Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

московских людей, кем бы мне от всего-уберечься. Без таких людей

мне никоими мерами нельзя быть в эти шаткие времена. Меня, гетмана, изневесть хотели, погубить, да асаул уберег: подметя тот

завод (т. е. умысел), весть мне учинил.

Еще 15-го сентября, сообразивши, чего от него особенно в

Москве хотели бы, гетман уговорил старшин и полковников, прельстивши их надеждами на большие царские милости, <ударить

челом государю всеми малороссийскими городами>. Подана была им

о том челобитная. В ответ ему поручено было составить статьи и

представить боярам. 22-го октября такие статьи были представлены

боярам к ответной палате и подписаны с обеих сторон. Гетман, от

имени своего и от имени старшин и полковников, изъявил желание, чтоб во всех малороссийских городах все денежные и неденежные

поборы с мещан и поселян давались _в царскую казну, чтоб таким’

62

образом туда шли доходы с кабаков, которые следовало завести во

всех больших и малых городах на горелку, размеры с мельниц, дань

медовая и доходы с чужеземных торговцев, чтоб воеводы, с

определенным количеством ратных людей, находились в городах: Киеве

‘ (ратных 5.000), Чернигове (L200), Переяславе (1.200, из которых

посылать в Канев 500), Нежине (1.200), Полтаве (1.200), Новго-

родъ-Северске, Кременчуге, Кодаке и Остре (по 300), с тем, однако, чтобы воеводы не судили Козаков и в имущества их не вмешивались.

Отдавая поспольство на произвол Москве, старшины старались

выгородить свое козацкое сословие, обставя его всевозможными

льготами1. После подписания договора гетман и старшины приглашены

были к царскому столу в столовой палате, и после стола

произнесена была к гетману от царского имени речь, в которой одобрялось

его поведение, восхвалялся он - за воинские доблести против ляхов

и изменников, но более всего за то, что <ударил государю челом

всеми городами, землями и со всеми хлебными и со всякими

доходами>. Гетману пожаловали золотную ферезею, украшенную

драгоценными, каменьями и жемчугом, и горлатную шапку; старшинам, полковникам и писарям дали соболей и сукон, Гетман произведен

был в бояре, а прочие пожалованы дворянским достоинством. 31-го

октября у Ивана Желябужскаго с гетманом происходил такой

разговор.

Гетман сказал: <доложить великому государю, как прикажет

мне - самому ли видеться с князем Дмитрием Алексеевичем

Долгоруковым и о сватовстве с его дочерью договориться, или через

кого обослаться? и если договор учинится и по рукам ударим, какой срок положить свадьбе и от кого из дома имать, и кто

станет выдавать, и на который двор привезть, и на свадьбе у

меня кому в каком чине быть? а я бы желал, чтобы в отцовое

место был на свадьбе у меня боярин-Петр Михайлович Салтыков.

Я о том уже бил челом ему, боярину. И в каком платье укажет

государь быть мне - в нашем ли служилом, или в московском

чиновном, а ударивши по рукам, до свадьбы к невесте с чем

посылаться? Но нашему обыкновению, до свадьбы невесте

посылают серьги, платье, чулки и башмаки. Пусть бы государь указал

свадьбе-совершиться в первой половине ноября>.

День свадьбы гетмана неизвестен. Равным образом неизвестно: сам ли гетман указал на семейство окольничего князя Дмитрия

Алексеевича Долгорукова, или же сам государь нашел подручным

женить гетмана на княжне Долгоруковой. После свадьбы гетман

бил челом государю даровать ему в потомственное владение со

всеми, доходными статьями сотню Шептаковскую, находившуюся

в Стародубском полку, на тот конец, чтоб ему, гетману, и жене

1 Собрание госуд. грам. и договоров, IV. 156-162.

63.

его, и детям, если таковых Бог даст, было всегдашнее особое

прибежище, кроме Гадяча, так как последний, бывший в то время

резиденцией Бруховецкого, был приписан к гетманской булаве и

мог всегда составлять достояние того, -кто был на гетманском

уряде. Кроме Шептаковской волости, выпросил Бруховецкий себе во

владение мельницы на Ворскле, двор в Переяславле и двор в

Москве на случай приезда в столицу. Лохвина и Ромен с воло-

стьми определялись на войсковую армату (артиллерию).

