Газета Дуэль - 2008_41 (589)
…Когда начался обстрел позиций мотострелкового батальона из реактивных установок «Град», гвардии рядовой Дмитриев мгновенно сориентировался, поднял личный состав и указал верное направление отхода в укрытие. Сам же остался на своем боевом посту — по средствам связи передал приказ командира батальона об отходе в укрытия. После этого при оставлении машины получил множественные осколочные тяжелые ранения от разорвавшегося неподалеку реактивного снаряда, от которых впоследствии скончался…
…Гвардии младший лейтенант Виталий Нефф, гвардии сержант Артур Газиев, гвардии рядовые Николай Дмитриев и Василий Монтаев представлены к государственным наградам (посмертно).
Командир танкового батальона гвардии, майор Наиль Шаматов:
— Так получилось, что наш полк вошел в Гори без единого выстрела, как, впрочем, и в другие населенные пункты Грузии. Для старых людей, живших в советское время, ситуация была предсказуема, они хорошо относятся к российскому солдату. Многие говорили о том, что сожалеют, что он не дошел до Тбилиси. Не всем нравится существующий режим. Когда мы уходили из Гори, в спину не стреляли, по-доброму прощались и махали вслед руками.
Их военные не жаждали воевать, у них нет никакого боевого настроя. Выходим мы как-то на четырех танках на один рубеж и неожиданно за косогором нос к носу встречаемся с толпой людей в военной форме — человек сто. Ну, думаю, какое-то вооруженное формирование Грузии. К ним спускается заместитель командира дивизии полковник Юрий Штонденко и показывает на танки. Толпа головами в знак согласия покачала, мол, да, смысла против нас идти никакого.
А я уже на всякий случай дал команду «К бою!» Ребята систему включили, стволы опустили и начали ими «шарить». Те сразу оружие вверх: «Не стреляйте, не стреляйте!» Думаю, может, свои кто-то, тоже подошел. Мне так вежливо говорят: «Не стреляйте, товарищ майор».
Я их спрашиваю:
— Вы мародеры?
В ответ слышу:
— Нет, мы грузинский спецназ МВД.
Смотрю, у каждого радиостанция, в руках наше оружие. А дальше — они сели на джипы и уехали. Мы их отпустили. Такие вот встречи на войне бывают.
Начальник штаба 1-го мотострелкового батальона, старший лейтенант Роман Дубовкин:
— В составе полка мы действовали в передовом отряде, входили в Цхинвал первыми. Задача — занять оборону в районе штаба миротворческих сил, который на тот момент был уже полностью разрушен. Там оставались три офицера и четыре солдата. Они охраняли еще то, что осталось после обстрела. Когда мы вошли в Цхинвал, увидели разрушенные дома, разбитую грузинскую технику, брошенные «Хаммеры» и много трупов грузинских солдат.
Как рассказали нам два местных жителя, здесь стояли войска грузинской армии, но перед нами вечером они вышли, забирая при этом деньги и золото местных жителей.
В тот же вечер 3-я мотострелковая рота была подвергнута обстрелу военнослужащим грузинской армии. Он с автоматом Калашникова попытался совершить нападение и был взят в плен. А уже на следующий день показывал бывшее расположение своей бригады.
Помощник начальника разведки штаба полка, капитан Алексей Завьялов:
— Нас сняли по тревоге с выполнения боевой задачи в Чеченской Республике. Дома же нас не застать: разведрота постоянно выполняет боевые задачи. Ходим на разведывательно-поисковые, разведывательно-засадные действия на пять — семь суток.
…Нам была поставлена задача блокировать Гори, чтобы никто не продвинулся с гор, перекрыть все мосты… Здесь не было ни жителей, ни военных. К нам вышли три женщины. Они рассказали, как грузинские военнослужащие спасались бегством. Бросали оружие в речку, сотовые телефоны, бегали по домам в поисках «гражданки». Некоторые убегали в трусах.
…Поставили нашим разведчикам задачу — проверить один населенный пункт в 25 километрах от Гори. Мы ночью в составе разведроты полка выдвинулись на одиннадцати бэтээрах, шести БМП без света. Я находился рядом с начальником разведки. Он сидел за рулем, а я, как штурман, ориентировался по звездам и по карте.
Наше БМП было обстреляно из гранатомета, но механик-водитель вовремя свернул в сторону, машина заглохла и пошла вниз. Один человек только руку сломал. На месте столкновения мы обнаружили оружие и обмундирование грузинского спецназа: румынские автоматы, американские винтовки М-16. Рядом стоял уазик. Под кустами валялась форма. Убегали в «гражданке», стараясь затеряться среди мирных жителей.
