Семен Резник - Запятнанный Даль (Сборник статей)
В статье Панченко приводится так же хорошо известный пример: легенда о святом Евстратии, изложенная в одном из так называемых патериков Киевско-Печерского монастыря. По странному совпадению, эта легенда тоже проанализирована в моей книге «Растление ненавистью», где показано, что исторически достоверная (если можно о таковой вообще говорить) составляющая легенды сводится к тому, что в 1096 году половцы совершили успешный набег на Киев, увезли богатую добычу, угнали пленников, в их числе инока Печерского монастыря Евстратия; а позднее в Киевско-Печерской лавре появились «мощи», приписываемые этому иноку, сам он был причислен к лику святых. Остальное (продажа половцами Евстратия и еще 49-ти пленников некоему «Жидовину» из греческого города Корсунь, пытки пленников голодом и жаждой с целью заставить их отречься от Христа, голодная смерть 49 пленников и распятие на кресте 50-го, т. е. Евстратия, в канун еврейской Пасхи, и т. д.) плод чистой фантазии. Ибо, как говорится в патерике, все 50 пленников погибли, а самого «Жидовина» постигла участь Иуды, он повесился. Стало быть, рассказать о том, что творилось в застенке «Жидовина», было некому. Но таков был менталитет церковных деятелей, в среде которых был создан патерик. Страх перед воинственными кочевниками сублимировался в ненависть к «врагам Христовым», а остальное дорисовало воображение неизвестного автора, обладавшего, как видим, недюжинным писательским даром. (Как не соотнести эту легенду тысячелетней давности с событиями конца прошлого года на Манежной площади в Москве, когда нац-патриотическая шпана избивала кавказцев в отместку за убийство кавказцами русского парня, после чего на той же площади появились надписи: «Жиды — убирайтесь вон!», а полковник Квачков стал собирать «ополчение» для борьбы с «еврейской властью»).
Подробно пересказав содержание патерика об Евстратии, Панченко затем пересказывает полдюжины чужих мнений относительно этой легенды, а заключительным аккордом становится утверждение одного из цитируемых авторов, будто «основная сюжетная канва… в той или иной степени соответствует реально происходившим событиям и что Евстратий действительно был распят, хотя скорее не по религиозным, а по «бытовым» причинам». То есть некий «Жидовин» в самом деле распял православного святого. Если это наука, то она смахивает на «арийскую науку» Третьего Рейха.
4.Кульминационная часть статьи А. Панченко посвящена проблеме авторства «Записки о ритуальных убийствах», первоначально изданной под названием «Розыскание о убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их». Он правильно сообщает, что эта служебная записка была напечатана крайне малым тиражом в 1844 г. без имени автора, переиздана в 1878 г. под именем тайного советника Скрипицына,[90] а в 1913 гг. — под именем В.И. Даля.
На этом поставлена точка и сделан вывод: «Сама по себе проблема авторства этого текста имеет сугубо историческое значение, однако для многих дилетантов она была и остается важной в политико-идеологическом отношении».
Но под именем В.И. Даля «Розыскание» издавалось бессчетное число раз. Уже в следующем, 1914 году, появилось второе издание. В годы Второй мировой войны «Записка Даля» использовалась гитлеровцами на подконтрольных им территориях, внося лепту в трагедию Холокоста, которая, как известно, имеет не только исторический интерес, так как у нее нет срока давности. В 70-е годы «Записка Даля» стала распространяться в СССР в «патриотическом» самиздате (возможно, что запущена в него была компетентными органами). А в постсоветской России она многократно переиздавалась так называемыми национал-патриотическими кругами, перекочевала во вполне респектабельные издания, попала на многие интернет-сайты, включая академические, и в результате по широте распространения и частоте цитирования превзошла знаменитый Словарь Даля. Появился и свежий перевод «Розыскания» на английский язык — конечно, под именем Даля.[91]
Так что проблема авторства этой Записки — не преданье старины глубокой, а острая сегодняшняя проблема, ее решение имеет большое значение как для науки, так и для широкой общественности, в особенности для молодого поколения россиян, которое определенные круги растлевают ненавистью к евреям и «чуркам», использую, среди прочего, «Записку Даля». Г-н Панченко, хотя бы отчасти, отдает себе в этом отчет. Он сообщает о ссылке на «Записку Даля» в одном из скандальных антисемитских документов недавнего времени, а в сноске 101, кроме трех перечисленных в самом тексте изданий (1844, 1878 и 1913 гг.), указывает еще одно — 1995 г.