Новопроизведенные дворяне, старшины и полковники

получили по их челобитью маетности1. Другим отсутствующим

полковникам: черниговскому Многогрешному, прилуцкому Горленко, полтавскому Витязенку, миргородскому Апостоленку, стародуб-

скому Остранину и генеральному писарю Степану Гречаному, также дано дворянство и пожалованы маетности. Гетман бил

челом за войтов и мещан, которые находились тогда в Москве и

просил выдать их городам жалованные грамоты на тот конец, чтоб малороссийское поспольство, видя к себе милость государя, утвердилось в подданстве. Тогда выданы были жалованные

грамоты на маетности и мельницы переяславскому протопопу, ка-

невского Успенского монастыря игумену, гадячским и любечским

мещанам, Печерскому монастырю - грамота на владение

местечком Смелым с четырьмя деревнями, и городам: Киеву, Пере-

яславу, Нежину, Каневу, Чернигову, Псчепу, Гадячу, Стародубу, Козельцу и Остру - грамоты, подтверждавшие их, уже прежде

бывшие у них, магдебургские права и привилегии, обещалось

мещанам этих городов царское милостивое жалованье и призрение, а доходы хлебные и денежные назначалось собирать и отдавать

в казну впредь воеводам и приказным людям.

Угождая всеми способами Москве, Бруховецкий готов был

бить челом о всем, что, по его соображениям или, быть может, по прямому внушению от москвичей, московскому правительству

пришлось бы по вкусу. Так, он просил, чтобы в Киев прислан

был из Москвы русский святитель и малороссийское духовенство

не зависело бы от митрополита киевского, утвержденного властью

польского короля. Это очень понравилось московскому

правительству, потому что таким способом в его волю отдана была бы

важнейшая сторона общественного строя в Малороссии. Но с

обычною московскою осторожностью на это гетману дан был такой

нерешительный ответ: о таком важном предмете будет учинена

1 Судья Забела- - села: Обтов, Ревутинцы, Лучишки, Погореловку, Ковенки; войсковой писарь Шийкевич - Покурницу и Ковчин; полковники: киевский Дворецкий - Серединку, Надиновку и Бурки; нежинский Гвинтовка - село Нехаевку; лубенский Гамалея - Хорутовку и

Хицы, а переяславский Ермолаенко, оставленный наказным гетманом -

город Домонтов над Днепром.

64

ссылка с цареградским патриархом, и, смотря по ответу, какой

получится от патриарха, учинен будет царский указ.

Малороссияне, посетившие тогда с гетманом Москву, были

обласканы и могли возвратиться на родину с приятным

впечатлением, но не такая судьба постигла одного из них, писаря Захара

Шийкевича. Был пир у князя Юрия Алексеевича Долгорукова, куда приглашены были гетман и малороссийские старшины.

Шийкевич, подпивши, начал браниться с переяславским

протопопом Бутовичем, назвал его <брехуном> (лжецом)- и замахнулся

на него ножом. Протопоп отнял у него нож, Шийкевич замахнулся

на протопопа вилкою, и тут же, разгорячившись, начал <лаять>

позорными словами и судью, и полковников. После такого

безобразия войсковой арматный есаул Щербак подал на Шийкевича

челобитную в таком смысле: Войску Запорожскому чинятся от

него налоги и тягости, бьет и увечит людей невинно и ставится

пышнее боярина и гетмана; гетман с своей стороны доносил, что

Захар бил Ивана Сербина и двух подписков канцелярских и

одному из них голову повредил. Шийкевич, по желанию гетмана, был сослан в Сибирь.

Замечательно, что бывшие около гетмана при первой же

возможности покушались тайно вредить ему в высших кругах

московского правительства. Киевский полковник Дворецкий по

секрету говорил Желябужскому; <гетмана выбрали полковники, и он

ими только держится, а простые козаки его не любят. Теперь

наши говорят, будто я его наустил жениться в Москве. Боюсь, что про меня так будут говорить козаки. Пусть бы государь указал

гетману о всяких делах с нами говорить, а не говоря с нами -

не велел бы ему ничего начинать>. Между тем, тот же Дворецкий, так исподтишка отзывавшийся о гетмане, заискивал расположения

Бруховецкого и просил дозволения женить сына своего на

гетманской свояченице. В нравах того века было наговаривать на

сильных и в то же время искать у них милости и благосклонности.