Фредерик Кемп - Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле
Пресс-конференция проходила в новом конференц-зале Государственного департамента, напоминающем пещеру, который «Нью-Йорк таймс» назвала «таким же уютным, как камера смертников». Новости из Москвы Кеннеди приберег «под занавес». На следующий день «Нью-Йорк таймс» сообщила, что, когда Кеннеди сказал, что два летчика RB-47, которые в течение шести месяцев находились в тюрьме и подвергались допросам, уже вылетели из Москвы, в зале присвистнули от удивления.
Кеннеди обманывал, говоря, что ничего не обещал Хрущеву в обмен за возвращение летчиков. На самом деле он согласился с требованием Хрущева не возобновлять полеты самолетов-шпионов над территорией СССР и запретить вернувшимся летчикам любые контакты с прессой. Кеннеди лучился самодовольством. Его первый публичный контакт с Советами закончился успешно. Его заявление содержало практически тот же текст, что и в телеграмме, отправленной Хрущеву: «Правительство Соединенных Штатов удовлетворено решением Советского Союза и считает, что этот шаг советского правительства удалит серьезное препятствие на пути улучшения советско-американских отношений».
Но в кругу друзей и советников Кеннеди настолько зациклился на речи Хрущева от 6 января, что громко зачитывал ее вслух – на заседаниях кабинета, на обедах и в случайных беседах – и всегда просил присутствующих высказать свое мнение. Томпсон посоветовал Кеннеди раздать текст выступления Хрущева высшему руководству. Кеннеди прислушался к его совету, приказав им «прочесть, запомнить, изучить и осмыслить» выступление Хрущева.
«Вы должны осознать это, – повторял он снова и снова. – Это наш ключ к разгадке Советского Союза».
В речи говорилось о поддержке Кремлем «освободительных войн и народных восстаний… колониальных народов против угнетателей. В странах третьего мира идет революционный процесс, а общий кризис капитализма ведет к ослаблению позиций империализма». В одном месте, которое особенно любил цитировать Кеннеди, Хрущев заявлял, что «мы победим Соединенные Штаты при помощи небольших освободительных войн. Мы измотаем их до изнеможения по всему земному шару, в Южной Америке, в Африке и в Юго-Восточной Азии». В отношении Берлина Хрущев пообещал, что он «устранит этот осколок из сердца Европы».
Кеннеди пришел к ошибочному выводу, что смена курса Хрущевым была специально продумана для того, чтобы проверить его. Своей телеграммой Томпсон подлил масла в огонь. Он дал совет президенту, как ответить на возможный вопрос журналистов о выступлении Хрущева. «Исходя из тактических соображений в отношении Советского Союза, – сказал Томпсон, – президенту выгодно придерживаться линии, что он не может понять, почему человек, который исповедует желание переговоров с нами, публикует за несколько дней до инаугурации нового американского президента фактически декларацию холодной войны и демонстрирует решимость добиться падения американской системы».
Советский Союз и Китай действительно договорились занять более активную, воинствующую позицию в отношении развивающихся стран. Кроме того, государственный секретарь Кристиан Арчибальд Гертер сообщил Эйзенхауэру, что коммунистическое сборище говорит об «опасностях, которые Западу следует принять во внимание, как и призыв к укреплению мощи и обороноспособности всего социалистического лагеря». Однако Гертер отказался от традиционного призыва к продолжению и усилению холодной войны.
За период президентства Эйзенхауэр столько раз слышал подобные взрывы гнева со стороны Хрущева, что не обратил внимания на эту хрущевскую выходку.
Испытывавший недостаток опыта и уверенный в своих способностях и интуиции, Кеннеди преувеличил значимость события, которое оставил без внимания Эйзенхауэр. В результате он упустил самый важный момент в совещании, тот, который был наиболее важен для понимания позиции Хрущева, чем произносимые им слова. Гертер сказал Эйзенхауэру, что самым существенным являлся беспрецедентный успех, которого добились китайцы, оспаривая лидерство СССР в мировом коммунистическом движении.
