Твёрдая власть. Записки русского патриота - Михаил Никифирович Катков
Да послужит же испытанный удар к очищению нашей нравственной атмосферы! Вспомним, какой великой трудности задачи стоят перед нами. Проникнемся же наконец сознанием, что серьезные задачи требуют серьезных людей для своего разрешения. Трудное дело могут поднять и нести лишь сильные люди, люди дела, а не фразы.
Как надо обучать студентов
(из статьи «Университетский вопрос»)
В университетском вопросе мы не считали себя призванными адвокатствовать за права и достоинство правительства. Имеется столько учреждений и лиц, призванных ограждать эти права и поддерживать это достоинство: и министры, и члены Государственного совета, которых так много и которые, конечно, прежде всего заботятся о восстановлении авторитета правительства там, где он пошатнулся, и об усилении его действия там, где оно ослабело.
Если бы, по неисповедимому велению рока, правительственные учреждения и лица вместо того, чтобы поддерживать авторитет правительства, старались ослабить его, то нам не приходится быть plus royaliste que le roi (большим реалистом, чем сам король).
Если правительственные лица вздумали бы почему-нибудь изгонять правительство оттуда, где оно должно присутствовать и действовать, то что же нам тут делать? Наш крик был бы напрасен, и нас сочли бы за нарушителей тишины и общественного спокойствия, нас ославили бы агитаторами и революционерами более опасными и, во всяком случае, более вредными, чем агитаторы антиправительственные, ибо эти последние шли бы дружно к одной цели с теми невозможными правительственными деятелями, каких мы только в фантазии можем представлять себе возможными.
В университетском вопросе мы говорили только в интересе науки, учащегося юношества, родителей, общества, которое нуждается в образованных и сведущих людях. Всякому русскому человеку позволительно желать, чтобы в наших университетах действительно жила наука, чтобы учащееся в них юношество действительно выносило из них образование, которое и самих учащихся поднимало бы на высоту, и стране обращалось бы в пользу.
Непонятно, для чего нужно было бы учреждать и содержать университеты, если не для того, чтобы учащееся в них юношество получало возможно лучшее образование. Было бы ни с чем не сообразно привлекать в университеты тысячи молодых людей для науки и не принимать мер к тому, чтобы они действительно получали образование, соответственное требованиям избираемой ими отрасли ведения. Приманивая льготами и правами молодых людей к университетам, правительство, очевидно, принимает на себя ответственность за то, чтобы годы университетского учения протекали для молодых людей не бесплодно и завершались бы не одними только этими правами, которыми оно привлекает их, но и образованием по каждой специальности, достойным этого имени.
Провести без пользы лучшие годы жизни, в которые человек окончательно формируется, значит провести их не только без пользы, но прямо во вред и себе, и обществу. Было бы ничем необъяснимым небрежением, даже, можно сказать, жестокостью, относительно этих молодых людей оставлять их на произвол случая, не зная, учатся ли они и чему и как учатся.
Если бы наши университеты были свободными университетами, то есть если бы они были заведениями частными и правительство не принимало бы никакого участия ни в их учреждении, ни в их содержании, не привлекало бы в них юношество дарованием прав, то вопрос имел бы иной характер, и очень может быть, что эти заведения давали бы, в силу конкуренции, результаты хорошие, то есть соответствующие требованиям науки по разным специальностям. Но наши университеты суть заведения правительственные, преподаватели их состоят на государственной службе и на казенном содержании, и молодые люди обязываются слушать именно этих преподавателей. Не обязана ли в свою очередь государственная власть знать близко этих преподавателей и удостоверяться, действительно ли учащиеся по окончании установленного курса приобрели то образование, какое соответствует избранной ими профессии и требованиям науки в ее современном состоянии?
Действительно ли будущий врач способен врачевать, а не морить людей, действительно ли будущий учитель будет учить, а не портить молодые поколения, действительно ли будущие администратор и судья окажутся на высоте своего призвания?
Все это знать и посредством особых органов во всем этом удостоверяться необходимо правительству, коль скоро оно привлекает молодых людей в свои университеты и обязывает их учиться в них для достижения прав, сопряженных с так называемыми свободными, или высшими, общественными профессиями. Что же, однако, мы видим?
Правительство вовсе не знает и не заботится знать тех ученых, которым доверяет таким образом участь отборной молодежи своего народа, а с тем вместе и судьбы его.
Оно предоставило профессорским коллегиям право не только давать прямо ученые степени, с которыми непосредственно соединяются права и чины, но и право самопополнения, то есть подбора своих членов, тех преподавателей, которые бесконтрольно и самовластно моделируют умы и решают участь своих обязательных слушателей. Созданы корпорации, которым предоставлен правительственный авторитет, но которые в своей деятельности и в ее результатах совершенно от правительства независимы.
Свобода и власть – вот два термина, которые смешиваются самым грубым образом. Если хотите, предоставляйте всякому свободу учить и учиться. Но если вы обязываете учиться, если вы обязываете кого-нибудь к чему-нибудь, то вы принимаете на себя всю ответственность в деле. Все обязательное, всякая власть в государстве может быть предоставляема только государственным органам, которые не могут действовать по своему произволу и должны быть регулируемы и контролируемы общей государственной системой; государство должно знать тех лиц, кому оно предоставляет власть действовать в известной сфере, наблюдать за ними и знать, как они действуют.
* * *
Мы просим наших г-д Ласкеров и Рихтеров нашего парламентаризма не набрасываться на нас. Мы, право, не обскуранты, не ретрограды, не враги свободы. Мы даже не считаем себя заслужившими почему-то придаваемую нам кличку консервативной партии. Мы ни к какой партии не принадлежим, и всего менее к тем партиям, которые под какой бы то ни было кличкой ратуют против науки, просвещения, свободы.
Мы всегда стояли на страже интересов науки и, сколько было наших сил, боролись и с невежеством, и с самодурством, и со злокозненностью, которая под предлогом либерализма тщилась освободить наше образование от науки. И чего нам стоило поддерживать требования науки при всех возникавших у нас учебных вопросах!
Не мы ли были неумолкавшими адвокатами основательного учения в наших гимназиях, дабы учащиеся в них подростки выходили людьми, способными для высших задач образования, и чтобы русское образование было не ниже, чем где бы оно ни было?
Нас могли упрекать разве в том, что мы слишком высоко поднимаем требования науки в борьбе с противниками, которые бьются из того, чтобы ослабить и подорвать их. Не противники ли наши
