Андрей Платонов - Всемирный следопыт, 1926 № 12

— Вон! — закричал буфетчик. — От пива? Вон сию минуту!

Джинджер встал и, покачиваясь, вышел с помощью буфетчика, напиравшего сзади. Сэм и Питер следовали поодаль. Стоны и ругательства Джинджера надрывали сердце, и выражения, в которых он отзывался о пиве, заставляли краснеть Сэма и Питера.

Они немного постояли на мостовой, дали Джинджеру отругаться, затем помогли ему влезть в трамвай, откуда через две минуты кондуктор, с помощью пассажиров, помог выйти всем троим, не выдав билетов.

— Что ж теперь делать? — спросил Сэм.

— Сунем его в канализацию и пойдем.

— Я ничего не знаю, — хныкал Джинджер, — я чувствую себя, точно с'ел коробку спичек.

— Чепуха! Просто так, живот заболел, — ответил Сэм.

— И они меня хотят бросить. Ай! Ох! Ах! — заливался Джинджер.

— Перестань хныкать! Довольно! Довольно же! Можешь ты вежливо и без богохульств ответить на вежливый вопрос?

Но Дик не мог, и они продолжали путь. Джинджер висел на Сэме и жаловался тонким голосом. Конечно, собралась толпа и стала советовать Сэму, что нужно делать с Джинджером. Один из толпы советовал дать Джинджеру хорошенько по башке, чтобы у него вся хворь вылетела. Тогда Джинджер пришел в себя и доказал, что не он нуждался в подзатыльнике, а кто-то другой. Сэм с трудом впихнул Джинджера в проезжавший кэб и спас его от полиции. Кэб покатил.

Джинджер сидел на коленях у Сэма, обняв его одной рукой за шею и выставив подметку в окно, и, когда Сэм заметил ему, что они могли бы ехать с большими удобствами, если он сядет, как подобает сидеть человеку, а не обезьяне, Джинджер согласился, обвил его шею другой рукой и выставил вторую подметку в другое окно.

— Ехали мы по седьмому разряду, — говорил потом Сэм.

Когда Джинджер переставал рычать, он начинал плакаться, а потом размышлял вслух о том, что сделал бы он с Сэмом, с Питером, с извозчиком, с буфетчиком и с ехавшим рядом на велосипеде парнем, который схватил его за ногу и старался стянуть сапог.

Когда под'ехали к дому, Джинджер дошел до того, что ни Сэм, ни извозчик не смогли добраться до его карманов, чтобы заплатить за проезд, и Сэм заплатил из своих.

Питер и Сэм долгонько пыхтели, стараясь изловчиться и поймать лежащего Джинджера за ногу так, чтобы не получить пинка. Вдвоем они его одолели, раздели и уложили, по их словам, как можно удобнее. Впрочем, он не был с этим согласен и всячески поносил приятелей.

— Ты замечаешь, что он приобретает темный цвет лица? — сказал Сэм Питеру.

— Совсем, как прошлогодняя замазка, — отозвался тот.

— Это всегда так бывает перед концом, — сказал Сэм шопотом, который был слышен за два квартала.

— К… концом? — Джинджер сел на постели, и его глаза ровно наполовину вылезли из орбит.

— Ты лучше лег бы, Дик, — сказал добродушно Сэм, — ложись-ка и надейся, что все сойдет хорошо. Мы сделаем все, что можно, и если ты все-таки помрешь, то не по нашей вине.

— П… помру? — жалобно сказал Джинджер. — Я не хочу помирать.

— Нет, ну, конечно, нет, если только…

— Если что?…

— Я бы на твоем месте перестал трепать языком, Дик, и спокойненько ждал бы конца… — ответил Сэм.

— Правильно, — поддержал Питер.

Джинджер страдальческими глазами посмотрел на них и, молча натянув одеяло поверх головы, затих. Даже когда Питер, по ошибке, сел ему на ноги, он и то промолчал.

Он пролежал смирно полчаса, а потом, увидя, что еще жив, начал понемногу проявлять признаки жизни. Прежде всего он спросил Сэма, знакома ли ему жалость к ближнему и, если да, то какого дьявола он воняет своей трубкой в комнате умирающего. Потом он заметил Питеру, что тот может сидеть спиной к умирающему, который вовсе не жаждет перед смертью насмотреться на обезьяний фасад Питера. Так он разговаривал, пока им не надоело его слушать.

— Воздержись от разговоров, Джинджер, — заметил Питер. — Умирающему не подобает так много говорить.

— Подумай, Дик, — нежно сказал Сэм, — что в эту минуту, может быть, тысячи людей помирают и мучаются больше тебя.

— Никогда не видел таких болтливых полу-покойников, — поддержал Питер. — Ты должен бы лежать тихо…

— С ангельской улыбкой всепрощения на бледных губах, — подхватил Сэм. — Ты бы побрился, Дик. Уж, если не суждено тебе умереть на море, то хоть приготовься, как подобает старому моряку. Бороду, ведь, ты на берегу отрастил… Постой-ка, зачем ты вылезаешь из постели?

