Вадим Медведев - В команде Горбачева - взгляд изнутри
На конференции возникла совершенно новая, немыслимая для прошлых времен, атмосфера. Проявилась нетерпимость делегатов к серым и невыразительным выступлениям, раздавались хлопки, выражающие недовольства делегатов и даже требования прекратить выступление. Настороженно встречался малейший намек на восхваление руководства даже там, где очевидны заслуги Горбачева.
Палитра выступлений оказалась весьма многокрасочной.
Критицизм Абалкина, радикализм Кабаидзе и Федорова, открытость и искренность Бакатина, мудрая ирония Олейника. Мне трудно представить, что произошло с Борисом Ильичем после 1991 года? Что ввергло его в мистицизм? Постепенно начали доминировать настроения основной части делегатов, представляющих среднее и высшее звено партийного и государственного аппарата. Под видом критики, перехлестов и крайностей по существу начала ставиться под сомнение правильность избранного пути. Многие говорили о разрушении ценностей, пугали крушением мироздания. Под бурные аплодисменты закончил свою мрачную, почти трагическую речь в этом духе Юрий Бондарев. А вот Григорию Бакланову, который вступил в полемику с Бондаревым, почти не дали говорить.
Со всей очевидностью проявилось стремление держать перестройку в рамках косметического ремонта прежней системы. Представители интеллигенции искренне и с воодушевлением защищали идею коренных преобразований, критиковали непоследовательность и нерешительность в их проведении, но поддержки не получали. Напротив, массированная атака на средства массовой информации и на творческую интеллигенцию со стороны местных партийных руководителей получала неизменный положительный отклик в зале. Слова же Ульянова в защиту прессы оказались невоспринятыми.
Всплеск эмоций вызвало выступление Ельцина в конце прений. Он дал свои критические оценки ситуации в стране, хода перестройки и потребовал собственной реабилитации. Оставалось, правда, неясным, в чем же должна состоять реабилитация? Ведь никакого партийного наказания на Ельцина не налагалось, он оставался членом ЦК и правительства, был избран делегатом конференции. Восстановление его в прежних должностях? -- Но он сам настоял на отставке. Отмена постановления Пленума ЦК о признании его выступления ошибочным? -- Но тогда он сам его признавал таковым.
Этого момента только и ждал Лигачев. Он был психологически настроен на выступление, заранее подготовленное и продуманное. Никакими уговорами со стороны членов Политбюро и Генсека, всех нас не удалось удержать его от выхода на трибуну. Выступление было выдержано в свойственном Лигачеву наступательно-петушином духе, в стиле сложившихся "безотбойных" стереотипов и содержало в себе ряд некорректных замечаний, набившие оскомину ссылки на блестящий томский опыт. В общем, это выступление лишь прибавило очков Ельцину. Реакция Горбачева была совсем иной -- спокойной, уравновешенной, исходящей из того, что дискуссия с Ельциным -- это вещь не чрезвычайная, а вполне вмещающаяся в рамки партийной демократии.
Сложность обстановки на конференции усугублялась тем, что некоторые предложения по совершенствованию политической системы и, в частности, о совмещении партийных и государственных постов вызвали недопонимание, возражения у многих делегатов, независимо от их политических взглядов. Горбачеву в ходе конференции пришлось специально брать слово, более подробно развертывать аргументацию в пользу предлагаемого решения. Оно было вынесено на отдельное голосование и собрало большинство голосов, как мне показалось, скорее под воздействием непреклонности докладчика, чем убежденности делегатов.
Да и в целом решения конференции, принятые ею документы, носили более прогрессивный, реформаторский характер, чем настроения основной массы делегатов. Конференция выполнила свою историческую миссию, открыв возможности для развития вширь и вглубь демократических процессов, но не давала никаких оснований считать, что они пойдут "как по маслу". Напротив, надо было ожидать усиления сопротивления и обострения борьбы.
Уже в ходе работы конференции под тем предлогом, что это не съезд, возникли настроения рассматривать ее как совещательный орган, а ее решения как необязательные. Не спеша доработать, домыслить. Потом-де наступит время очередного съезда, на котором и могут быть приняты окончательные решения. Если бы такая точка зрения одержала верх, перестройка на какой-то период времени начала бы работать на холостых оборотах. Мы застряли бы на промежуточной станции и обманули бы ожидания людей. Допустить этого было нельзя.