42-й дивизией при ведении боевых действий практически был уничтожен бронетанковый батальон — 42 танка Т-72, 18 боевых машин поддержки танков чехословацкого производства. Соответственно 18 и 8 единиц техники захвачены как трофеи. Также «на память» ушел почти дивизион 203-мм самоходных артиллерийских установок «Пион» 2С7, одна батарея «Оса». Уничтожена радиолокационная станция корректировки разведки целей и корректировки огня украинского производства. Вся техника, стоящая на вооружении ВС Грузии, была новой — выпуска 2006–2007 годов. А средства разведки, приборы и система связи американского образца — 2008 года.
Сражаясь с превосходящим силами противником, побеждали. Сотня русских воинов под ураганным огнём трое суток держалась в «верхнем городке» Рассказы очевидцев говорят о героизме, мужестве и самоотверженности русских воинов, именно это сыграло ключевую роль в разгроме грузинской армии. У грузинского войска была прекрасная выучка, численное превосходство, лучшая американская и израильская электроника и связь. Американские самолёты ДЛРО «АВАКС» над Турцией выдавали целеуказания, американские спутники снабжали развединформацией. Американские инструкторы действовали в составе передовых грузинских частей. А мы взяли и победили.
(В статье использованы материалы военных журналистов «Красной звезды». Не умением, числом!)
Игорь МАТВЕЕВ, Проза. ру
СМЕРТЬ ЛИТЕРАТУРНОГО ШКУРО: «ОСИНОВЫЙ КОЛ» — ОТВЕТ НА «ДЫШЛО В ГЛОТКУ»
(Продолжение. Начало в № 39)
На другой странице «Литгазеты» — отклики президента, патриарха, председателей обеих палат Совета Федерации — Сергея Миронова и Бориса Грызлова, министра культуры Фурсова, а также иностранных вельмож — Николя Саркози-миротворца, Ангелы Меркель и отставного Жака Ширака. Разумеется, не обошлось без очередного объявления усопшего Совестью Нации. Это сделал, как и полагается, министр культуры, возможно, по поручению президента. Ну, здесь всё тоже в духе Распутина-Радзинского-Коха.
Но нельзя не заметить, что некоторые из помянутых плохо знают то, о чём пишут. Так, патриарх уверяет: «Он вынес все тяготы войны, неправедных судов и лагерей». Во-первых, ваше преосвященство, Нравственник «вынес» далеко не все тяготы войны. Вначале-то он и сам уверял: «Четыре года моей войны…». Но ему напомнили, что и вся-то война четырёх лет всё-таки не длилась, а он лично пробыл на фронте полтора с чем-то последних года, которые были несравнимы с первыми двумя, и к тому же врагов разил в таком роде войск, что к нему раз десять приезжал погостить школьный друг из соседней армии и даже — любимая супруга аж из Ростова-на-Дону. Вот вдвоём с супругой они и несли свою долю тягот… Во-вторых, ваше преосвященство, Справедливец решительно не согласен с вами, будто над ним был учинен «неправедный суд». Правда, сперва, в «Архипелаге», он опять же писал, что угодил в лагерь «за одно то, что остался жить». Но ему фронтовики врезали: «Полно брехать-то. После войны нас миллионы «остались жить». Уличённый в жульничестве, Апостол признал: «Я не считаю себя невинной жертвой. К моменту ареста я пришёл к весьма уничтожающему выводу о Сталине. И даже мы с моим другом составили документ о необходимости смены советской системы», а «содержание наших писем давало по тому времени полновесный материал для осуждения». По тому военному времени — полновесный… Словом, ваше преосвященство, Солженицын уже тогда на фронте явил себя как едва ли неполный ваш единомышленник. А Сталин — неужели не знаете? — был тогда подобно Медведеву Верховным Главнокомандующим сражающейся Красной Армии. Так в чьих же интересах был «уничтожающий вывод» о нем офицера Солженицына, как и документ о «необходимости смены режима»? На кого это работало?
Далее читаем: «Ему выпало немало испытаний, и он всегда принимал их с христианским смирением». Смирением? Представьте себе, совсем наоборот. Оказавшись в лагере, А.С. писал многочисленные письма протеста и просьб — о пересмотре дела, о помиловании или сокращении срока и Генеральному прокурору, и в Президиум Верховного Совета, и маршалу Жукову, и Микояну. А уже на свободе выражал по разным личным поводам своё недовольство и негодование в письмах Брежневу, Черненко, Косыгину, Суслову, председателю КГБ Андропову, министру внутренних дел Щёлокову, министру культуры Фурцевой, писал даже патриарху — уж это-то вы должны бы знать… А ещё — и Всесоюзному съезду писателей, и сразу всем «Вождям Советского Союза», и в Московскую коллегию адвокатов… А однажды 250 писателей сразу получили от него письмо. Да кому он только ни посылал свои богобоязненные протесты да христолюбивые проклятья! И всё это потом опубликовал (Кремлёвский самосуд. М.,1994), уверенный, что кому-то интересно.
