторы. Мужчина и женщина.

— Здравствуйте! — сказал мужчина, глядя с экрана.

Ни уважаемые телезрители, ни господа, ни товарищи, ни соотечественники, ни друзья, а просто «Здравствуйте».

— Здравствуйте! — повторила вслед за ним женщина.

— Вот и наступил новый, две тысячи сотый год, — ровным монотонным голосом произнес мужчина.

— Как прошел последний день старого, две тысячи девяносто девятого года, — таким же ровным монотонным голосом продолжила женщина.

На экране появилась неподвижная картинка океанского побережья.

— В Индонезии снова пронесся ураган, — прозвучал комментарий дикторши. — Тысячи туристов смогли наблюдать это живописное зрелище из многочисленных отелей. Из окон, недоступных для урагана, можно было любоваться тем, как ветер разносил в щепки деревья и как огромные океанские волны, периодически накрывая высотные дома, безрезультатно откатывались восвояси.

Изображение побережья сменилось на новую неподвижную картинку: красные купола на фоне черного звездного неба.

Голос диктора.

— Американские и японские марсонавты приступили к промышленной добыче минералов «марсианский топаз». Поставки первой партии нового сырья на Землю ожидаются во второй декаде января нового года.

На экране опять сменилось изображение. Теперь это были пальмы. Однако на этот раз пальмы стали задним планом студии, а на зрителей вновь смотрели дикторы — мужчина и женщина.

— Оригинальный способ встречи Нового Года, — заговорила женщина, — придумал житель Папуа Новой Гвинеи. Нарядившись в костюм Санта Клауса и раздобыв где-то двух северных оленей…

Неожиданно голос дикторши сорвался.

Она резко замолчала. Сидевший рядом с ней мужчина поник. Он не оглянулся на коллегу, а, склонив голову вперед, опустил неподвижный взгляд на стол.

Прошло несколько секунд полного молчания.

Наконец, дикторша, сделав над собой усилие, тихо, совсем не по-дикторски, так же глядя в стол, заговорила:

— Когда я была еще девочкой, к нам домой пришел Дед Мороз. Он подарил мне большой ярко-красный елочный шар…

На глазах женщины вдруг блеснули слезы.

— А когда я взяла шар из его рук, — задрожавшим голосом продолжила она, — он выскользнул, и… разбился…

Женщина вдруг закрыла ладонями лицо. Было видно, как она беззвучно зарыдала. Сидевший рядом с ней мужчина не шелохнулся. Застывшим взглядом он продолжал смотреть на стол.

Прошло еще некоторое время. Плачущую дикторшу, сорвавшую передачу новостей, убрали из эфира не сразу. Словно оператор, монтажер, режиссер и вся остальная команда телевизионщиков уснули.

Наконец, появилась сплошная серая картинка, если картинкой можно было бы назвать просто серый экран.

Андрей щелкнул пальцем, и экран погас.

В комнате стало темно и тихо. Ничто не нарушало тишину. В соседней комнате спала жена. Хотя, скорее всего, она просто лежала на своей кровати. За окном в мертвецкий сон был погружен большой город. Вот о нем можно было уверенно сказать, что он спал. Новый год приходил на пустынные улицы. Его не встречали ни огни, ни шум, ни буйные праздничные гуляния.

Да собственно и не было никакого праздника.

«Зря я включил новости!» — подумал Андрей, оставаясь лежать на диване.

«Спать теперь, что ли?»

Он повернулся на другой бок и замер.

Впрочем, неспроста Андрей включил сегодня ночные новости… опять…

И опять сделал это впустую.

И не только он. Не один он лежал теперь перед погасшим телевизором.

«Спать, наверное, спать».

Хотя таких, как он, с каждым днем становилось все меньше и меньше. Еще не так давно вся страна жадно смотрела телевизионные новости. Вся страна прилипала к экранам. Вся страна жила ожиданием…

В соседней комнате послышался приглушенный вздох жены. Значит, она на самом деле не спала. Андрей перевел взгляд на часы. Впрочем, чего на них смотреть? Только что начался новый год.