О том, что проблема не канула в Лету, говорит и эволюция взглядов самого Панченко. В 2002 году принадлежность этой работы В.И. Далю сомнений у него не вызывала.[92] Более осторожную позицию он занял в декабре 2005 года — в докладе под названием: «От Державина до Розанова: легенда о еврейском ритуальном убийстве в русской культуре XIX века». Полный текст этого доклада мне неизвестен, но, судя по реферату в НЛО,[93] во взглядах докладчика произошел некоторый сдвиг: «По мнению Панченко, — сказано в реферате, — авторство Даля более чем возможно». Между возможным и действительным есть дистанция.
Теперь Панченко еще дальше отступает от первоначальной позиции:
«Поскольку речь идет о меморандуме, причем довольно небрежно составленном, трудно определить, сколько человек участвовало в его написании. Однако, судя по всему, авторов было несколько: на эту мысль наводит стилистический и тематический дисбаланс упомянутых компилятивных разделов». (99)
Если так, то Даля можно бы оставить в покое. Однако Панченко приписывает Далю отдельные разделы «Розыскания»: Вступление, Заключение и, «возможно… и другие (какие именно, не обозначено. — С.Р.) разделы».
Для подтверждения этой версии он использует тот же прием, что в моей работе «Запятнанный Даль». Прием этот сводится к текстологическому сопоставлению «Розыскания» с работой Даля «Исследование о скопческой ереси» и обоих этих текстов — с его Толковым Словарем. Мною показано, что «Исследование о скопческой ереси» нашло довольно широкое отражение в «Толковом Словаре», тогда как «Розыскание о убиении…» несовместимо с этими творениями Даля ни по стилю, ни по смыслу, ни по трактовкам фактического материала, ни по уровню интеллекта авторов, ни по уровню их добросовестности.
Г-н Панченко отыскивает «параллели» в этих же текстах и для наглядности сводит свои находки в таблицу из трех колонок. (100–101). Таблица, прямо скажем, оказывается довольно куцей. В первой колонке помещено всего две короткие фразы из «Розыскания» (одна из Вступления и одно из Заключения); во второй две параллельные фразы из «Исследования о скопческой ереси»; а в третьей — три совсем коротенькие выписки из Словаря. Для еще большей наглядности Панченко выделяет жирным шрифтом совпадающие, по его мнению, фрагменты этих параллельных текстов. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что совпадают лишь несколько отдельных слов, а точнее, названия четырех старообрядческих сект — тюкальщики, самосожигатели, сократильщики, детогубцыи еще эпитет индийские.
Остановимся на этом подробнее.
Панченко усматривает схожесть «Розыскания» и «Исследования» в том, что в обеих работах сообщается об изуверской индийской секте Тогов. Но это мираж. Типичный случай принятия желаемого за действительное. В «Исследовании» Даля говорится: «Индийские Тоги, убийцы по изуверству, но все люди, могут еще быть вразумлены просвещением и убеждениями» (здесь и далее жирный шрифт А.Панченко. — С.Р.), тогда как из «Розыскания» выписано: «Индийские идолопоклонники подвергают сами себя и других ужасным мучениям, в чаянии будущих благ, — и не только между ними есть секты, постоянно занимающиеся убийством, для спасения души, но и в Европе, между Христианами, возникла секта Асасинов, воздвигались в течение двух или трех веков инквизиторские костры».
Как видим, Тоги упоминаются в «Исследовании» Даля, но не упоминаются в «Розыскании». Там говорится вообще об идолопоклонниках. (А в Индии не было единобожия, всё население состояло из идолопоклонников).
В «Исследовании» сказано, что Тоги — убийцы по изуверству. Сказано конкретно и лаконично. В «Розыскании» кровавые преступления идолопоклонников расписаны многословно и аморфно. Нельзя понять, о каких сектах идет речь, сколько их, практикует ли каждая из них все перечисляемые изуверства, или убийства совершает одна секта, самоубийства — другая, а ужасные мучения себя и других — третья и четвертая. Все это остается неясным. Другой стиль письма, другой стиль мышления. Общее в двух отрывках — эпитет индийские.
