Итоги Итоги - Итоги № 5 (2013)
— Добрая советская сказка… Вслед за своей «Волгой» стали пересаживаться на персональные автомобили?
— «Волгу» я никогда не забывал. А персональную машину с водителем и работу в Москве мне предлагали еще в начале 70-х.
Приехал как-то на Нижнетагильский металлургический комбинат Зотов, председатель Стройбанка СССР. Я работал начальником производственного отдела «Тагилстроя». Вызывает меня шеф Кузьменко: «Покажите, что мы строим». Я московского банкира провел, детально все рассказал. Что касается металлургии, то знаний хватало: и шахты строил, и домны, и станы.
На следующее утро у Кузьменко в кабинете Зотов говорит: «Эдуард Эргартович, у меня к вам есть предложение. Хочу вам предложить работать начальником управления черной металлургии Стройбанка СССР. Зарплата 700 рублей. Персональная машина и пятикомнатная квартира в Москве». Я сразу отказался. Сказал: «Спасибо».
— Почему?
— Не хотел никуда перескакивать. Был начальником управления, потом начальником производственного отдела. Затем хотели управляющим поставить. Я тоже отказался. Сказал, что главным инженером треста поработаю, отстрою — пойду управляющим. Так и сделал. Отработал главным инженером, управляющим, потом стал заместителем начальника комбината «Тагилтяжстрой», отвечающим за всю металлургию севера Свердловской области. Это от Нижнего Тагила до Качканара включительно. А потом в 1977 году Ельцин назначил меня начальником комбината и начальником комплекса по строительству прокатного стана по выпуску широкополочных балок. Стан первый в Советском Союзе, единственный. Слава богу, он не на Украине был поставлен, а у нас на Урале. Он и сейчас работает, и спас комбинат в свое время: когда все стояло, его продукцию брали все равно.
Когда вызвали в обком, Ельцин говорит: мы вас назначаем начальником комплекса, но не освобождаем от всех задач комбината. А у меня семь трестов было. Там же сельское хозяйство, автодороги, оборонные заводы очень большие, и на каждом оборонном заводе программы огромные, не то что сейчас. В 7 часов утра обход, в 10 оперативка, целый день совещания кустовые, в 6 часов обход, в 7 часов оперативка, в 8 часов обход. И без суббот, воскресений. Уходил с работы в 2 часа ночи и в 6 вставал.
Но стан мы сдали. Получил за это подарок от Ельцина: уникальные часы, которые ему в свое время подарил лично, со своей руки, Брежнев, хранятся дома.
— А когда вы впервые Бориса Николаевича увидели?
— Издалека в 1972 году. А в 74-м начал работать вплотную. Он был еще заведующим отделом обкома по строительству. Могу вам сказать, что в принципе я почти один выжил около него. Он был очень жесткий человек. А меня не трогал. Хотя я ему насолил.
— Чем?
— Я уже был начальником комбината, уже построил стан. И у нас в Нижнем Тагиле сложилась ситуация, когда у секретаря горкома и председателя горисполкома жены — родные сестры. А это тогда не полагалось. Ельцин их вызвал и говорит: «Мужики, определяйтесь. Дома сядьте на кухне, кто пишет заявление, кто остается». Конечно, первый секретарь остался. Нужен был мэр. Ельцин приезжает и на 5 часов меня вызывает. Я думаю, что-то по стройке. Захожу в длинный горкомовский кабинет, он сидит в торце, карандашом так постукивает. Поздоровались. Он спрашивает: «Вы знаете, что у нас нет председателя горисполкома?» Знаю, конечно. «Так вот я этим вопросом целый день занимаюсь. Переговорил со всеми председателями райисполкомов, членами бюро райкомов, с профсоюзом, с директорами». И хитро сощурился. «Эдуард Эргартович, мне ничего не остается, как только вам предложить работать председателем горисполкома». И я ему тут же ответил: «Нет, я не согласен». Хотя понимал, что это смерть для меня.
— В каком смысле смерть?
— А все, после этого исключат из партии, снимут с работы. Первый секретарь обкома дает тебе партийное поручение, а ты отказываешься. Через час собирается бюро, исключают тебя из партии, а утром — свободен, товарищ...
Говорю: «Борис Николаевич, хочу мотивировать. Я всю жизнь иду постепенно, шаг за шагом по своей специальности. Я хочу быть высокопрофессиональным человеком в своей области. А идти сейчас председателем горисполкома... Мне 40 лет, в лучшем случае председатель горисполкома работает два раза по 4 года, потом они уходят замами по быту и кадрам на НТМК или «Уралвагонзавод». Я не хочу так закончить. Если вы считаете, что я как начальник комбината созрел, скажем, для повышения, это другой вопрос...» Минуты две-три он молчал, стучал по столу карандашом, потом сломал его, бросил в стенку и говорит: «Идите, я вам никогда этого не прощу».
Я пришел домой, жене Аиде говорю: «Пришел безработный муж». А она меня всегда поддерживала: «Ну, будешь мастером работать». Короче говоря, утром в 8 часов, как всегда, я на работе. Никто не звонит. День работаю, думаю, ну вот-вот будет звонок первого секретаря горкома. День проходит, два, неделя... Избирают председателя горисполкома. Меня не трогают...
