Журнал Русская жизнь - Захолустье (ноябрь 2007)
Меня обогнали два молодых человека, совершенно одинаково одетых. Не похоже, не однотипно, а в буквальном смысле совершенно одинаково. Одинаковые черные куртки, одинаковые синие джинсы, одинаковые круглые черные шапки и одинаковая же черная обувь. Эта одинаковость очень бросалась в глаза. И роста они были одинакового, и телосложения. Может быть, это были близнецы, кто знает.
Ни одного предприятия общественного питания, ни кафешки, ни даже захудалой столовки. Вообще нет ничего такого. Видно, не нужно это сусанинцам. Поесть можно дома или в фабричной столовой, количество приезжих стремится к нулю (хотя в музей Сусанина довольно часто приезжают туристические группы, в том числе иностранные).
Зато очень много магазинчиков, в основном продовольственных. Просто на каждом шагу. Магазинчики очень маленькие. Зашел погреться в «Олежкин магазин». Это, наверное, уменьшительное от Олега. Две бабульки обсуждают друг с другом и с продавщицей повышение цены на какой-то продукт с восьми до восьми с половиной рублей. Одна из бабулек долго называет продавщице список покупаемых продуктов, продавщица все это долго взвешивает, упаковывает и наконец называет общую сумму - двадцать восемь рублей шестьдесят копеек.
Зашел в магазин, принадлежащий ООО «Сыродел». Чтобы войти в дверь, надо согнуться в три погибели. Спросил: это у вас местный сыр, сусанинский, да, ответила продавщица и даже как-то засветилась от гордости, конечно, наш сыр, наш, вот, пожалуйста, покупайте, вот еще масло, сметана есть, все наше, все свежее, берите, спасибо, я только сыра взял бы, граммов триста, конечно, возьмите, давайте я вам взвешу, тут триста пятьдесят получилось, ничего, нормально, оставьте, вот, спасибо, надо ведь ваш сыр попробовать, конечно, попробуйте, как же, побывать в Сусанино и не попробовать наш сыр, а вы сами откуда будете, из Москвы, ну, приезжайте еще, приходите к нам, милости просим, да, конечно, обязательно.
А ведь не приеду. И не зайду. Никогда. Если только жизненные обстоятельства вдруг не сложатся причудливым образом.
На двери магазина «Чайка» объявление: «В продаже имеются воздушные шары и наклейки на свадебные автомобили». Хотел зайти и полюбоваться свадебными наклейками, но стало как-то неловко, и не стал заходить.
Грачи. Имеются в виду грачи, которые «прилетели». На знаменитой картине знаменитого художника-передвижника Саврасова изображено село Молвитино. В центре композиции церковь с шатровой колокольней, в этой церкви сейчас музей Сусанина. Действительно, знаменитый на всю Россию поселок: его унылый, но бесконечно родной пейзаж знаком любому человеку, окончившему советскую среднюю школу. Только не очень понятно, где Саврасов нашел такую точку для обозрения пейзажа, вокруг не наблюдается никаких возвышенных мест. Загадка.
Вот и автостанция. В зале ожидания довольно холодно, но в целом терпимо. На скамейке - несколько подростков. Они ржут, матерятся, вообще всячески шумят, но все это как-то спокойно и неагрессивно. То и дело достают мобильные телефоны и врубают на полную мощность отвратительные песни криминального содержания. Сидеть, читать книжку, ждать. До костромского автобуса полтора часа.
P. S. Вернулся в Москву, попробовал сусанинский сыр. Отличный.
Наталья Толстая
Поверхность равнинная, производство мясо-молочное
Наступление немецких туристов
Прошлым летом я взяла халтуру - поездку с немецкими туристами. Сели в автобус в центре Петербурга и в хорошем настроении, с ветерком покатили по маршруту Питер - Новгород - Псков - Питер. Гид-переводчик смотрит на родную природу, на города и села, на жителей по-другому - их, иностранцев, глазами.
Мои немцы успели провести в Питере три дня. Как и все, кто не слепой, они были потрясены красотой города. Кто восхищался ампиром, кто югенд-стилем. Их восторги я принимала как должное. Сама обмираю каждый раз, как из-за поворота с Невского открывается Дворцовая площадь.
В Новгород выехали рано. Пока ехали по Московскому проспекту, я рассказывала туристам про сталинские дома: кто в них живет и почему. Проехали парк Победы, монумент защитникам города. Я оглянулась. Почти все туристы спали, только один старик проверял меня по путеводителю. На выезде из города, как всегда, огромная пробка. Пока доехали до Ям-Ижоры, народ проснулся. Но лучше бы он не просыпался. Здесь по программе первая остановка - размять ноги.
Туристы вышли из автобуса. Непролазная грязь. В лужах плавают арбузные корки и давленые помидоры. Мазут, нечистоты лежат прямо на шоссе. Хотя вдали угадывается нужник-скворечник. Но кто же туда пойдет? Тот, у кого развито воображение, туда не сунется.
