Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

Так относились старшины и полковники к своему гетману, так

и гетман раболепно, но двулично, относился к московской

верховной власти, что и доказал впоследствии.

На отпус’ке своем Бруховецкий еще получил на 400 руб.

соболей, протопоп - на 300 руб. лисиц; старшинам и полковникам, всего двадцати человекам, дано по сорока соболей, в 80 руб.

каждый сорок, а козаки и прочие, в числе 296-ти, получили по паре

соболей в 3 рубля; некоторые же еще по другой паре в 2 рубля.

Кроме того, гетман, старшины и полковники на прощанье

получили по кубку, по куску шелковых материй и по куску

английского сукна. 20-го декабря оставил Москву гетман со всею своею

ассистенциею, в сопровождении пристава Леонтьева, которому

указано было проводить гостей до Путивля и наблюдать, чтоб

3 Заказ 785 65

русские люди не делали обид малороссиянам, а малороссияне —

русским людям на всем пути своем.

. VIII

Высокомерие Бруховецкого. - Доносы его в Москву

на некоторых лиц. - Корыстолюбие гетмана. -

Народные своевольные купы. - Пререкания гетмана

с великорусскими воеводами. - Пререкания с

епископом Мефодием по вопросу зависимости

малороссийской церкви от Москвы. - Объяснения

Мефодия и киевских духовных с боярином

Шереметевым. - Мефодий хочет настроить

Шереметева против Бруховецкого. - Заступничество

Мефодия за киевских мещан пред Шереметевым. -

Дьяк Евстрат Фролов. - Козни киевского полковника

Дворецкого против гетмана.

Важным и грозным человеком воротился в Украину Иван

Мартынович Бруховецкий, обласканный московскою властью с

небывалым для козака титулом боярина-гетмана. Тотчас в Украине

начал он показывать свою силу и влияние, какое приобрел в

столице. Писаря Шийкевича спровадил он в Сибирь, еще будучи

в Москве; теперь, по возвращении, такая же судьба постигла

войскового судью Юрия Незамая. Еще прежде, когда Бруховецкий

находился в Каневе, Незамай без приказания гетмана выдал

проезжий лист женам пяти каневцев, навлекших на себя гнев

гетмана; за это Бруховецкий тогда же поколотил судью и приказал

заковать в кандалы, а по возвращении своем из столицы отправил

в Москву, откуда Незамай был сослан в Казань. И других лиц, на которых гетман имел подозрение, упрятал он тем же путем.

Так, он отправил с Огаревым в Москву каких-то пять колодников, потом оговорил перед верховным правительством лубенского

полковника Гамалею, бывшего овручского полковника Децика и

какого-то Карпа Давидовича, приказавши в то же время взять их

под стражу. Он писал также на Дмитрашку Райчу. Этот человек, родом волох, прибыл в Украину с ватагою волохов и служил у

Дрозденка; не покорившись Дорошенку, после падения Дрозденка, перешел он с волошскою ватагою в 500 человек на левый берег

Днепра и получил дозволение жить в Глуховском уезде. Теперь

гетман указывал на его неблагонадежность, просил услать его в

Смоленск; но малороссийский Приказ велел отправить

Дмитрашку Райчу в заднепровские украинские города и сообщил гетману, что он может судить всех по своим войсковым правам, а

присылать в Москву может только таких, от которых <чает какого-нибудь

дурна>, когда они останутся на свободе в малороссийском крае.

Бруховецкий своим челобитьем о введении воевод и

великороссийского управления в Малороссии угождал Москве, но это в

сущности отнимало у самого гетмана его выгоды, так как гетман должен

66

был воеводам уступить важную часть управления в Украине.

Теперь Бруховецкий хотел по крайней мере воспользоваться

временем, пока не приедут воеводы, и выбрать для себя и для своих ко-

зацких старшин по возможности больше с мещан и с поспольства

поборов в тех статьях, которые должны будут перейти в ведение

воевод. Подначальные гетману старшины и полковники принялись, по приказанию гетмана, за такие сборы, сопровождаемые

грабежами, насилиями и побоями. Гетман обложил имения духовенства и

монастырей под предлогом составления описи доходных статей, отнимал под разными предлогами у многих владельцев угодья и

мельницы; жалобы и ропот дошли до киевского воеводы Петра

Васильевича Шереметева, только что занявшего в Киеве место князя

Львова, и Шереметев сделал запрос гетману: на каком основании

производятся сборы со статей, не подлежащих гетманскому

ведомству? Гетман заперся, отвечал, что сборы собираются самовольно

без его ведома и что он послал по городам универсалы, приказывая, чтобы никто не собирал на него <стаций> (сборов), а собирались

бы они в свое время в казну великого государя. Между тем в Киеве

приехавшему царскому дьяку Евстрату Фролову говорили епископ

Мефодий и киевский полковник Дворецкий, а за ними вслед

повторял то же и Шереметев: надобно, чтоб переписчики доходных

статей по государеву указу поспешили в Малую Россию; мещане рады

будут и без отговорок станут вносить доходы в казну государеву, лишь бы козацким старшинам и козакам до них не было дела. А

если переписчики не прибудут до Семена-дня, чтоб переписать

людей и угодья, с чего доведется брать доходы в царскую казну, то

гетман, полковники и старшины все доходы отберут на себя, а

мещан и всех малороссийских жителей оставят на целый год нагими

и пограбленными. И в народной громаде стало высказываться уже

в это время враждебное настроение к Бруховецкому, на которого во

время избрания его в гетманы смотрели как на защитника бедных

против богатых, простых против знатных. В разных местах, по

городам и селам, собирались своевольные <купы>; такая купа

собралась недалеко от местопребывания гетмана, в гадячском повете, под

начальством прибывшего туда из слободских полков Ивана Донца, и гетман приказал ее разогнать, за что получил из Москвы похвалу.

Более всего не ладилось у гетмана с великороссийскими

воеводами. На Шереметева писал в Приказ Бруховецкий, будто тот

приказал вывести Козаков из города Димера и вместо них поставил там

залогу (гарнизон) из царских ратных людей, которые не могли

устоять, - пришли из Белой-Церкви поляки, побрали в плен ратных

людей и овладели Димером. Шереметев по этому поводу объяснял, что он вовсе не выводил Козаков из Димера, не ставил туда залоги

из своих людей, неизвестно ему, по чьему приказанию вышли ко-

заки из Димера, никого из ратных царских людей не брали в плен

3* 67

и не убивали поляки. Бруховецкий доносил, что лихие люди

прельщают Шереметева лукавыми словами и ссорят с гетманом, а

Шереметев возражал, что все это неправда, никто его с гетманом не

ссорит, а сам гетман <зело корыстен>, облагает поспольство

всякими поборахми. - Шереметев поверил собирать на государя

проезжую пошлину на перевозе у Переяслава гречанину Томаре, и тот

собрал этой пошлины 500 руб., а гетман требовал, чтоб Томара

привез ему в Гадяч тысячу руб., но у Томары не было столько денег, и он боялся, чтоб ему <не быть без головы>. Не в ладах был гетман

и с переяславским воеводою Вердеревским: доносил, что Вердерев-

ский был жаден, брал поборы и под предлогом, что в каком-нибудь

городе или деревне козак, по приказанию воеводы, не шел в войско, посылал туда ратных царских людей на становище и приказывал

собирать с жителей кормы. На Якова Тимофеевича Хитрова, бывшего прежде при гетмане в Каневе, а потом назначенного воеводою

в Полтаву, гетман доносил, что он полтавских Козаков отягощает

подводами, забирая лошадей у тех, которые сами были на службе, и оскорбляет заслуженных лиц, бывших прежде полковниками, да

и самого тогдашнего полковника ставит ни во что, говоря: он ваш

полковник, а я от государя послан и более всех вас, а вы все под-

чорты! <У него - писал c Москву гетман со слов полтавцев -

лучше обхождение с наложницами майоров, чем с козацкими женами.

Ни в сеножатях, ни в огороженных лугах и огородах козаки.не

вольны. Как к нему кто придет из товарищей, он очи им тростью

выбивает, в глаза плюет, а денщики, по его приказу, в шею

выталкивают>. Недружелюбно относился гетман и к находившемуся при нем

в Гадяче воеводе Федору Протасьеву и доносил, что тот с умысла, на зло гетману, допускает ратньш людям обижать малороссиян. В

Гадяче, Котедьве и иных городах не найдется ни одного двора, чтоб

не был обокраден, а коли поймают вора и приведут к воеводе на