Первая ошибка в отношении Советов в период нахождения у власти Кеннеди имеет несколько причин. Свою роль сыграла телеграмма Томпсона. Кроме того, Кеннеди инстинктивно был сторонником более хищнического отношения к Советам из-за популярности такого курса среди американских избирателей, благодаря антикоммунистическому влиянию отца и поиска вдохновляющей идеи, которая сплотит нацию вокруг президента; он обещал, что придет «время величия». Сыграл роль и его личный взгляд на историю. В своей дипломной работе в Гарварде, опубликованной в 1940 году, Кеннеди рассуждал о британской политике умиротворения в отношении нацистов в Мюнхене. Он называет свою книгу «Почему спала Англия», обыгрывая название книги своего кумира, Черчилля, «Пока Англия спала».
Кеннеди не был захвачен врасплох.
Президент искал серьезную проблему, и Хрущев, похоже, обеспечил ее. Правительство Кеннеди официально не рассматривало свою политику в отношении Кремля, как и не относилось к встрече с Хрущевым как к главной стратегической цели. Несмотря на это, Кеннеди резко свернул с курса неопределенности в отношении Советов, обозначенного в его инаугурационной речи, выступив 30 января с одним из наиболее мрачных посланий «О положении страны» в истории Соединенных Штатов.
Кеннеди начал с перечисления внутренних проблем: семимесячный экономический спад, три с половиной года застоя, семилетнее падение темпов экономического роста и девятилетнее сокращение доходов фермеров. «Но все эти проблемы меркнут на фоне внешних проблем». В окончательный вариант он внес следующие слова: «С каждым днем кризисы приумножаются. С каждым днем их решение становится все более трудным. С каждым днем мы приближаемся к часу максимальной опасности. Я чувствую, что должен информировать конгресс, что наш анализ за последние десять дней четко показывает, что в каждой из принципиально важных зон кризиса ход событий идет к своему завершению и время играет не на нашей стороне».
Хотя в течение этих десяти дней, с 20 по 30 января, Кеннеди поступала информация о том, что Китай и Советский Союз все глубже погружаются в ссору, он настаивал, основываясь на речи Хрущева 6 января, что оба государства совсем недавно вновь заявили о своем стремлении к «мировому господству».
Кеннеди попросил министра обороны Роберта Макнамару «повторно оценить нашу оборонительную стратегию».
В этот час опасности Кеннеди, скорее всего, вспоминал слова своих кумиров, Черчилля и Линкольна. Черчилль сказал: «Я уверен, что вы должны выдержать, чтобы победить». В Геттисбергской речи [18] Линкольн сказал, что «наши отцы образовали на этом континенте новую нацию, зачатую в свободе и верящую в то, что все люди рождены равными. Теперь мы ведем Гражданскую войну, подвергающую нашу нацию или любую другую нацию, таким же образом зачатую и исповедующую те же идеалы, испытанию на способность выстоять».
Кеннеди, поместив себя непосредственно в перекрестье истории, заявил конгрессу и народу: «Прежде чем истечет мой срок, нам нужно будет проверить вновь, может ли нация, организованная и управляемая так, как наша, выдержать испытание временем. Результат ни в коей мере не предопределен».
Это была незабываемая речь, основанная на неправильном понимании.
Кремль, Москва
Понедельник, 30 января 1961 года
Хрущев все еще ждал ответ на свои неоднократные просьбы о саммите с Кеннеди, когда президентское обращение к нации нанесло ему первое из нескольких ощутимых оскорблений. Спустя два дня он испытал то, что счел еще одним оскорблением, – первый испытательный запуск трехступенчатой межконтинентальной баллистической ракеты «Минитмен».
Спустя еще четыре дня на пресс-брифинге в Пентагоне очередное оскорбление нанес Хрущеву Макнамара, назвавший «глупостью» заявление Хрущева о несомненном превосходстве СССР в ракетостроении, заявив, что США по-прежнему имеют значительный перевес в ракетостроении. Страны находятся примерно в равном положении, сказал Макнамара, и хотя он ничего не сказал относительно превосходства США в боеголовках – американцы на вооружении имели примерно 6 тысяч боеголовок, а в СССР было примерно триста, – но публично разоблачил хрущевский обман.
Переговоры с Эйзенхауэром в 1960 году не привели ни к каким соглашениям, и Хрущев сильно рисковал, открыто радуясь избранию Кеннеди, освобождая летчиков, делая другие примирительные жесты и обращаясь к новому президенту с предложением организации скорейшей встречи. Явное нежелание Кеннеди в ближайшее время организовывать саммит, испытательный запуск межконтинентальной баллистической ракеты и заявление Макнамары подкрепили обвинения противников Хрущева в его наивности относительно намерений США.
