Газета День Литературы - Газета День Литературы # 153 (2009 5)
Как раз в это время приходили тревожные слухи о революции, свержении царя. Многие воспринимали эти вести с недоверием, но когда устремляли вопросительные взгляды на Пашеньку-монашеньку, она больше молчала и усердно молилась.
Был ещё один тип монашек из общины женского монастыря, с которым встретилась Надя позднее. Одну из них звали матушка Маркиана: она была регентшей монастырского хора. Хотя была малограмотной, обладала хорошим голосом и слухом и даже играла на скрипке. С трёх лет она жила в монастыре, взятая из бедной крестьянской семьи, и было ей тогда уже 70 лет.
Большую часть жизни провела она в церкви за службами и спевками. В свободное время занималась вышиванием. Несмотря на однообразную жизнь, имела характер весёлый и общительный. Как-то она рассказала, что был у неё в жизни и роман необыкновенный. Средних лет мужчина часто приходил в их церковь молиться и подолгу смотрел на неё внимательно и ласково. Поневоле и она на него смотрела с интересом: и всё больше он ей нравился. Приходил он в церковь во время спевок, стоял в уголке тихо, и всё смотрел на неё. Так продолжалось довольно долгое время, и вдруг он ходить перестал.
Для неё он так и остался единственным увлечением в жизни.
В конце каждой недели, в субботу, Наденька с бабушкой Кокой, папой и мамой посещала церковь, внимательно слушала священника на службе и исповеди, чтобы на следующее утро получить прощение – причаститься Святых тайн.
Теперь маленькая Надя знала, что такое таинство исповеди: говорить о непослушании, лжи вольной или невольной – это всегда тревожно, неловко и даже немного страшно. Но зато каждый раз она испытывала непередаваемую радость очищения, особенно на следующий день после причастия.
В воскресенье в конце службы выходил священник с серебряной, позолоченной, украшенной драгоценными камнями и медальонами святых, чашей. Она была наполнена разбавленным красным вином, и священник ложечкой вливал его в рот подходившим по очереди прихожанам.
К причастию шли в строгом порядке: сначала маленькие дети на руках у взрослых, потом подростки, затем девушки и юноши, люди среднего и пожилого возраста, старики и старушки, и последними шли нищие. Ни один именитый прихожанин не мог позволить себе получить Дары раньше установленной степенной очереди.
Волнующей и торжественной казалась исполняемая в это время литургия: хор восторженно пел – "Тело Христово примите, источника бессмертного вкусите!"
В конце обедни священник выходил с крестом и, подходя не спеша к каждому, давал его для целования. Многие прихожане целовали также мощи и иконы. После причастия все чувствовали непередаваемую радость обновления и облегчения. Наденька тоже ощущала прилив необычного чувства общей радости от ярких красок совершаемых обрядов, исполнения литургии и мягкого тепла церковных свечей.
Ко Всенощной шли с пучком вербы, детям на вербные веточки прикрепляли бумажные цветы или бумажные же фонарики. В церкви стояли со свечами, после службы свечу надо было нести домой и не дать ей затухнуть. При весенней влажной и ветреной погоде это было нелегко. После Всенощной вербы считались освещёнными и их ставили дома у икон. На другой день в воскресенье пекли душистые жаворонки.
Но самая насыщенная делами и событиями была последняя страстная неделя поста. Кроме грандиозной уборки и завершения шитья новых праздничных платьев эта неделя культа стряпни. Прежде всего, подготовка огромного количества пасхи на целую неделю для всей семьи и гостей. Для этого использовались разборные деревянные и глиняные специальные формы, в которые укладывался творог, смешанный и протёртый с сахаром сквозь сито по определённым рецептам со сливочным маслом, сметаной, яйцами, сбитыми белками и прочими наполнителями. Формы ставили под гнёт и, когда лишняя жидкость стекала, её использовали для теста. Особенно много времени тратили на шоколадную пасху, приготовляемую из топлёного молока. Дети с большим удовольствием помогали взрослым.
В четверг в церкви во время Всенощной читались тексты из Евангелия, и лучшие певцы города пели: "Помяни мя, Господи, во царствии Твоем…" Пятничная служба посвящалась плащанице. Посреди церкви устанавливали стол с покрывалом, изображающем Христа во гробе. Прихожане с грустными молитвами подходили и целовали покрывало. Потом шёл крестный ход вокруг церкви. Пятница также посвящалась выпечке куличей. Куличей тоже было много, и они были большие и маленькие для каждого из детей. Большие куличи пекли также в специальных разборных формах. После выемки из печи куличи "отдыхали-остывали" на боку, чтоб "не осели".
