Александр Сидоров - Песнь о моей Мурке
Через неделю в Одессе я после четырех первых своих номеров пел «Бублики». Назавтра их пела всю Одесса, а через некоторое время, когда я приехал в Ленинград, Утесов, встретив меня, сказал: «Гриша, я пою твои «Бублики». Ничего?» — «Кушай на здоровье», — ответил я ему…»
В 1932 году Утесов даже записывает «Бублички» на пластинку, которая продавалась только в магазинах Торгсина. Правда, Леонид Осипович ограничился одним куплетом в следующей версии:
Ночь надвигается, Фонарь качается, Мильтон ругается В ночную тьму. А я, немытая, Дождем покрытая, Всеми забытая, Здесь на углу.
Припев: Купите ж бублички, Горячи бублички, Гоните рублички Сюда скорей! И в ночь ненастную Меня, несчастную, Торговку частную, Ты пожалей.
Кстати, Леонид Утесов тоже не сомневался в авторстве Ядова. Он говорил об этом в своем последнем интервью Зиновию Паперному (Театральная жизнь. 1987. № 14):
«— Ваша любимая песня?
— Песня протеста.
— Против чего?
— Не против чего, а про что. Про тесто. Короче говоря, «Бублики».
И он поет:
Ночь надвигается, Фонарь качается, Мильтон ругается В ночную мглу…
— А кто автор?
— Яков Ядов».
То, что «Бублички» исполняли именно Красавин и Утесов, — не случайно. В те времена куплетисты делились на «салонных» («фрачных») и «рваных» («босяков»). Красавин и Утесов относились ко второму типу. Во всяком случае, Утесов начинал с маски оборванца, ею пользовались и многие другие эстрадники — Николай Смирнов-Сокольский, Василий Гущинский. А родоначальником «босяцкой» эстрады по праву следует признать блистательного Михаила Савоярова, который использовал маску «босяка» еще в 1915 году и сочинил специальные куплеты: «Я — босяк и тем горжуся, Савояровым зовуся». Учеником Савоярова и был Красавин.
Но вернемся к «Бубличкам». На авторстве Ядова настаивает и Константин Паустовский. Он вспоминает в четвертой книге своей «Повести о жизни»:
«Весной 1922 года я уехал из Одессы на Кавказ и несколько месяцев прожил в Батуме.
Однажды я неожиданно встретил на батумском приморском бульваре Ядова. Он сидел один, сгорбившись, надвинув на глаза старую соломенную шляпу, и что-то чертил тростью на песке.
Я подошел к нему. Мы обрадовались друг другу и вместе пошли пообедать в ресторан «Мирамар».
Там было много народу, пахло шашлыками и лиловым вином «Изабелла». На эстраде оркестр (тогда еще не существовало джазов и мало кто слышал даже про саксофон) играл попурри из разных опереток, потом заиграл знаменитую песенку Ядова:
Купите бублики Для всей республики! Гоните рублики Вы поскорей!
Ядов усмехнулся, разглядывая скатерть, залитую вином. Я подошел к оркестру и сказал дирижеру, что в зале сидит автор этой песенки одесский поэт Ядов.
Оркестранты встали, подошли к нашему столику. Дирижер взмахнул рукой, и развязный мотив песенки загремел под дымными сводами ресторана.
Ядов поднялся. Посетители ресторана тоже встали и начали аплодировать ему. Ядов угостил оркестрантов вином. Они пили за его здоровье и произносили замысловатые тосты».
Как легко убедиться, у Красавина и Паустовского даты не соответствуют. Если песня была написана в 1926 году, как утверждает куплетист, то в 1922-м писатель никак ее слышать не мог. Есть смысл все-таки довериться именно Красавину. На это косвенно указывает хранящийся в его архиве первоначальный текст «Бубличков», который значительно отличается от более поздних переделок:
Ночь надвигается, Фонарь качается, И свет врывается В ночную мглу… А я, немытая, Тряпьем покрытая, Стою, забытая, Здесь — на углу.
Горячи бублики Для нашей публики, Гони-ка рублики, Народ, скорей! И в ночь ненастную Меня, несчастную, Торговку частную, Ты пожалей.
Здесь, на окраине, Год при хозяине, Проклятом Каине, Я состою. Все ругань слушаю, Трясусь вся грушею, Помои кушаю, Под лавкой сплю.
Горячи бублики Для нашей публики, Гони мне рублики, Народ, не зря. Тружусь я ночкою, Считаюсь дочкою И одиночкою У кустаря.