…Вся страна жила ожиданием, — его мысли опять унеслись в сторону. — Однако это было ожиданием только одной новости — одной самой важной. Самой главной.

Но новость, которую так ждали, не появлялась. День шел за днем, год за годом, и постепенно ожидание иссякало. Люди все реже и реже смотрели телевизор. Они устали ждать, они разуверились в том, что когда-нибудь эта новость придет к ним. И лишь единицы, к числу которых относился Андрей, продолжали чего-то ждать.

Впрочем, Андрей делал это уже по привычке. Он каждый вечер засыпал и каждое утро просыпался с программой новостей. Это происходило механически. Это превратилось в стиль его жизни.

Со временем его привычка засыпать и просыпаться с телевизором начала угнетать жену. Ей стало невыносимо видеть, как ее муж каждый вечер тупо усаживался у экрана. Она ничего ему не говорила, молча уходила в спальню. Первое время она плакала, но потом перестала. Она укладывалась спать одна. Андрей же после каждой телепередачи не поднимался с дивана, засыпая прямо в одежде.

Его жена оставалась в большой спальне одна. Ей не надо было убаюкивать детей. У них не было детей. Они были не молоды, но и не стары. Они очень хотели завести ребенка, но не могли. Теперь они засыпали порознь. Засыпали, как и миллионы жителей огромной страны, тихо, без разговоров, колыбельных, без укладывания непослушных чад.

В большой-пребольшой стране детей не было ни у кого…

Десять лет назад в стране родился последний ребенок.

Огромное население поразила неведомая болезнь. Все жители большой державы оказались бесплодными. Первые признаки массового бесплодия появились много раньше. Медики забили тревогу, стали выяснять причины, условия жизни, питания, влияние географии. Однако никаких явных признаков не обнаруживалось. Люди просто переставали рожать. Количество родов год от года неукоснительно сокращалось, пока одной зимней ночью не родился последний ребенок.

После этого в стране не было зафиксировано ни одного случая беременности. Научно-исследовательские институты лихорадочно заработали над поисками разгадки этого странного феномена. Вести из лабораторий стали самыми главными новостями всех СМИ. Собственно говоря, это и было той самой главной новостью, самой важной новостью, которую поначалу с необычайным волнением ждали все. Все ждали, что вот, наконец, медики разгадают эту страшную загадку. Однако время шло. Ничего обнадеживающего не появлялось. С тяжелым сердцем вели передачи новостей телеведущие. Они усаживались перед камерами, зная, что по ту сторону телеэфира миллионы людей ждут от них только одного — одного слова «найдено!». Но они открывали телепередачи без этого слова. Все остальное теряло значение. Все остальное теряло всякий смысл. Оттого и исчезли из телепередач видеосюжеты. Их стали заменять картинками. От неимоверного напряжения дикторы часто срывались. Слезы и истерики непосредственно в прямом эфире стали привычным явлением. Режиссеры даже не пытались останавливать рыдающих телеведущих, поскольку зачастую сами оцепеневали в такие минуты.

«Не надо было включать телевизор, — погружаясь в полудрему, подумал Андрей. — Не найдут они ничего…»

В набежавших зыбких сновидениях ему почему-то увиделся один его знакомый американец Джон. Хотя его трудно было назвать «знакомым». Они виделись с ним всего несколько раз, когда тот приезжал в Россию на какую-то научную конференцию.

От этого мимолетного сновидения на Андрея вдруг дохнуло какой-то неясной тревогой, и он резко проснулся. Он перебрал в памяти все встречи с американцем, но в них ничего особенного не было. Поразмышляв над тем, отчего его мог забеспокоить приснившийся Джон, и не найдя ответа на свой вопрос, Андрей повернулся к окну.

За окном стояла абсолютно черная ночь. Там свои первые часы отсчитывал новый, две тысячи сотый год. Страна входила в новый год — год, который никто не встречал.

А в это время за океаном Джону Идену Фоксу непонятно отчего сильно икнулось. Впрочем, объяснение икоте долго искать бы не пришлось, все было и так весьма прозрачно. В стране, куда новый год еще не добрался, давно шли буйные празднества.