Павел Адельгейм - Своими глазами

1. Сцилла

"Все мое", — сказало злато;

"Все мое", — сказал булат.

После всего сказанного стоит ли говорить о правах исполоргана? Абсолютная зависимость от уполномоченного лишает смысла этот вопрос. Но если не говорить о правах, то об условиях, в которых приходится исполоргану осуществлять свои функции, тем более необходимо сказать. В этих условиях приходится, как мы уже видели, работать разным, очень разным людям. Исполорган ведет хозяйство. Принимает на работу и увольняет рабочих, служащих, священнослужителей. Покупает строительные материалы для ремонта, инвентарь и утварь для богослужения. Санкционирует оплату служащих, вносит на расчетный счет в Госбанк и расходует денежные средства. Перечисляет деньги в Фонд Мира и на Епархиальное Управление. Действия исполоргана имеют правовое значение и оформляются специальными "решениями". "Решения" выносят на заседаниях исполоргана и вносят в "книгу протоколов и решений". "Исполнительные органы религиозных обществ могут пользоваться штампами, печатями и бланками с обозначением своего наименования"[133].

Кроме выборных органов приход обслуживают сотрудники, получающие зарплату: священники, регент, псаломщик, певчие, пономарь, бухгалтер, кассир, регистратор треб, свечница, просвирни, уборщицы, сторожи, дворники, шоферы…

О состоянии церковных дел призваны говорить документы: инвентаризационные и приходно–расходные книги, бухгалтерские отчеты, рапортички, квитанционные книжки, акты… Но если мы с доверием отнесемся к указанным в них цифрам, то просчитаемся. Конечно, проще всего было бы строить церковную деятельность на строгой отчетности. Но, в действительности оказывается, что при строгой отчетности в тех условиях, в которые поставлен приход, он физически не смог бы существовать.

1. Начнем с того, что Госбанк не включает выдачи приходам в свой план. Отказывает возвращать сбережения наличными деньгами для выплаты зарплаты и других целей. Положил деньги в Банк — больше не увидишь. Перечислить можешь. Наличными не получишь. В результате — первое нарушение: приходится копить на зарплату в сейфе конторы.

2. Государство не предусматривает в своем плане для нужд Церкви никаких фондов. Создается коллизия. С одной стороны, государство обязывает общину хранить и ремонтировать имущество и здание[134].

С другой стороны — не выделяет стройматериалы, дефицитный инвентарь. Выход один: приобретать необходимое частным путем. Частно — значит, дорого. Частное может оказаться ворованным. Частно — значит, бухгалтерские документы можно поставить под сомнение.

3. Горисполком и уполномоченный не довольствуются добровольными пожертвованиями в Фонд Мира. Они выдаивают из прихода сколько сумеют. Во многих областях требуют 10%—30% годового не от чистого, а от валового дохода. То есть грабят общину "подчистую". О возражениях речи быть не может.

Все эти и еще ряд других факторов вынуждают общину прятать деньги от государственного контроля. Убавляют число просфор, треб, кружечного сбора… и покрывают насущные нужды прихода. Так пытаются избежать ненасытной Сциллы о шести жадных пастях.

2. Харибда

Тогда Иуда злочестивый, сребролюбием недуговав, омрачашеся.

С другой стороны ждет такая же ненасытная Харибда. Вот почему рвутся на церковные должности мошенники. Должность старосты — хлебная. И вовсе не потому, что оклад сто рублей. В руках старосты "ключ от квартиры, где деньги лежат" — финансы и хозяйство. Утаенное пойдет на приходские нужды, если утаят бескорыстные руки.

Всем обществом утаивают, и всем обществом расходуют. И воровства нет. Утаить от государственного контроля — не значит присвоить.

Но представьте, что в систему попали два жулика. Достаточно двух, чтобы выдоить церковный доход целиком. И следов не останется. Берут так, что поймать можно только с поличным, то есть практически невозможно.

Эти двое могут быть: свечница и бухгалтер; свечница и староста; свечница и священник.

Вместо свечницы может быть регистратор треб. Вариантов множество. Шапоренко был старостой и сам регистрировал требы. Пока квитанции на требы не ввели, он один решал, сколько денег оформить и сколько оставить на "черной кассе". Он один контролировал "черную кассу".

