Владимир Казарезов - Самые знаменитые реформаторы России
Ей предшествовали следующие события. Царь неожиданно удалился из Кремля в Александровскую слободу. Через месяц он прислал в Москву две грамоты. В одной обвинял бояр и духовенство в нерадении и измене и как бы заявлял о нежелании царствовать в таких условиях, о намерении поселиться, где Бог укажет. В другой грамоте, обращенной к простому народу, писал, что к нему обид не имеет и никакой опалы на него он не кладет. Москва была в шоке. Остаться без царя по понятиям того времени было немыслимым. К Ивану Васильевичу отправились представительные депутации от разных сословий, умоляя его не оставлять их, вернуться на царство. Он милостиво согласился, но оговорил условия, чтобы ему не мешали класть опалы на изменников и, если нужно, казнить их. Кроме того, «учинить ему на своем государстве опришнину, двор ему себе и весь свой обиход учинить ему особый». Депутации согласились с тем и с другим.
Царь устроил свой отдельный двор, отобрал тысячу служилых людей, которым выделил для содержания земли, сселив с них прежних владельцев (таковых оказалось 12 тысяч) в отдаленные места. Взял налог на свои опричные дела в 100 тысяч руб. Таким образом, государство поделилось на две части — опричнину, под управлением самого царя, и земщину — остальную часть, возглавляемую боярской думой. Одно время царь венчал на царство крещеного татарского хана Симеона Бекбулатовича, от имени которого писали государственные указы. Себя же Иван именовал только князем московским.
Многое казалось во всем этом балаганным, маскарадным. Но Ключевский предостерегает от такой оценки. Он видел в опричнине убежище Ивана на своей земле, «опричнина явилась учреждением, которое должно было ограждать личную безопасность царя. Ей указана была политическая цель, для которой не было особого учреждения в существовавшем московском государственном устройстве. Цель эта состояла в том, чтобы истребить крамолу, гнездившуюся в Русской земле, преимущественно в боярской среде».
Корпус опричников, насчитывавший вначале тысячу человек, вырос до 6 тысяч. А владели они почти половиной всей земли в стране. Обозначив цель, подвигшую Грозного на создание опричнины, Ключевский показал неосуществимость этой цели, поскольку всего боярства, ушедшего нижними слоями в иные социальные группы уничтожить, истребить было невозможно. Да такая цель просто выходила за рамки здравого смысла, была на грани умопомешательства. Впрочем, некоторые исследователи указывают на наличие у Ивана IV этого самого помешательства.
Ну и, наконец, а кто же должен был прийти на смену боярам, если бы их все-таки удалось уничтожить? Судя по действиям Ивана, набиравшего в опричнину в основном худородных людей, хотя были там и представители княжеских родов, он имел в виду заменить бояр на дворян. Но это только предположение. В тех конкретных исторических условиях этого нельзя было сделать.
Теперь что касается главной цели опричнины — борьбы с крамолой. Крамола, якобы исходившая от бояр, была явно преувеличена царем. О чем говорит и тот факт, что все-таки абсолютное большинство бояр присягнуло малолетнему сыну Ивана, когда он тяжело заболел. И еще. В силу сочетавшихся в Иване жестокости, даже садизма, с искренней набожностью, он записывал свои жертвы в так называемые синодики, которые рассылал по монастырям, чтобы монахи молились за убиенных им. При суммировании насчитывается до 4 тысяч человек казненных и убитых в оргиях. Некоторые иностранные источники называют цифру — 10 тысяч. Но даже в этом случае бояре, против которых была направлена опричнина, составляют лишь незначительную часть убитых. Большинство погибших были простые люди, не имевшие никакого отношения к боярской крамоле.
Всяческое недовольство подавлялось опричниной. Дворяне, выступившие с предложением о ее отмене на соборе 1566 г., были казнены. Та же участь постигла митрополита Филиппа, задушенного Малютой Скуратовым. Но в 1572 г. опричнина, так и не решившая поставленной перед ней задачи, была все-таки отменена. Она нанесла огромный нравственный урон стране, обществу. Ключевский приводит слова современника тех событий, дающего оценку царю Ивану и его предприятию: «Всю державу свою, как топором, пополам рассек и этим всех смутил, так, божиими людьми играя, став заговорщиком против самого себя… Великий раскол земли всей сотворил царь, и это разделение, думаю, было прообразом нынешнего всеземского разгласия…» Автор видит в опричнине одну из причин смуты, на долгие годы охватившей всю страну. И все эти жертвы, по убеждению Ключевского, были напрасными. «Опричники ставились не на место бояр, а против бояр, они могли быть по самому назначению своему не правителями, а только палачами земли. В этом состояла политическая бесцельность опричнины; вызванная столкновением, причиной которого был порядок, а не лица, она была направлена против лиц, а не против порядка».
