Газета День Литературы - Газета День Литературы # 182 (2011 10)
Когда мы загрузились в ситроен, – мне опять надели ошейник, – сиамский принц вновь оседлал забор: он проводил меня таким душераздирающим криком, что заглушил шум машины. Я заняла свое караульное место у дороги, которая принялась разматываться, точно мы находились не в машине, а в клубке. Папа сидел за рулём, мама с ним рядом, а бабушка с Большим Братом – позади. Мне наскучило моё место: и я перебралась вначале на плечо Большого Брата, оттуда прыгнула на спинку кресла – и оказалась на руках у мамы. Затем я заскочила к стеклянному охраннику, не пускавшему к нам ветер (впрочем, ветер врывался в машину сбоку, в раскрытое окошко).
Вдруг раздался голос папиного карманного божка, папа достал его – и, как обычно, приложил к уху. И тут с перекрёстной дороги вывернула машина, куда больше ситроена, она мчалась прямо на нас, точно овчарка на мопса, мне показалось, что надо бы уступить ей дорогу… Большой Брат успел крикнуть: "Камаз!" – наверное, это была кличка большого автомобиля (зачем только Брат позвал его!), папа, продолжавший говорить со своим божком, одной рукой повернул руль – но неудачно: Камаз налетел на нас, ударил в бок, раздался треск, скрежет, грохот, и мир завертелся у меня перед глазами. Меня выкинуло в открытое окошко – и я повисла на ветке ближайшего дерева.
На миг очутившись на Луне, по соседству с лунной мышью, я тотчас вернулась на землю: наш ситроен стоял под осиной кверху колесами, которые продолжали вращаться – так же подёргиваются лапы у спящего пса, которому снится недавний бег. Цепляясь за ствол, я спустилась с дерева и вернулась в машину тем же путём, что и вышла, вернее, вылетела: через окошко. Мои родные были живы: хоть и оказались в странных, совсем не свойственных им позах, я обнюхала папу, маму, бабушку, Большого Брата – да, да, они были живы. Как их достать из этого капкана? Я поспешила наружу. Камаза, – которого так некстати позвал Большой Брат, – поблизости не было. Я выбралась из кювета и осторожно вышла на край дороги, по которой в оба направления, – если ориентироваться по кончикам моих усов, – с шипом проносились машины. Никто не заметил нападения Камаза и исчезновения с дороги одной из машин! Я подала голос – его не услышали, я закричала почти так же страшно, как сиамский принц – но опять никто не откликнулся. Не знаю, сколько времени просидела я на краю переполненной железной жизнью дороги – никто не останавливался, а в кювете кверху колесами лежал наш ситроен с моими родными, чьи тела были так непоправимо изменены. Я зажмурилась – и сделала несколько шагов к летящим машинам. И вдруг белая остановилась: колесо, едва не задевшее мой нос, оказалось вдвое выше меня, оно обдало меня пылью, я чихнула, дверцы распахнулись – из машины вышли двое: Он и Она.
Она сказала: "Смотри-ка, кошка! Откуда она в лесу?! Глянь: на ней ошейник". – "Чёрт, да она в крови!" – воскликнул Он. (Это была кровь Большого Брата). Я стрельнула в кусты, росшие обок дороги, а после скользнула вниз – в обрыв, где лежал наш ситроен. По пути я оглядывалась: Они шли за мной. Увы, колеса уже не вертелись: ситроену перестала сниться дорога.
Она вскрикнула и достала своего божка, чтобы пожаловаться ему на нашу машину. Он – одного за другим – вытаскивал наружу моих родных.
Когда приехала скорая помощь, она забрала всех, но… Большой Брат уже не дышал: увы, окошко, в которое вылетела я, Маленькая Сестричка, оказалось слишком мало для него. Пускай теперь Егэ охотится на других школьников. И бабушка… Да, Телевизор лишился своей правоверной телезрительницы. Думаю, что бабушкин бог показал бабушке последнюю новость: о ней самой.
Мои родители живы: но где они – я не знаю. Скорая помощь увезла их в неведомую даль. Злая кредитная машина опрокинулась так далеко от нашего Дома, что я не смогла его сыскать. Но я не теряю надежды. Я шла долго, я устраивала сафари в тёмном лесу уже не ради похвальбы, а чтобы жить, и я дошла… до ближайшего мусорного бака, совсем такого, как тот, подле которого нашёл меня когда-то Большой Брат. И вот я сижу на кромке бака и с мольбой смотрю на Луну, которая напоминает мне о Прямоугольном боге бабушки.
***
– Мама, посмотри какая кошечка! Давай возьмём её к нам.
– Ф-фу! Это помойная кошка, она наверняка больная…
– Ничего не больная, смотри, какая красивая, беленькая…
– Нет и нет. И не проси. Нам нужен котёнок, а это уже старая кошка. И потом: видишь – на ней ошейник. Она чья-то. Пошли.
