Илья Колосов - 26-й час. О чем не говорят по ТВ
Титр: Кому в Венесуэле жить хорошо?
— Многие хорошо живут. Есть и те, кто бедствует, но многие живут неплохо.
— Кто хорошо живет? Тот, кто поддерживает Чавеса.
— Мне хорошо. У меня хорошее здоровье, хорошая семья, есть работа. А о Чавесе я ничего не думаю, потому что я и голосовать-то не хожу.
Фернандо Травьерсо, магистр политологии, советник Комитета по энергетике и горнорудной промышленности Национальной Ассамблеи:
— В Венесуэле только один лидер. Этот лидер — президент Чавес. И так должно быть. В серьезной стране не должно быть двух лидеров с одинаковыми взглядами. Должен быть только один лидер. Ему народ выразил доверие. Единственный лидер, высший лидер, который проводит в жизнь процесс перемен, революционный процесс трансформации социальной жизни Венесуэлы — это президент Уго Чавес Фриас. И революционно настроенные слои в Венесуэле в нем не сомневаются.
Уго Чавес, президент Боливарианской республики Венесуэла:
— Революция шагает по Южной Америке. Но эта революция носит мирный характер. И она хочет оставаться мирной. Она носит демократический, народный, моральный и индейский характер.
Владимир Давыдов, директор Института Латинской Америки РАН:
— Мистика революции очень сильна. Наши деды латиноамериканцев больше бы поняли. Там больше искренности, непосредственности. Там больше жизни в политике!
Нищий возле пункта бесплатного питания:
— То, что происходит у нас, — это революция. Но не такая, как русская — насильственная. У нас это революция мирная, потому что мы хотим двигаться вперед. И мы будем двигаться вперед, несмотря на все препятствия, несмотря на США, несмотря на все те силы, которые нападают на команданте Чавеса и которые хотят покончить с нашей страной!
Мануэль Сутерланд, координатор Боливарианской ассоциации экономистов-социалистов, член Латиноамериканской ассоциации экономистов:
— Речь идет о том, чтобы создать систему, которая не была бы ни полностью капиталистической, ни полностью коммунистической, а соединяла бы в себе черты того и другого.
Марко Милья, таксист:
— Все думают по-разному, но разительных перемен не видно. Вы сами можете посмотреть, какой у нас социализм. Все видно. Никаких перемен.
Титр: Солнечный город, или Социализм XXI века.
Стенд-ап в «Солнечном городе»:
Теперь посмотрим на третью Венесуэлу. На окраине Каракаса, где раньше располагалась бедняцкая деревня. В 999 году стихийным бедствием ее смыло, и правительство страны взяло на себя труд и отстроило вот такой поселок[24]. Что-то вроде таун-хаусов. Здесь люди проживают в приличных условиях.
Абдали Коронадо, староста района «Солнечный город»:
— Что за люди здесь живут?
— Те, кто жил раньше, но в гораздо худших условиях. Жили в хибарах — 2 квадратный метр на двух этажах. У нас там было две маленьких комнатки по два с половиной метра и семиметровое пространство для кухни, столовой и санузла.
— Эта программа абсолютно бесплатна?
— До настоящего момента абсолютно бесплатна. Мы сейчас платим только за коммуникации, которые есть в каждом доме: свет, вода — те базовые коммуникации, за которые надо платить. Но мы платим по социальным тарифам — они очень невысоки.
— Люди, большинство людей живут сейчас лучше, чем несколько лет назад?
— Да. Я думаю, что если не на 100 процентов, то на 99…
Фернандо Травьерсо, магистр политологии, советник Комитета по энергетике и горнорудной промышленности Национальной Ассамблеи:
— Что такое социализм XXI века?
— Социальное равенство. И суверенитет. Социальное равенство, как вы сами сказали, это когда страна — обладатель наибольших запасов нефти в мире — имеет уровень социального равенства. Когда уменьшается присущий странам Латинской Америки уровень социального неравенства. То есть социализм XXI века — это социальное равенство, свобода и полный суверенитет венесуэльского государства.
Житель Каракаса:
— Вам нравится политика Чавеса?
— Мне? Мне нравится.
— Почему?