Введение квитанций мало что изменило. Согласно акту ревизии от 25 сентября 1969 года "Шапоренко С. А. выписывал квитанции молящимся на требы… деньги по неизвестной причине в кассу не сдавал и не приходовал, а хранил при себе… Запасные бланки квитанций хранятся опять же у председателя Шапоренко С. А., тогда как запасные бланки квитанций должны храниться у бухгалтера Топорова А. А. под ключом, как бланки строгого учета, и по мере использования квитанций бухгалтер должен выдавать их под расписку тому лицу, которое выписывает квитанции на требы в пронумерованном виде".

Собранные деньги Шапоренко лишь в конце месяца сдавал в кассу с накоплением сумм до 650 рублей. Такое положение давало Шапоренко возможность иметь двойные квитанции, "правые" и "левые". Естественно, что деньги приходовались только согласно "правым" квитанциям. "Несгоревшие" свечи продавались вторично за свечным ящиком. За один только праздник Крещения эти свечи принесли Шапоренко тысячу рублей чистого дохода.

Просфоры убавляли в четыре, в пять раз… Так средства, которые тайно должны были покрывать необходимые нужды прихода, превратились в частный доход проходимца. Но это еще полбеды.

Увы, когда в Церкви появляются мошенники, дело не ограничивается материальным ущербом. Мошенники оказываются в церковной жизни микробом страшной разрушительной силы. Самое ужасное, если во главе их окажется священник, который все преступления будет покрывать священным авторитетом. Недаром и пословица: "Каков поп, таков и приход". Весь приход развращается.

Все направление, все интересы церковной жизни определяются доходами. Добро и зло оцениваются с точки зрения прибыли. Служащих без исключения охватывает какая‑то неодолимая жажда стяжательства. Даже дух соревнования: кто вперед? Кто больше? Разграбляется ризница, растаскивается склад, расхищается дворовая утварь и даже щит с пожарными принадлежностями.

Тащат иконы, лампады, подсвечники из храма… Это похоже на эпидемию. Иногда до смешного.

Честные люди уходят из состава "двадцатки" и исполоргана, из состава служащих. Хорошо, если их не успеют опорочить. Прихожане, далекие от церковных дел, не в силах разобраться и понять, что происходит и кто виноват. Они прислушиваются к голосу священника.

А если он получает львиную долю награбленного у храма? "Не можете служить Богу и мамоне".

Внимание прихожан отвлекается от иконостаса и алтаря и сосредотачивается на денежных тумбочках и свечном ящике. Они ощутимо становятся главной частью храма. Они захватывают мысли и интересы всех. Одни воруют, другие подозревают, осуждают, возмущаются… Контакты между людьми разрушает подозрение. Возникает необъяснимое раздражение и неприязнь друг к другу. Все против всех.

Связующей остается только круговая порука небольшого кружка. Единственный принцип единения — общность преступления. Это делает воровской кружок сильнее разобщенной массы прихожан. Так разлагается приход.

Приедет другой священник на этот приход и почувствует себя как на пожарище. Все обуглено. Все дымится. Медленно, медленно начинает вновь пробуждаться и зеленеть жизнь. Так горько отзывается в церковной жизни решение Архиерейского Собора 1961 года, ст. 5: "В разделе "Епархии" "Положения об управлении Русской православной церкви"в § 50 исключить фразу, начинающуюся сразу после запятой: "а также наблюдает за правильностью хозяйственной стороны приходов".

Речь идет об административном надзоре благочинных именем Епархиальной власти[135]:

Прямые были страсти —Порядка ж ни на грош.Известно, что без властиДалеко не уйдешь.

А. К. Толстой

Что же лучше — Сцилла или Харибда? И как вырваться приходам Русской Православной Церкви из хищных лап этих чудищ?

Между Сциллой и Харибдой. Рис. Алексея Фанталова

эпилог

Нам понятно, что исполорган избирается "из прихожан правоспособных". Государство дает законный отвод неправоспособному лицу. Такое право принадлежит "регистрирующим органам".

Непонятна фраза Соборного решения о "доброй христианской нравственности" избранных в исполорган[136]. Кто является ее гарантом?