Твёрдая власть. Записки русского патриота - Михаил Никифирович Катков
* * *
Наконец, были Высочайше утверждены «правила о церковно-приходских школах». Причем Его Величеству благоугодно было на всеподданнейшей записке по этому предмету собственноручно начертать: «Надеюсь, что приходское духовенство окажется достойным своего высокого призвания в этом важном деле».
Святейший Синод, препровождая к подлежащему исполнению Высочайше утвержденные правила о церковно-приходских школах, выражает надежду, что священники, руководствуясь 10 правилом седьмого Вселенского собора, будут помнить, что им «паче всего подобает учить отроков, читая им Божественное Писание, ибо для сего и священство получили».
Подольский епархиальный училищный совет входил в специальное рассмотрение вопроса об учителях в церковно-приходских школах и пришел к следующим заключениям: «Для того чтобы дело народного образования в духе святой веры могло совершаться с желаемым успехом, чтобы церковно-приходские школы могли быть открыты и существовать с действительною пользой для народа по возможности во всех приходах, прежде всего и паче всего необходимо, чтобы все священники глубоко сознали высоту своего призвания по отношению к своим прихожанам, чтобы слова Господа Спасителя, выражающие самую существенную обязанность пастырей церкви: идите, научите все народы (Мф. XXVIII, 19), и слова седьмого вселенского собора ни у одного из них никогда не переставали быть важнейшим предметом размышлений, желаний и стремлений, чтобы каждый священник всегда твердо помнил и глубоко сознавал, что он, пренебрегая священною своею обязанностию учить своих пасомых и заботясь главным образом о своих только материальных выгодах (Филипп. II, I 21), не только подлежит суду Божию и суду св. церкви, но и является в самой народной среде предметом негодования и соблазна как человек, незаслуженно пользующийся материальным вознаграждением за то дело, которого он или вовсе не исполняет, или исполняет небрежно, без должного усердия (Иезек. XXXIV, 3-10)».
Еще задолго до издания положения о церковно-приходских школах нам доводилось говорить об этом предмете. Чтобы не перефразировать своих слов, мы припомним сказанное нами в № 290 «Московских ведомостей» за 1882 год:
«Священнослужитель – вот по преимуществу призванный народный учитель, и везде, где государство не находится в борьбе с церковью, стараются народную школу удерживать сколь можно в теснейшей связи с религиозными учреждениями».
Отметим, что до недавнего времени воспитанников прежних духовных семинарий можно было встречать во всевозможных профессиях, и замечательно, что часто прямо с семинарской скамьи они начинали вести поручаемое им дело с таким уменьем, как будто именно к этому делу специально готовились многие годы. Такова была сила старого дисциплинирующего ум учения, которое так неосмотрительно заменено винегретом разных сведений.
Воспитанники нынешних духовных семинарий вместо того, чтобы с течением времени возрасти в силе, различными реформами расслаблены и унижены. Во многом их опередили гимназисты; не принимают семинаристов без экзамена и в университеты. Тем не менее, они все же стоят несравненно выше воспитанников так называемых учительских семинарий, потому что в духовных семинариях ученики проходят хотя недостаточную для подготовления к высшей богословской науке школу, но все же действительную и продолжительную школу, тогда как в учительских семинариях ничего нет, кроме простой дрессировки.
Духовная семинария несравненно более соответствует требованиям науки в высшем смысле этого слова, чем учительская семинария. Воспитанник духовной семинарии по самой продолжительности пройденного им курса может с полным правом считаться представителем просвещения в среде народа, независимо от своего богословского характера. Он владеет образованием, бесспорно превосходящим все, чего может потребовать народное обучение.
* * *
Научить детей читать, писать, считать и начаткам учения Православной Церкви – вот основная задача церковно-приходских школ. Если они успешно исполнят эту задачу, то этим самым окажут великую услугу делу просвещения народа.
Более даровитые и любознательные дети перейдут в дальнейшие училища. Усвоившие себе только простую грамотность имеют возможность с течением времени дополнить свое образование самостоятельным чтением Священного Писания, книг исторических, по сельскому хозяйству, географии, гигиене.
Постом и молитвой
(из статьи «Постом и молитвой искупим нашу вину по отношению к воспитанию настоящего поколения»)
Первоначальное христианство в годины гонений и наша Древняя Русь во время великих народных бедствий, голода и повальных болезней устанавливали пост и молитву. Обычаи древности не по плечу нашему расслабленному времени, но глубокая мысль, лежащая в посте и покаянии, не теряет силы и ныне. Не хотели по доброй воле, так под ударами должны мы очнуться, отрезвиться, самоуглубиться, сознать причины наших несчастий, чтобы возродиться нравственно. Не сделаем этого теперь – тем хуже для нас, тяжелее будет расплата впоследствии, а ее не избежать, таков непреложный закон Божией правды.
Не будем самообольщаться, не будем сваливать всю вину на ничтожную кучку ошалелых мальчишек; виноваты они, но еще более виноваты мы. Мальчишки – это наши дети, и не только по плоти, но и по духу, и что бы мы ни говорили, нам не отвертеться от правдивого укора. Мы вскормили эту среду, среди нас она взросла, мы ее поддержали нашей дешевой насмешкой, легкомысленным, детским отношением ко всем основам общественной жизни; мы сами в ослеплении помогали расшатывать один за другим все нравственные и исторические устои общежития.
Говорили ли мы с нашими детьми языком правдивым, искренним, твердым, как прилично взрослым, опытным людям? Были ли мы авторитетными руководителями нашей молодежи?
К стыду нашему, должно признаться, что мы оставили наших детей на произвол всяких веяний и нашим молчанием давали этим вздорным веяниям укореняться; хуже того: мы часто лицемерно одобряли нелепости, гаерствовали заодно с мальчишками, рукоплескали нравственной и умственной разнузданности.
Могли ли мы при таком положении сохранить свой законный авторитет? Естественно, нет; мы выпустили его из рук, и он перешел к болтунам, фразерам, якобы несущим нам последнее слово науки и прогресса; и чем менее смысла и нравственного достоинства имело это слово, тем казалось оно истиннее, патентованнее.
Гоняясь за разными видами либерализма, не понимая сущности свободы, мы попали в рабство, и притом в самый худший из видов его – в духовное рабство со всеми его последствиями. Оно развило в нас присущие ему пороки: трусливость, лицемерную угодливость, бесхарактерность. Прежде чем высказаться, мы справляемся мысленно, подходит ли то, что хотим сказать, под камертон того или другого болтуна.
Мы потеряли естественность и самостоятельность, мы перестали быть самими собою. Сколько лганья, сколько лицемерия накопилось в нас! Дошло до того, что люди стыдятся лучших своих чувств, и если эти чувства проскальзывают в них по неизбежной потребности натуры, торопятся как