— Я с ним с самого начала, потому что вижу позитивные изменения. Все становится проще. Раньше все было не так просто. Появилась возможность взять кредит. Раньше такого не было, а сейчас любой может взять кредит. Я бы сказал, что сейчас даже не обязательно иметь деньги. В бедных районах есть поликлиники, в которые может обращаться даже тот, кто не работает.
— То есть большинству населения обеспечена медицинская помощь?
— Да. Вот там, например, зубная клиника…
Владимир Давыдов, директор Института Латинской Америки:
— Думаю, что правы те, кто говорит, что без этой естественной кладовой Чавесу было бы довольно трудно выдержать столько времени. Но есть еще другое. Дело в том, что в Венесуэле, может быть, не совсем эффективно расходуются нефтедоллары, но они все расходуются на жилищное строительство, на льготное медицинское обслуживание, на образование тех, кто раньше не имел никакого доступа к этим благам.
Мануэль Сутерланд, координатор Боливарианской ассоциации экономистов-социалистов, член Латиноамериканской ассоциации экономистов:
— Социальные программы, направленные на образование, на улучшение продовольственного снабжения, на борьбу с неграмотностью, на здравоохранение, привели к тому, что уровень бедности стал снижаться с 65–70 процентов до 30–35 процентов, и в настоящее время уровень бедности составляет 28 процентов. А безработица достигла своего исторического минимума — 7 процентов.
Нищий возле пункта бесплатного питания:
— За последние 10 лет действительно есть изменения. Вот, например, дом продовольствия для нищих. — Они не работают?
— Нет, это очень бедные люди, но государство им помогает.
— Это и есть государственная программа?
— Йес! Йес-ес-ес, сэр!
Титр: Старые машины
Владелец старой машины:
— Почему тут так много старых машин?[25]
— Почему столько? Ну, это зависит от покупательной способности людей.
— Но их очень много.
— Ну да. Кому-то нравится ездить на своей старой машине. Но кто может себе позволить купить новую — покупает. Мне не нужно покупать новую. Я езжу на старой. — А сколько лет вашей машине?
— 83-й год. 83-го года машина. Хорошая машина, прекрасная, мотор хорошо работает — у меня новый мотор.
— Машины здесь дорого стоят?
— Да нет. Все зависит от покупательной способности человека. Если можешь себе позволить — покупаешь новую. Если ты работаешь, у тебя стабильная работа, хорошая профессия…
— Много ли венесуэльцев могут позволить себе купить новую машину?
— Множество. Здесь покупает тот, кто может себе это себе позволить. Есть различные кредитные программы. Это не особенно сложно.
Марко Милья, таксист:
— У государства существует программа для тех, кто хочет купить машину эконом-класса — «Венесуэла-мо́биль». Нужно подать декларацию о доходах, записаться в очередь и через 8–0 месяцев получить машину в базовой комплектации без кондиционера и электропакета.
— Почему много старых машин?
— Есть люди, которые хотят сохранить старые машины. Они мощнее, по горам удобнее ездить.
Стенд-ап на заправке[26]:
— Заправка — это очень любопытное место, которое может много рассказать о стране. Вот сейчас в Венесуэле я попробую заправить типичного для страны железного коня, который, как вы понимаете, очень много ест. А в конце посмотрим, сколько мне будет это стоить.
Титр: Нефть
Марко Милья, таксист:
— В нашей стране бензин почти ничего не стоит. В зависимости от типа бензина он или ничего не стоит, или очень мало.
Владимир Давыдов, директор Института Латинской Америки РАН:
— Дело в том, что страна и Чавес находятся как бы в поиске. У них нет готовых рецептов, лекал. Они могут действовать по лекалам СССР. Но они прекрасно понимают, что эти лекала в свое время не сработали. Они пытаются действовать по кубинским лекалам, но Куба — это все-таки другая реальность, другая страна. У Венесуэлы огромное преимущество перед Кубой — постоянный приток нефтедолларов
Мануэль Сутерланд, координатор Боливарианской ассоциации экономистов-социалистов, член Латиноамериканской ассоциации экономистов:
— Когда Чавес в декабре 98-го — январе 99-го пришел к власти, уровень бедности населения достигал 60 процентов. И 7–8 процентов населения были вынуждены побираться. И все это было связано с капиталистической политикой, которая проводилась в интересах МВФ. И предыдущие правительства не учитывали интересов народа. С другой стороны, тогда нефть стоила 6–7 долларов. Эти низкие цены держались с 998 по 2000 год.