— Вы это сейчас увидите, — злобно прошипел Джинджер, засучивая рукава.

Сэм нежно обнял его поперек тела, а Питер дружелюбно сжал его кулак, и Джинджер снова очутился в постели, а поверх него положили все наличные теплые вещи.

Тогда он смирился и слабым, прерывающимся голосом попросил Сэма сходить за доктором.

Сэм и Питер переглянулись и стали говорить, что теперь уже девять часов, что они здорово устали, что все порядочные доктора уже спят, а непорядочному они не могут доверить драгоценную жизнь Джинджера, что они вообще не знают ни одного доктора и где такие водятся и, если бы даже им посчастливилось достать доктора, то лучше умереть и без него. Но все же надели шапки и ворча, ушли.

Они долго шатались по улицам, понурив головы, точно надеялись увидеть доктора, сидящего на мостовой в ожидании больных. Потом Сэм спросил Питера, куда, собственно, их черти несут.

— Я, помнится, видел одного человека в Уайтчепле; он был очень похож на доктора, — задумчиво ответил Питер.

— Я думаю, что они водятся и поближе, — сказал Сэм, — зайдем куда-нибудь и спросим.

В это время они проходили мимо бара «Голова Турка», зашли в него и взяли по стакану горькой.

Кроме них, в баре был только один посетитель — высокий, молодой человек в черном пиджаке, котелке и галстуке бабочкой. У него был длинный нос и быстрые бегающие глаза. Он сидел, развалившись, у прилавка, крутил желтые усики и стукал палочкой по ноге. Питер и Сэм сразу поняли, что нигде, кроме самых шикарных баров, этот молодчик не бывает, и заговорили шопотом о своих неудачных поисках. Вдруг джентльмен опорожнил стакан и обратился к ним:

— Чего вы ищете, — спросил он. — Не доктора-ли?

— Да, — сказал Сэм и наперебой с Питером принялся описывать все признаки Джинджеровой болезни.

— Вы занятно рассказываете, — заметил незнакомец. — А ведь я и есть доктор. Доктор Браун.

— Ну, и счастье же нам привалило, — сказал Питер, — а мы уж думали, что никогда не найдем доктора.

Тот покачал головою.

— Боюсь, что я не гожусь вам.

— Почему?

— Сликшом дорого. Я, видите ли, живу в Вест-Энде[20], и нам запрещено ходить к больным дешевле, чем по фунту[21] за визит. А сюда я зашел потому, что люблю корабли и моряков.

— Фунт за визит? — ужаснулся Питер. — Ты слышишь, Сэм?

Сэм смотрел на него, выпучив глаза, потом кивнул.

— Это только кажется дорого, — сказал доктор. — Хороший друг стоит дороже.

— Да, если он не помрет, — ответил ПиТер.

— Мои пациенты не умирают, — сказал доктор, — только у дешовых докторов пациенты мрут.

Он взял стакан, но, увидев, что он пуст, поставил обратно. Сэм кивнул и спросил, не сделает ли доктор ему удовольствие, выпив с ним?

— Нет, довольно, пожалуй, — ответил тот. — Хотя стаканчик портвейна я бы выпил для вас.

Питер тоже вызвался пить портвейн, прежде чем Сэм успел его остановить, и доктор выпил за здоровье Сэма, а Питер похвалил его прекрасный цвет лица. Потом Сэм снова подробно рассказал доктору о болезни Джинджера и спросил, долго ли Джинджеру осталось мучиться.

— Я ничего не могу сказать, не видя его. Давать советы за-глаза нам запрещено.

— А сколько будет стоить посмотреть его?

— Да на него не надо много смотреть, — поддержал Питер, — он весь, как на ладошке.

Доктор улыбнулся и покачал головою.

— Ну, ладно, если вы будете все это держать в секрете и не скажете ни одной живой душе, что я доктор, — я посмотрю его, так и быть, за полфунта.

— Джинджер ничего не сможет возразить, — сказал Питер.

— Ты думаешь? — усомнился Сэм, — По-моему, он не заплатит. Все равно, теперь твоя очередь, Питер. Я платил за портвейн.

— Правильно, — поддержал доктор. — Не следует никогда мешать напитки. Выпьем еще по стаканчику.

Буфетчик должен был трижды повторить цену, прежде чем Сэм понял, что портвейн стоит в шесть раз дороже пива. Тогда Сэм заворчал что-то о вест-эндских кутилах, и они вышли.

Дорогой Сэм и Питер гадали, что скажет Джинджер при виде доктора и что он скажет, узнав цену. Они поднялись по лестнице как можно тише, — доктор не хотел, чтобы его видели, — и нашли Джинджера, лежащего на постели вниз лицом, в чистом белье и без бороды.