Вадим Медведев - В команде Горбачева - взгляд изнутри
.К конкретной подготовке конференции он привлек примерно тот же круг лиц -- Яковлева, Лукьянова, Шахназарова, Фролова, Черняева, Болдина, Ситаряна, Можина, Биккенина и меня. Ввиду новизны и важности вопросов решено было вначале подготовить и опубликовать тезисы для общепартийного обсуждения, в котором, безусловно, примут участие самые широкие слои населения.
Уже при подготовке тезисов в апреле -- мае стало ясно, что у Горбачева вполне сложились представления о новой политической системе, структуре органов государственной власти и управления. Но он не захотел их излагать достаточно полно и конкретно в тезисах, ограничившись общими, принципиальными посылками. Это раскрывает один из тактических приемов Горбачева -- не ошеломлять сразу своих коллег, членов ЦК, тем более партию и общество крутыми и неожиданными решениями, а постепенно вводить их в оборот, "перемалывая" возникающие вопросы, сомнения и даже неприятие через дискуссии, толкования, разъяснения. И это в большинстве случаев приносило успех.
Основная же эпопея разыгралась на стадии подготовки доклада вначале в Волынском, куда Горбачев наезжал время от времени, а затем в Ново-Огарево, где с докладчиком работали в узком составе -- Яковлев, Болдин, я и помощники Генсека. Особым накалом отличалось обсуждение второго раздела доклада о реформе политической системы, и третьего раздела о демократизации КПСС.
Все мы были единодушны в том, что в политической системе нужны коренные перемены в направлении правового государства.
В существующем порядке отсутствовало главное -- контроль снизу за органами государственной власти и управления, их руководителями. Бесконтрольность власти развращает тех, кто стоит у ее кормила, не говоря уже о том, что она неспособна обеспечить высокое качество управления.
Оказалась приниженной роль Советов. Состав депутатов вроде бы отличался достаточной представительностью, но он не был результатом демократического волеизъявления, а просто заранее подгонялся под заданные параметры посредством "выборов без выбора". Работа Советов носит формальный характер и сводится к штамповке законов и постановлений, подготовленных аппаратом, без глубокого проникновения в их содержание. В этих условиях не могло быть и речи о сколько-нибудь действенном контроле за исполнительной властью со стороны Советов.
Мы полностью отдавали себе отчет в том, что корень дела -- во взаимоотношениях государства и партии. Власть и управление в стране принадлежат по существу партии, осуществляются партийными органами, в избрании которых не участвуют 4/5 населения страны. В решениях партийных органов даются прямые указания по тем или иным вопросам государственной, хозяйственной и культурной жизни.
Ведомства центрального государственного управления-- по иностранным делам, обороне, госбезопасности, внутренним делам, культуре, телевидению и радиовещанию, издательствам -- и многие другие лишь номинально входят в правительство, а фактически работают под руководством ЦК. В рамках ЦК в виде отраслевых отделов сформировался и аппарат хозяйственного управления.
Аналогичная картина и на местах. В противоречие даже с действующей Конституцией, первичные партийные организации наделены Уставом КПСС правом контроля деятельности администрации всех предприятий и организаций.
Годами и десятилетиями обсуждался вопрос о бесправии Советов, принимались многочисленные решения, но дело не двигалось с места. На каждом съезде партии и почти каждом Пленуме ЦК говорилось о необходимости решительной борьбы с подменой государственных и хозяйственных органов партийными, но сдвиги, если и происходили, то в сторону усиления партийного контроля и диктата. Да и как могло быть иначе, если партия и, прежде всего, ее аппарат были превращены во властные структуры, и на каждом углу твердилось о необходимости " повышения руководящей роли партии".
Конечно, в тезисах, да и в докладе, об этом говорилось не в столь прямой и открытой форме: приходилось считаться с глубоко укоренившимися представлениями, но понимание ситуации уже тогда было именно таким. А вот какой должна быть новая модель политической системы, -- тут мнения были разные. Пошли горячие споры. Лукьянов носился с идеей "Республики Советов". Яковлев и Шахназаров склонялись к президентской системе. Болдин, как обычно, сохранял таинственную неопределенность.
Что касается меня, то, не отвергая в принципе президентскую систему, я стоял за такую модель: партия как политическая организация ведет борьбу на выборах за большинство в Советах, опираясь на это большинство, получает мандат на формирование правительства, как высшего исполнительного органа, ответственного перед представительным органом. Лидер партии становится главой правительства. Это та система, которая существует в большинстве стран Запада.
Замысел Горбачева оказался иным: превратить Советы в постоянно действующие органы, учредить посты председателей Советов всех уровней, как высших должностных лиц, имея в виду, что руководитель партийной организации соответствующего уровня, а в стране -- лидер партии, избирается председателем соответствующего Совета. Все это теперь хорошо известно и уже в значительной мере ушло в историю.
Насколько я мог уловить, вариант Горбачева был продиктован стремлением поднять роль Советов, превратить их в действительно работающие органы народной власти. По-видимому, сказывалось и другое -- опасение, что соединение роли партийного лидера и главы исполнительно-распорядительной власти возложит непосредственно на пар-" тию ответственность за любой шаг правительства, вынудит партию и ее лидера заниматься массой оперативных дел. Но ведь реформы (политическая и экономическая) привели бы к изменению функций правительства -- освобождению его от текучки, сосредоточению на крупных вопросах внутренней и внешней политики. В принципе же правительство должно заниматься теми вопросами, которые сейчас входят в ведение Политбюро.
Могу сказать, что к моменту коллективного обсуждения структуры государственных органов -- этого главного вопроса политической реформы -- у Горбачева представления уже прочно сложились, и повернуть его было трудно или скорее всего невозможно.
Видя, что мои предложения не имеют шансов, я стал действовать таким образом, чтобы трансформировать фигуру Председателя Верховного Совета, наделив его и рядом распорядительных и даже исполнительных функций. В этом направлении были сделаны некоторые подвижки. Они в какой-то мере снизили мои возражения, но не сняли их. И в дальнейшем, уже после конференции, когда вопрос о совмещении постов партийного лидера и председателя Совета превратился в объект массированной критики, я чувствовал себя неуютно.
Что касается двухступенчатой системы представительных органов -- "Съезд народных депутатов -- Верховный Совет СССР", то особых дискуссий при подготовке доклада она не вызвала. Исходили из того, что она расширяет возможность демократии, законодательной деятельности, контроля за исполнительной властью. При всех издержках и недостатках съезды вошли в историю, как яркие всплески демократизма.
И, наконец, еще один непростой, оказавшийся болезненным вопрос -- о выборах народных депутатов от общественных организаций. Первоначальная идея, которую я разделял, состояла в том, чтобы в лице народных депутатов иметь в парламенте представительство с учетом социальной структуры общества, позволившее бы полнее, адекватнее отразить гамму интересов людей. Как решить эту задачу? Было внесено предложение -- выбирать часть депутатов от партийных и общественных организаций. Меня оно с самого начала смущало своим формализмом и возможностью субъективизма в определении перечня общественных организаций, норм представительства и т. д. Порой возникало чувство, что мы себя загоняем в какой-то лабиринт, но других сколько-нибудь удовлетворительных предложений на этот счет не оказалось.
При всем этом только негативная оценка опыта избрания народных депутатов от общественных организаций, с моей точки зрения, была бы несправедливой. Ведь благодаря ему в депутатский корпус вошли авторитетнейшие представители советской интеллигенции, многие деятели оппозиции, без которых работа съездов и Верховного Совета явно бы проиграла. Среди них -- А. Д. Сахаров, Д. С. Лихачев, С.П. Залыгин, К.Ю. Лавров, Д.А. Гранин, Г.Х.Попов, В. И. Гольданский и многие другие. Небезынтересная деталь: в составе российского парламента деятелей науки и культуры такого масштаба вообще не оказалось.
Наконец, сама конференция...
Доклад Горбачева слушали с напряженным вниманием. Думается, это лучшее его выступление тех лет. Сильно прозвучали и экономическая часть, и раздел о политической реформе, и выводы о перестройке партии. Обратила на себя внимание и характеристика облика гуманного демократического социализма, которая вначале была предложена Фроловым, но мною была коренным образом переработана и в таком виде переходила из варианта в вариант и в окончательный текст доклада.