Чтобы не оставлять здесь никаких неясностей Горбачев, закрывая конференцию, предложил дать необходимые полномочия Центральному Комитету реорганизовать партийные органы и партийный аппарат до начала очередной отчетно-выборной кампании в партии осенью этого года. Конференция высказалась также за то, чтобы на очередной сессии Верховного Совета принять законодательные акты, включая поправки к Конституции, касающиеся государственных органов, объявить о проведении выборов, созвать съезд народных депутатов весной будущего года и сформировать новую структуру органов государственной власти. А осенью следующего года провести выборы в республиканские и местные Советы, завершить формирование структуры государственной власти и государственного управления на местах. Таким образом, осуществить практическую реформу политической системы примерно в течение года.
Последующее после конференции время было отмечено началом глубоких политических преобразований. На них концентрировались усилия реформаторов в партийно-государственном руководстве. Они оказались объектом пристального внимания мировой общественности. Вокруг них разбушевались страсти, углубилось размежевание общественно-политических сил, развернулась серьезная политическая борьба, во многом предопределившая дальнейшее развитие страны.
В начале сентября на Политбюро обсуждена записка Горбачева "К вопросу о реорганизации партийного аппарата". Идеи Горбачева были поддержаны, хотя и не с одинаковой степенью решительности. Сохранить в партии только те направления в работе и те организационные структуры, которые соответствуют ее политической роли -- такова позиция Яковлева, Шеварднадзе, моя. Ее поддержал по существу и Рыжков: как премьеру ему "до чертиков" надоело вмешательство отделов ЦК в конкретные вопросы. И он был прав -- ведь, чем, как не конкретными хозяйственными вопросами, может заниматься такое, например, подразделение ЦК, как "сектор кремнеорганических соединений"? У другой части членов Политбюро и секретарей -- отношение было сдержанным, внутренне напряженным. Но ничего не поделаешь -- предложенные меры точно соответствовали решениям партконференции.
30 сентября Горбачев представил свои предложения Пленуму ЦК. Работа длилась немногим более получаса, но его решения были расценены общественностью, как большая победа Горбачева, как крупнейшее преобразование высшего эшелона партии (некоторые зарубежные обозреватели окрестили его даже переворотом).
Отраслевые отделы ЦК, кроме аграрного, упразднены, политические укрупнены. Число отделов сократилось с 20 ДО 8. .
По основным направлениям политики из членов ЦК образованы пять комиссий, а деятельность Секретариата в ее прежнем виде с планом работы, регулярностью, одним ведущим секретарем признана нецелесообразной. Соответствующую перестройку предложено осуществить в нижестоящих партийных комитетах.
Проведено наиболее существенное за последние годы обновление состава Политбюро и секретарей ЦК. Освобождены от обязанностей членов Политбюро Громыко, Соломенцев, кандидатов в члены Политбюро Долгих, Демичев, от обязанностей секретаря Добрынин.
Членом Политбюро с одновременным утверждением председателем идеологической комиссии был избран я, кандидатами в члены Политбюро -Власов, Бирюкова, Лукьянов. Пленум рекомендовал избрать Горбачева председателем Президиума Верховного Совета Союза, чтобы он мог непосредственно заниматься реформой государственных органов. Избрание состоялось в Верховном Совете СССР 1 октября. Воротников рекомендован для избрания Председателем Президиума Верховного Совета РСФСР, а Власов -председателем СМ РСФСР. Чебриков, избранный секретарем ЦК КПСС, освобожден от должности председателя КГБ. Лукьянов рекомендован заместителем председателя Президиума Верховного Совета СССР.
Сразу же после окончания Пленума я, по поручению Генсека, поехал в пресс-центр МИДа и провел встречу с советскими и зарубежными журналистами. Она проводилась до передачи ТАССовских сообщений и таким образом стала первоисточником. С тех пор такие молниеносные пресс-конференции стали традицией.
Резонанс на Пленум в мировой прессе был сильным. Вот его наиболее характерные моменты:
