Владимир Казарезов - Самые знаменитые реформаторы России
Государственные финансы расстраивались и из-за ухудшения внешнеэкономических связей. Поражение в войнах с Ливонией закрыло балтийские порты для экспорта российских товаров. Не было для них путей в Европу и через враждебные Литву, Польшу, Крым. Иван IV не сумел защитить интересы своих подданных (производителей товаров и торговых людей) ни военным, ни дипломатическим способами. В подтверждение тому приведем примеры снижения экспорта по двум традиционным для Москвы товарам. В первые годы царствования Ивана IV через Нарву ежегодно вывозилась из России пенька на ста судах, в конце — только на пяти. Объем экспорта сала сократился в четыре раза. То же было и с другими товарами. Страна буквально катилась в пропасть. Так что прекращение династии Рюриковичей со смертью ее последнего представителя Федора Иоанновича является лишь поводом, но не причиной смуты. Для столь мощного общественного катаклизма требовались куда большие основания, которые подготавливались в течение царствования Ивана Грозного.
Спектр мнений историков и других просвещенных людей о причинах смуты довольно широк. Одни винят в этом низкий уровень нравственности народа (С.М. Соловьев), другие правящую элиту (К.С. Аксаков), третьи иезуитов и поляков и т.д. Но в любом случае ее основание закладывалось при Иване Грозном. Интересно на сей счет категоричное утверждение Н.И. Костомарова: «Тяжелые болезни людских обществ, подобно физическим болезням, излечиваются не скоро, особенно когда дальнейшие условия жизни способствуют не прекращению, а продолжению болезненного состояния; только этим объясняются те ужасные явления Смутного времени, которые, можно сказать, были выступлением наружу испорченных соков, накопившихся в страшную эпоху Ивановых мучительств».
О предчувствии смуты в обществе задолго до ее начала говорили и другие. Платонов приводит слова из книги английского посла Флетчера, изданной еще в 1591 г., то есть до смерти царевича Дмитрия, в которой дотошный иностранец предрекает трагические события: «Младший брат царя (Федора Иоанновича), дитя лет шести или семи, в отдаленном месте от Москвы (т.е. в Угличе) под надзором матери и родственников из дома Нагих. Но, как слышно, жизнь его находится в опасности от покушения тех, которые простирают свои виды на престол в случае бездетной смерти царя».
Флетчер предполагал возможность общественно-политического катаклизма в России, который должен был последовать после прекращения династии Рюриковичей, и причину его видел не в самом факте возможной смерти последнего наследника престола, а в тех предпосылках, которые были созданы при Иване Грозном. «…Он говорит, что жестокая политика и жестокие поступки Ивана IV, хотя и прекратившиеся теперь, так потрясли все государство и до того возбудили общий ропот и непримиримую ненависть, что, по-видимому, это должно окончиться не иначе, как всеобщим восстанием». Как видим, прав оказался проницательный англичанин.
Сильвестр и Адашев
(ум. ок. 1566), (ум. ок. 1561)
До сих пор мы рассказывали о реформаторах, оставивших глубокий след в российской истории, которые являлись первыми лицами государства, великими князьями. Это не значит, что рядом с ними не было способных личностей, чьими советами и предложениями они пользовались, задумывая и осуществляя крупные преобразования. Владимиру Святому помогал его дядя Добрыня, Ивану III — его жена византийского происхождения Софья Палеолог, но названные лица, как и другие помощники и соратники великих князей, не проводили самостоятельной политики, не принимали ответственных решений, не являлись авторами крупных преобразовательных проектов. Другое дело священник Сильвестр и Алексей Адашев. Эти выдающиеся деятели раннего периода царствования Ивана Грозного не только существенно влияли на деятельность правительства, но и определяли ее. А между тем оба они были незнатного происхождения и по понятиям того времени, освещенным традициями местничества, не могли претендовать на серьезное значение в великокняжеском окружении.
Приближение Сильвестра можно объяснить его безусловно выдающимися качествами высоконравственного и образованного человека. Он являлся сподвижником митрополита Макария, переехавшего в 1542 г. в Москву из Новгорода. Макарий был главой иосифлян и кружка книжников, члены которого собирали и распространяли произведения русской церковной литературы. Их стараниями появились на свет знаменитые «Четьи-Минеи» — 12-томное собрание житий святых, способствовавшее духовно-религиозному объединению русского народа.