Однако в советской историографии длительное время господствовало утверждение, что опричнина, при всех ее издержках, явилась благом для Русского государства. В Большой Советской энциклопедии (первое издание) читаем: «При помощи опричнины Иван Грозный сокрушил политическую власть боярства, тянувшего страну назад к феодальной раздробленности».
Автор статьи критикует русских историков — Карамзина, Костомарова, Погодина, Соловьева, Ключевского и др., видевших в опричнине «лишь кровавую эпопею бессмысленных убийств, безумную причуду мнительного тирана — царя».
Почему же в 1939 г. была дана такая оценка, диссонирующая со сложившимся историческим взглядом? И почему была предпринята попытка оправдать царя, в то время когда все цари в советское время в силу своего социального статуса могли только критиковаться? Дело в том, что Сталин в значительной степени «делал себя» под Грозного. Осудить репрессии Грозного значило дать повод к осуждению Сталина.
Вот вам, уважаемый читатель, и классический пример исторической спирали. Прошло четыреста лет после описываемого периода, и в России (СССР) появился феномен, очень похожий на опричнину Ивана Грозного. Речь идет о всесильных ВЧК-ОГПУ-НКВД. Так же перед этими органами стояла задача уничтожения крамолы, также эти органы оказались «опричь» остального общества. И люди, проводившие сталинские репрессии, также могли быть не созидателями, а как метко выразился Ключевский, лишь «палачами земли». Разница только в том, что Ивану Грозному хватило ряда лет, чтобы понять бессмысленность затеянного, а в XX в. боролись с инакомыслием долгие десятилетия и счет жертв велся не на тысячи, а на миллионы. Общим же, помимо уже отмеченного, было и то, что главные организаторы террора и исполнители воли тиранов оказались также уничтоженными. Иван Грозный казнил своих ближайших сподвижников по опричнине — Афанасия Вяземского, Малюту Скуратова, Басманова и других, менее известных. То же самое сделал Сталин с Ежовым, Ягодой, а его преемники с Берией. Можно утешиться лишь тем, что организаторы террора в конце концов оказываются его жертвами. Мы могли бы привести подтверждения этой посылке из истории других стран. Самый яркий пример — террор во время Великой французской революции, когда ее вожди — Робеспьер и Дантон погибли на гильотине, сделанной ими символом революции. Во всемирной истории подобных примеров предостаточно.
Однако завершим рассказ об Иване Грозном. К концу его царствования накопившиеся противоречия привели к глубочайшему всеобщему кризису. Общество потеряло устойчивость, все находилось в хаотическом движении. Князья и бояре перемещались со своих вотчин, на их земли заселялись служилые люди. Шла жестокая борьба между землевладельцами за крестьян. Они закабалялись, а не желавшие этого бежали на окраины государства или за его пределы. Тягловое население сокращалось, а подати на него возрастали из-за беспрерывных разорительных войн. Массовые опалы и казни вынуждали бояр и князей бежать за границу, прежде всего в Литву и Польшу. Они получали там высокие должности и земли, становились врагами Московского государства. Если при Иване III имел место интенсивный переход польско-литовской знати на московскую службу, особенно из приграничных княжеств, то при Иване IV процесс пошел в обратном направлении. Складывалась ситуация, когда в обществе не оказывалось сословия, которое было бы довольно своим положением. Экономика страны находилась в упадке. Прежде всего из-за глубокого кризиса в сельском хозяйстве, основном производителе товаров.
Государственные финансы расстраивались и из-за ухудшения внешнеэкономических связей. Поражение в войнах с Ливонией закрыло балтийские порты для экспорта российских товаров. Не было для них путей в Европу и через враждебные Литву, Польшу, Крым. Иван IV не сумел защитить интересы своих подданных (производителей товаров и торговых людей) ни военным, ни дипломатическим способами. В подтверждение тому приведем примеры снижения экспорта по двум традиционным для Москвы товарам. В первые годы царствования Ивана IV через Нарву ежегодно вывозилась из России пенька на ста судах, в конце — только на пяти. Объем экспорта сала сократился в четыре раза. То же было и с другими товарами. Страна буквально катилась в пропасть. Так что прекращение династии Рюриковичей со смертью ее последнего представителя Федора Иоанновича является лишь поводом, но не причиной смуты. Для столь мощного общественного катаклизма требовались куда большие основания, которые подготавливались в течение царствования Ивана Грозного.