В субботу красили яйца во всевозможные цвета. Потом выбирали самую красивую пасху, кулич и несколько крашеных яиц, увязывали вместе с тарелками в накрахмаленные салфетки, украшали цветами, сахарными барашками букв "Х" и "В" и несли в церковь святить. На освящение куличей и пасх всегда брали с собой детей, которые с радостным любопытством смотрели на всё это разнообразие-разноцветье сладостей, расхаживая вокруг столов освящения.
И вот, двенадцать часов ночи на Святое воскресенье. Надя так же, как её брат Лёня, очень боялась, что их вовремя не разбудят. Но их подняли в одиннадцать часов, они успели одеться и теперь радостные вместе со взрослыми шли в ярко освещённую церковь к заутрене.
Служба проходила особенно торжественно, освещённая внутренней радостью и жизнеутверждением, начиналась крестным ходом вокруг церкви под разливающийся по всему городу звон колоколов и восторженное пение молитвы "Христос воскрес из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробе живот даровав!"
После заутрени люди начинали христосоваться: целовались со словами "Христос Воскресе!" на ответное "Воистину Воскресе!"
Наденька и Лёня, не сдерживая своего восторга, также целовались друг с другом и со взрослыми. Приятно было смотреть на всеобщую радость и счастливые лица.
Надя с улыбкой заметила, как многие юноши с удовольствием целовали молодых знакомых барышень, которые не могли отказать в этом после обращения "Христос Воскресе!"
За столом обменивались впечатлениями. Все ощущали непередаваемое весеннее настроение… бесконечное обновление жизни. Дарили друг другу подарки. Каждый подарок привлекал внимание и принимался с благоговением, достоинством и радостью. Наде приятно было смотреть на красиво одетых бабушку, маму, щеголеватого папу в тёмно-синем, так идущем ему костюме, забавно наряженных братьев и сестёр. Все были такие красивые со счастливыми лицами, и, казалось, счастью этому не будет предела никогда.
Было уже поздно. Дети были отправлены спать. Надя, проводив маму в её комнату, вернулась за бабушкой. Столовая опустела. Пётр Александрович всё ещё сидел со своей матерью.
– Уже девять лет, как ушёл наш батюшка. Видел бы он, как выросли дети… его внуки.
– Да… был бы счастлив он, Петенька. Но, чувствую я какую-то тревогу… с ним было бы легче… да и я… тоже не вечна…
– Ну что вы, маменька…
– Тревожусь за Егореньку… Вот так же десять лет назад… я испугалась за него… когда отцу сказал… что не будет работать в торговле и обязательно поедет учиться в Москву... Отец разгневался… ему было непонятно, что дети хотят своей дороги в жизни…
– Да, отцу перечить было всегда сложно… Наверно, Георгий сильный… Я бы так не смог… Но в терпении… дух Божий.
– А сильным больше достаётся… и беды, в том числе. Пойду к себе… помолюсь за всех… и за Егореньку…
Пётр Александрович, оставшись один, посидел некоторое время в раздумье. По лицу его было видно, что этот праздник принёс ему очередную радость познания окружающего. Выразить он этого не мог, но чувствовал, что это как поиск истины: влечёт, и в руки даётся с трудом. Даже тревожные слова матери не могли затмить эту его уверенность.
– Несомненно, что праздник любви к людям… самая светлая истина. Вот говорят, что человеку надо?.. Построить дом… вырастить сына… посадить дерево… Но тут не хватает самого важного: в своём доме познавать глубже самого себя… смотреть на детей: наблюдать свои надежды и ошибки… смотреть на дерево и видеть в холодном стволе и каждой почке… часть своей любви… и думать о вечной жизни…
Утром долго спали. Часов в одиннадцать все дети, нарядно одетые, во главе с Наденькой, шли в дом Гладковых, христосоваться к маминой бабушке.
Трёхлетние мальчики – Коля и Митя – хотели казаться взрослыми, и целовали бабушку с достоинством, строго руководствуясь назиданием родителей, но, получив подарки, тут же продолжали свои игры с шумом и беготнёй. В доме гостеприимных Гладковых были и свои дети. После стола со сладостями все вместе бежали во двор и там уж были предоставлены самим себе, а совсем маленькие – нянькам.