Сели в автобус и начали обсуждать увиденное: - Почему такая грязь? - Где урны для мусора? - Неужели в Ям-Ижоре нет движения «зеленых»? - Нету, - говорю, - тут «зеленых». Может быть, встретим их дальше по маршруту.
Дорога до Новгорода унылая, не на что смотреть. Вот прошла старуха с ведрами на коромыслах. - А что, тут нет водопровода? - Почему? Есть. Эта женщина - участница фольклорного ансамбля, репетирует сцену «У колодца».
- Почему не видно машин у домов? Как же крестьяне добираются до магазинов, театров? - У них подземные гаражи. Прямо под избами. - Расскажите про сельское хозяйство. Что тут выращивают?
Перед поездкой я читала в энциклопедии про Новогородскую область: «Поверхность равнинная. Мясо-молочное производство». (Святые угодники! На всем пути нам встретились три коровы и десяток разрушенных скотных дворов: стекла выбиты, двери унесены, и давно обвалилась крыша). «Новгородская область в 1967 году награждена орденом Ленина».
Дорога Новгород - Псков всего-то двести километров. Но мы добирались до Пскова пять часов. Выбоины, ухабы, а то и вовсе - асфальт кончался, и начиналась проселочная дорога. И машин почти нет. Глубинка.
- А когда будет «остановка для посещения туалета»? В автобусе туалет, само собой, не работает. Пришлось сказать правду: туалетов по пути не будет. Остановимся, где лес погуще, и… Но леса по пути так и не встретилось. Одни болота. Ничего, дело житейское. Приспособились, отринув стыд.
Сверкнула на солнце река Шелонь. И мы увидели на берегу большую деревню. - Давайте остановимся! Русская деревня! Сколько читали о ней…
Въехали в деревню. Из окошек на нас смотрели лица кавказской национальности, но никто не вышел на крыльцо. Вдруг будто из-под земли появился мужчина. Лет сорока - сорока пяти, русский, мятый, с добродушной улыбкой. Немцы уставились на мужчину. - Дайте что-нибудь, а? Соберите мне деньжат. Выпить надо, поправиться.
Я подошла к гражданину. - Товарищ, не надо попрошайничать. Некрасиво. Вы - молодой, крепкий. Не инвалид… Иностранцы ни с того, ни с сего денег не дают. Не позорьтесь, пожалуйста.
Мужчина сел на землю прямо перед автобусом. Мы решили не обращать на него внимания. Немцы вынули пакеты с едой и баночное пиво «Невское», это был сухой паек, который нам утром выдали в гостинице.
Став в кружок и греясь на солнышке, туристы принялись завтракать. Мужчина встал и протянул грязную руку. - Если денег жалко, так угостите. Вон и пиво у вас есть.
Не отстанет, подумала я. - Значит, так. Если вы, товарищ, исчезнете, то вот вам мое пиво и мои бутерброды. Договорились?
Мужчина взял мой паек, отошел в сторону и опять сел на землю. - Через четверть часа отъезжаем! - объявила я.
На другой стороне дороги обнаружилось кладбище и часовня со сбитым крестом. Из окна часовни вылетела ворона и села на дерево. Все могилы заросли высокой травой. На могильных камнях - битое стекло.
«Заслуженный учитель Никитин Ю. А. Род. 1900, умер в 1959 году». «Юный партизан Коля Клименко. Геройски погиб в 1942 году».
Я повернулась и пошла прочь. Гражданин-попрошайка опять клянчил деньги у немцев. Когда мы тронулись в путь, он разъярился, метнул кирпичом в автобус и крикнул: - Фашисты недобитые!
Среди туристов была компания любителей русской старины. Когда мы приехали в Псков, они стали меня просить: - Давайте пойдем в Мирожский монастырь, там уникальный, древнейший собор.
Посещения Мирожского монастыря в программе не было. Туристов туда не водят. Я, признаться, и не слыхала про этот монастырь. За небольшую плату ворота древнейшего монастыря нам открыли. Боже мой, Спасо-Преображенский собор основан в двенадцатом веке! И почти все фрески сохранились. Собор не отапливается, - денег нет. Тишина и безмолвие. Три монаха прошли мимо, не глядя на нас. Главная аллея привела к одноэтажному голубому домику. Мы уже знали, что тут живет и работает отец Иосиф. Его предупредили, чтобы он нас принял. - Проходите, пожалуйста. Вот тут я сплю, а тут пишу иконы.
В спальне стояла видавшая виды железная кровать, на ней подушка без наволочки и одеяло с большой дырой. На столике у окна - полбуханки черного хлеба, кружка с водой и луковица. - Скоро обедать буду, - улыбнулся отец Иосиф.