Активное участие в этом труде принимал Сильвестр, оказавшийся позже фаворитом молодого Ивана IV. Романтик Карамзин появление Сильвестра при дворе Ивана связывает с московским пожаром 1547 г. и обличительной речью священника, говорившего, что пожар — это наказание за грехи молодого царя. Карамзин пишет: «В сие ужасное время, когда юный царь трепетал в Воробьевском дворце своем, а добродетельная Анастасия молилась, явился там какой-то удивительный мужик, именем Сильвестр, саном иерей, родом из Новгорода, приближился к Иоанну с подъятым, угрожающим перстом, с видом пророка, и гласом убедительным возвестил ему, что суд божий гремит над главою царя легкомысленного и злострастного; что огонь небесный испепелит Москву… Раскрыв святое писание, сей муж указал Иоанну правила, данные вседержителем сонму царей земных; заклинал его быть ревностным исполнителем сих уставов… потряс душу и сердце, овладел воображением, умом юноши и произвел чудо: Иоанн сделался иным человеком; обливаясь слезами раскаяния, простер десницу к наставнику вдохновенному… Смиренный иерей, не требуя ни высокого имени, ни чести, ни богатства, стал у трона, чтобы утверждать, ободрять юного венценосца на пути исправления…»
А вот какую характеристику Карамзин дает и второму фавориту Ивана, Алексею Адашеву: «…имея нежную, чистую душу, нравы благие, разум приятный, основательный и бескорыстную любовь к добру, он искал Иоанновой милости не для своих личных выгод, а для пользы отечества, и царь нашел в нем редкое сокровище, друга, необходимо нужного самодержцу, чтобы лучше знать людей, состояние государства, истинные потребности оного…»
Приведем и оценку современника, Андрея Курбского, писавшего, что «Сильвестр возбудил в царе желание блага; Адашев облегчил царю способы благотворения». Но дело, конечно, не только в высоких нравственных качествах двух этих людей, приближенных к царю одновременно.
Иван в первые годы самостоятельного правления, не будучи умудренным в делах государственных, как впрочем и житейских, не укрепившийся в мировоззренческом и духовном отношениях, нуждался в советниках, наставниках, да просто в опекунах. Ведь во время того знаменитого пожара (1547 г.) царю было всего 17 лет. А боярское окружение пугало Ивана. Он еще в детстве видел, как князья и бояре грызлись между собой, побуждаемые алчностью, расхищая накопленное его отцом и менее всего думая об интересах государства. По убеждению молодого царя, представители родовитых фамилий не могли стать ему искренними помощниками, а использовали бы близость к трону в интересах своих кланов. Алексей Адашев ни с какими придворными партиями не был связан, по крайней мере первое время, и руководствовался только благом царя и государства.
Приближение Сильвестра связано и с глубокой религиозностью Ивана, сочетавшейся в нем с невероятной жестокостью. Этот священник сумел найти путь к сердцу Ивана, нашел и возможность благотворно влиять на него и некоторое время удерживать выход наружу его мутных инстинктов. Но влияние Сильвестра на царя не ограничивалось духовными делами. Вместе с Адашевым он стал руководителем кружка влиятельных сановников, названного одним из его активных членов, Андреем Курбским, «избранной радой». Эта «рада» не являлась официальным властным органом, но тем не менее без ее рассмотрения и одобрения не принимались сколько-нибудь значительные государственные решения.
Если Сильвестр был духовным наставником Ивана, его нравственной опорой, то Алексей Адашев — управляющим государством, одним из руководителей правительства. Хотя он являлся выходцем из незнатного рода костромских дворян, в 1547 г. Адашев участвовал в царской свадебной церемонии. А затем быстро сделал карьеру — был постельничим боярином, хранителем царской печати, окольничим начальником Челобитного приказа и т.д. В 1550 г. царь привлек его к управлению государством. Обращаясь к нему, Иван говорил: «Алексей! Взял я тебя из нищих и самых незначительных людей. Слышал я о твоих добрых делах и теперь взыскал тебя выше меры твоей для помощи души моей… Поручаю тебе принимать челобитные от бедных и обиженных и разбирать их внимательно. Не бойся сильных и славных, похитивших почести и губящих своим насилием бедных и немощных; не смотри и на ложные слезы бедного, клевещущего на богатых, ложными слезами хотящего быть правым, но все рассматривай внимательно и принеси к нам истину, боясь суда божия; избери судей правдивых от бояр и вельмож».