Да, я старая кошка в ошейнике, который уже не раз спасал мне жизнь… Недавно охотники устроили сафари на Маленьких Сестричек. Я спаслась благодаря ошейнику, один из охотников, прицелившись в меня из-за угла киоска, где продают шаурму, отвёл ружьё, стреляющее иголками, и тоже сказал, что коль на мне ошейник, значит я – чья-то.
Но, кажется, в этот раз ошейник помешал мне обрести новую семью. Ничего – я подожду Большого Брата. У кошек девять жизней – наверное, у Больших Братьев столько же, если не больше… Поводок – та пуповина, которая связывала меня с Братом, к сожалению, оторвался. А, может быть, его никогда и не было: поводка?! Порой мне кажется (и это происходит всё чаще), что всё мне пригрезилось: никогда я не жила в квартире поднебесного Дома, и не было у меня ни папы, ни мамы, ни бабушки, ни Большого Брата. Но тогда, выходит, всё это ждёт меня впереди?!
Большой Брат, где ты?..
Рада МАРВАНОВА «ЯЙКА МОЯ...»
Мне очень памятен тысяча девятьсот восьмидесятый год, но не, тем что я два года училась на третьем курсе института, нет. Вся наша страна готовилась к Олимпиаде в Москве, а я с нетерпением ждала рождения первого племянника.
Май, тепло, деревья зелёные, сирень цветёт. А мне нужно сидеть на паре, слушать очередную лекцию про какую-то мудрёную науку ТОЭ (теоретические основы электроники), а может ТЕМП (теория электромагнитного поля), всё едино непонятно. Господи, ну как же этот ток бежит по проводам? Я так и не поняла, легче было выучить поэму Марины Цветаевой, хотя определение помню: ток – это направленное движение заряженных частиц… Ну хватит! А то и закон Ома вспомню.
Сижу, жду перерыва между парами. Лекцию кое-как пишу, а уж Вазари "Жизнеописания великих зодчих" читать просто не успеваю, только пролистываю и картинки смотрю. Но думаю я не об Италии. Мне обязательно нужно позвонить в роддом, ведь кто-то уже родился у старшей сестры. Наконец-то перерыв и я бегу к телефону-автомату под лестницей, набираю номер.
Голос в трубке отвечает: "Родился мальчик". Далее мне сообщают рост и вес, но я уже плохо соображаю. Мчусь сломя голову в аудиторию и докладываю одногруппникам эту новость. Всем конечно "очень интересно", ведь в группе двадцать один парень и всего шесть девушек, из них на паре нас только двое, у других уже весна началась под песни Демиса Руссоса "Гудбай Май Лав". Если теперь и я слиняю, будет заметно. Потом, до окончания лекции, я на заднем ряду бурно обсуждаю это удивительное событие с Серёгой. Он-то уж точно понимает меня. У него недавно племянник родился. Назвали его Мишей, как и талисман будущей олимпиады.
Через долгих пять дней сестру с сыном выписали из роддома. И вот все дома. В спальне, на кровати лежит маленький конвертик – это и есть он, мой племянник. Личико красное, сморщенное, недовольное – ну ничего особенного – "не мачо". Я сестре и говорю: "А что он такой страшненький?" Реакцию моей сестры угадывать не надо было. Я извинилась перед ней и пошла гулять, весна всё-таки. Сердце поёт: "Ах любовь, ты любовь – золотая лестница, золотая лестница без перил" Почему без перил?
Дальше потянулись долгие и однообразные дни: стирка, глажка пелёнок с двух сторон, кормление, кипячение бутылочек, молочная кухня, первый прикорм, ванночки, смена пелёнок. Чего только не приходилось делать сестре, она ещё и грудью ребёнка кормила. У меня на носу очередная летняя сессия. Ребёнок плакал по ночам громко, не спал и нам не давал спать. "Ничего себе радости материнства?!" – думала я, но всё-таки скрипя зубами приходилось помогать новоиспечённой мамаше по мере возможностей. Забот и хлопот у мамочек полно, пришлось на свои хрупкие плечи кое-что переложить. А именно – самое тяжёлое – прогулки в парке протяжённостью три-четыре часа. Тащу с важным видом коляску, мамочкой молодой прикидываюсь: одеяльце поправляю, интересуюсь у соседок с колясками возрастом ребёнка, чем они его прикармливают и так далее. Сама думаю: "Лишь бы на улице не заорал. Бутылочку с молоком опять забыла. Ещё хорошо бы подгузник намочил, тогда и домой можно бежать смело".
Но чаще гуляли втроём: я, сестра и племянник. Тогда уже целый караван колясок собирался, устраивали ликбез для начинающих мамаш, доктор Спок отдыхает. Разговоры тягомотные про первые прикормы и сыпь на попе и щёчках. Сижу, слушаю с умным видом, опыта теоретического набираюсь, да на ус мотаю. "А надо ли мне это?" Вот вопрос. Мне двадцать один год, на уме весна, веселухи, свиданки, танцы. А мало ли неотложных дел у девицы в этом возрасте.