Ельцин мне очень долго не предлагал никаких дел. В 1982-м я попал в автомобильную аварию, три месяца отлежал в Тагиле, потом перевезли в Свердловск, там поставили на ноги. И когда подняли, Ельцин на аппаратном совещании сказал: «Хватит Росселю сидеть в Тагиле, назначим его замом начальника главка». А это Главсредуралстрой — крупнейший главк Советского Союза. 150 тысяч рабочих, 50 трестов только генподрядных. Жуть, задача какая! Таким образом, я очутился в 1983 году уже в Свердловске. Потом стал начальником главка, шел 1989 год, Ельцин уже уехал.
— За его московскими делами следили с интересом?
— Он был честнейший коммунист, без всякой примеси. Очень требовательный. Если бы он стал генеральным секретарем ЦК, я думаю, что Советский Союз не развалился бы. Это точно. Преобразования пошли бы, но по другой схеме, чем у Горбачева. Если бы у него тогда была вся власть в руках, он был еще молодой, крепкий, сильный человек, на 90 процентов развала не случилось бы! Он бы держал жестко всех в руках, всех секретарей республик. С ним шутки плохи. И поэтому когда он начал в Москве наводить порядок, там из окон стали прыгать, потому что никто так не требовал, как он. Ельцин ходил на рынки, ездил в трамваях, гулял по улицам, с людьми разговаривал...
Борис Николаевич мне нравился. Всегда его поддерживал во всех делах, хотя от некоторых предложений отказывался. Он мне предложил работать председателем правительства. Я должен был сменить Силаева Ивана Степановича, но я опять сказал: нет. Он меня не выпускал из Москвы — я жил в гостинице «Россия», напротив Кремля. Ельцин говорит: «Иди, поговори с женой». Я ни с кем не стал говорить, принял для себя решение. Совершенно четко понимал, что он не выдержит давления молодых реформаторов и сдаст меня. И законодатели меня снимут. Вот из-за чего я не пошел! Не из страха, нет. Я бы включился в первую минуту в работу. Сформировал бы правительство такое, что будь здоров. Но Ельцин должен был тогда меня держать, не отдавать. А он не смог бы этого сделать. Я ему второй раз отказал. Он обижался на меня долго. Больше года мы не встречались. Потом остыл.
— Вы вроде бы ладили с коммунистами. А почему в 1991 году ГКЧП не поддержали?
— Ну это разные вещи. Какие Янаев и компания коммунисты? Хотя некоторые попали в их ряды по сущей глупости. Например, наш Тизяков, директор завода имени Калинина. Он сидел в Бутырке. Я ходил к Ельцину, просил его освободить. Его коммунисты закрутили, попал как кур во щи. Ельцин думал, думал: «Ладно, его одного отпущу».
А с коммунистами приходилось ладить, потому что они у нас заседали сначала в областном Совете, потом в Думе. Мне, главе региона, приходилось через них решения проводить.
— За годы в политике вам много раз доводилось и избираться, и быть назначенным. Какой вариант лучше?
— Зависит от исторического момента. Скажу скромно: выборам губернаторов поспособствовал ваш покорный слуга. Когда я уже работал председателем Свердловской думы, вышел указ президента, разрешающий выборы. Я решил избираться. Но был прописан регламент. Нужно было принять все законы, обеспечивающие выборы, положение о губернаторе, много очень законов областных. Мы все приняли, подготовили указ президента о выборах в Свердловской области и отдали наверх. Проходит месяц, нам говорят: «Обстановка не та в России, нельзя пока». Потом еще чего-то, потом, мол, Клинтон прилетает, а у нас тут волнения начнутся, когда указ подпишем. Нельзя в это время подписывать. Месяц, два, три... Я говорю своим юристам: «Готовьте обращение в Конституционный суд». Владимир Туманов был председателем КС, очень грамотный, шесть языков знал в совершенстве. Там срок назначили. Отложили. Второй — отложили. Третий — отложили. Я приезжаю к Туманову и говорю: «Вы понимаете, что нарушаете все регламенты? Вы — Конституционный суд. Или вы принимайте решение, или дайте мне материалы. Я обращусь в Европейский суд. И как вы будете выглядеть, когда Европейский суд я выиграю против КС, против президента?.. А мне это зачем? Пусть Ельцин подпишет указ — и все, до свидания!» — «Ну ладно, садись на диван, тихо сиди, я сейчас ему позвоню». Берет трубку, звонит Ельцину: «Борис Николаевич, вы понимаете, у нас уже давно лежит дело, Россель обратился по поводу всенародного избрания. Мы все откладываем, начинаем сроки нарушать. Ситуация такая, что он точно выиграет! Он не настаивает на Конституционном суде, подпишите указ, и Россель забирает свое дело». Ельцин отрезает: «Ладно, подпишу». Только положил трубку, звонок секретаря: «Вас к телефону Филатов Сергей Александрович». Подхожу: «Ну что, Эдуард Эргартович, проломил выборы в России, но будешь жалеть всю свою жизнь».