Отец мой пьяница, Гудит и чванится. Мать к гробу тянется Уж с давних пор. Совсем пропащая, Дрянь настоящая — Сестра гулящая, А братик вор!
Горячи бублики Для нашей публики, Гоните рублики Вы мне в момент… За мной гоняются И все ругаются, Что полагается Мне взять патент.
Здесь трачу силы я На дни постылые, А мне ведь, милые, Шестнадцать лет… Глаза усталые, А губки алые, А щеки впалые, Что маков цвет.
Горячи бублики Для нашей публики, Гоните рублики Мне кто-нибудь… Суженый встретится, И мне пометится <…> Мой честный путь.
Твердит мне Сенечка: «Не хныкай, Женечка, Пожди маленечко — Мы в загс пойдем». И жду я с мукою, С безмерной скукою, Пока ж аукаю Здесь под дождем.
Гони мне рублики, Для нашей публики Купите бублики, Прошу скорей, И в ночь ненастную Меня, несчастную, Торговку частную, Ты пожалей!
Литературовед Бенедикт Сарнов тоже не склонен доверять рассказу Паустовского, поскольку тот «об авторстве Ядова говорит в книге, представляющей собой художественное произведение». Сарнов утверждает, что, хорошо зная писателя, имеет все основания «относиться ко многим его свидетельствам с той же степенью доверия, с какой относятся обычно к рассказам охотников и рыболовов». Однако следует учитывать, что, помимо рассказа Паустовского, существует также и рассказ Красавина.
Что касается мелодии «Бубличков», Красавин признается, что выбрал ее случайно, «из засевших в голове». Но в ряде источников автор называется. Так, в дискографии Юрия Морфесси, приведенной в сборнике «Очи черные: Старинный русский романс» (2004), указано: «С.Богомазов и Г.Красавин — Я.Ядов (запись на пластинку фирмы «Парлофон», Германия, 1930-е гг.)». В сборнике «Запрещенные песни. Песенник» (2004) стоит: «слова Б.Тимофеева, музыка Г.Богомазова». Подробностей о композиторе С. (или Г.) Богомазове мне выяснить не удалось. Впрочем, Ирина Одоевцева утверждала, что мелодия «Бубличков» заимствована из иноземного фокстрота…
Песню Ядова в начале 30-х включает в свой репертуар певец Юрий Морфесси, эмигрировавший в 1920 году из Одессы в Константинополь и осевший в Париже. «Боян русской песни», как называли Морфесси современники, создал, однако, облегченный вариант текста. Социальные мотивы и связь с советскими реалиями напрочь пропадают, и песня превращается в веселый шлягер о предприимчивом торговце:
Ночь надвигается, День мой кончается, Я отправляюся По кабачкам, Все, что осталося, Не распродалося, Здесь, я надеюся, Все-все продам.
Припев: Купите бублички, Горячи бублички, Кладите рублички Сюда скорей! И в ночь ненастную Меня, несчастного, Торговца частного, Ты пожалей!
Еще мальчонкою С своей сестренкою Ирисом, спичками Я торговал, Так что с детства я, Да с малолетства я Торговцем-частником Смышленым стал.
Припев: А время катится, И силы тратятся. Я выпью водочки И не грущу. А ну-ка, бубличка, Кто хочет бубличка, Гоните рублички — Я угощу.
О популярности «Бубличков» в СССР свидетельствует и одна из переделок времен Великой Отечественной войны неизвестного автора, видимо, угнанного на работы в Германию:
Вагон качается, ночь надвигается, К нам не приходит желанный сон. Страна любимая все удаляется, Едет в Германию наш эшелон.
Прощайте, улицы родного города, Прощайте, девушки, отец и мать. Едем в Германию на муки голода, Едем мы мучиться и погибать.
Так знайте ж, сволочи вы фашистские, Скоро настанет тот грозный час, Когда в Берлин придут наши герои И отомстят они за всех, за всех за нас.
Позднее, уже после Второй мировой войны, песня про бублички вошла в репертуар дуэта «Сестры Берри», которые исполняли ее на идиш. Когда песня переведена на идиш — до войны или после, неясно. Ясно одно: «Купите бублички, койфт майне бейгелах!», как и вариант Морфесси, очень отличается от оригинала. Вот что пишет по этому поводу в своем эссе «Купите бублики для всей республики!» Маша Аптекман:
