Валерий Панюшкин - Рублевка: Player’s handbook
А двигаться начинает днем.
Завтрак может длиться несколько часов. Все равно спешить некуда, шоссе забито, ты заперт. Завтрак может плавно перейти в обед. Утро — это время жен. Накормить мужа ужином, скорее всего, не получится — он не вернется к ужину, только к ночи. Стало быть, надо накормить завтраком. Завтраки обильны, сложны и подчеркнуто по-домашнему — сама готовила. Сырники, оладьи из гречневой муки, запеканка из овсяной муки крупного помола, крыжовенное варенье, сваренное без всякого сахара, земляничное варенье из швейцарской горной земляники (помнишь, милый, мы покупали на озере четырех лесных кантонов?). За неспешным завтраком всерьез обсуждается, насколько не советует модный доктор Шено употреблять для сырников белую муку, насколько полезнее мука грубого помола. Шофер забирает ребенка и везет во французский детский сад, благо это в направлении, противоположном автомобильной пробке. И все тянется, тянется завтрак. Можно сидеть на террасе.
Можно спуститься в кабинет и сидеть над книгами, как делает, например, продюсер Александр Роднянский. У него в доме много книг. Этим он отличается от большинства рублевских жителей. У большинства — ни одной. Он много лет работал в Германии, привык по-немецки вставать ни свет ни заря. Для него особенно долго тянется время с шести утра (когда на Рублевке многие только ложатся, а Роднянский встает) до часа, когда можно начать двигаться. В час дня Роднянский говорит: «Ну, я поехал». Целует жену, садится в машину и едет в город. Потому что днем мужчины движутся.
Профессор Александр Аузан утром за завтраком принимает меня. Мы неспешно беседуем за чаем. У нас такой проект, что Аузан рассказывает, а я слушаю. Такой проект, что я могу приехать к Аузану утром против пробок. Сидеть и слушать. Но к часу дня профессор одевается в твидовый пиджак и вязаный галстук, встает и говорит: «Ну, я поехал». И едет устраивать те проекты, для которых надо в город. Он в пиджаке, потому что будет общаться с чиновниками, которые все в пиджаках, но он в твидовом пиджаке, чтобы понятно было, что не чиновник. Он в галстуке, потому что все чиновники в галстуках, но в вязаном галстуке, чтобы отличаться от собеседников. Партнеры его дневных проектов должны понимать, что профессор знает правила, но — не чиновник, а представитель творческой профессии. Что не мешает двигаться. Даже если проект, которым мужчина занят, не требует поездки в город. Все равно — надо. Новый проект Григория Масленникова — невиданный-агрегат-которому-нет-аналогов-в-мире — делается либо в интернете, либо на заводах и в конструкторских бюро в Германии. Григорию некуда ехать. Но алгоритм тот же. Длительный завтрак в огромном пустом доме. Сырники подает не жена, а прислуга. Это даже более по-домашнему, чем если бы жена. У Григория всей прислуги — пожилая украинская пара. Муж за дворника, садовника, охранника, водопроводчика… Жена за кухарку, уборщицу, прачку… Когда она подает сырники, с нею тоже можно поговорить про качество продуктов. Не про диетологические, разумеется, советы модного доктора Шено, а про то, какой у них там на Украине творог и чем отличается украинский рецепт сырников от российского, и какова на рынке сметана.
Но потом надо встать и двигаться, ибо днем на Рублевке мужчины движутся. Григорий обувается в трекинговые ботинки, берет в руки трекинговые палки и отправляется в лес часа на три интенсивной ходьбы. Потому что на Рублевке мужчины движутся днем. Подобно акулам, которые без движения не могут дышать.
Даже если мужчинам нужно обсудить что-нибудь серьезное и обсуждение приходится не на вечер, а на день, то обсуждают на ходу, во время прогулки, причем шагают быстро. Вот, например, политик Борис Немцов приезжал к миллиардеру Михаилу Ходорковскому в 2003 году накануне парламентских выборов. Ходорковский финансировал оппозиционные партии, партию «Союз Правых Сил», которую возглавлял Немцов. Партию «Яблоко», которую возглавлял Григорий Явлинский. Ходорковский хотел, чтобы две демократические партии не сжигали его деньги в грязной борьбе компроматов друг против друга, а направили бы деньги на борьбу с партией власти, которую Ходорковский, впрочем, тоже финансировал. Финансировать оппозицию — это по желанию и на свой страх и риск. Финансировать партию власти — это для миллиардера обязательно. Но раз уж Ходорковский финансировал оппозицию, то хотелось бы…
Вот об этом и разговаривали двое мужчин, Ходорковский и Немцов, быстрыми шагами обходя по кругу, в который уже раз, обширную территорию поселка Яблоневый сад. Прошло совсем немного времени, и Немцов проиграл выборы, едва ли не навсегда лишившись места в парламенте. А Ходорковский сел в тюрьму. На восемь лет. Потом еще на двенадцать. Но пока нужно двигаться.
Потому что днем на Рублевке мужчины движутся, подобно акулам, которые задохнулись бы, если бы прекратили движение.
32. А женщины ждут. Они ждут весь день. Жены начинают ждать примерно с полудня, с того момента, как муж сел в машину и уехал. Они ждут даже и нелюбимого мужа, ибо ничего не остается, кроме как ждать. Незамужние женщины, приехавшие в гости к подруге, то есть искать жениха, тоже ждут вечера, чтобы пойти куда-нибудь ужинать, чтобы подругин муж познакомил с приятелем. Девушки легкого поведения, те так и вовсе ждут безнадежно, например, в ресторане «Причал», с одним-единственным бокалом «Кир-Рояля», «Беллини» или какого-нибудь еще коктейля на основе шампанского, который окажется модным. Эти бедняжки ждут как привязанные в надежде даже не выскочить замуж, а закрутить недолгий роман, во время которого поправить свое материальное положение и опять ждать — с двумя бокалами «Кир-Рояля». А может, и выйти замуж. А если выйти замуж, то ждать на длинном поводке.
Потому что женщины на Рублевке днем только и делают, что ждут. Замужние, обеспеченные могут позволить себе скрасить ожидание невинными развлечениями. Например, кофе на «Веранде у дачи». Или «Альдо Коппола» Каждое утро в парикмахерском салоне «Альдо Коппола»: укладка, завивка, макияж. Неплохой способ убить пару часов. А в перерывах между парикмахерскими процедурами сидеть в приемной, листать модный журнал и болтать с подругами, внимательно разглядывая, во что те одеты, какие у тех сережки. Разглядывая и пытаясь сообразить, что бы могло значить на шее подруги винтажное колье — изменение тренда, несчастье, тщательно скрываемую тайну?
Еще примерно час в этой парикмахерской приемной можно потратить на дележ рабочего времени одной-единственной «правильной» массажистки, которую разыскала где-то Полина Дерипаска. Услуги ее стоят примерно вдесятеро больше по сравнению с любым другим массажем, и заполучить ее к себе домой — дело чести, свидетельство успеха.
А пока расписывается массажисткин график, наверняка получишь пару приглашений на детские праздники, куда отправляются с ребенком и няней, ибо без няни среднестатистическая посетительница «Альдо Копполы» не умеет переодеть ребенку подгузник. И там, на празднике, пригласить девочек с детьми к себе на праздник и самой получить приглашения еще на пару праздников. Познакомиться с двумя-тремя новыми девочками, и от них получить приглашения, и их пригласить, выведав сначала, кто их мужья, по рангу ли приглашать их в дом. Клоуны на ходулях, известные артисты с детскими песенками, фейерверки, театр мыльных пузырей — все одно и то же.
Ни на какое изменение программы, ни на какие шалости, ни на какие приключения рассчитывать нельзя. Летом поедешь на Сардинию, в межсезонье — в Париж или Милан ходить по магазинам, на Новый год — в Куршевель щеголять в новых бриллиантах. Шаг вправо, шаг влево расценивается как побег и карается жестоко — в лучшем случае двухкомнатной квартирой в Москве и скромной пенсией, в худшем — выбрасыванием за забор старых твоих сапог и старых джинсов со словами: «В этом ко мне пришла, сука, в этом и пошла вон!» Рассчитывать на тайную жизнь тоже нельзя. Завести роман с тренером по пилатесу невозможно. Тебя же возят на пилатес водитель и охранник — они шпионы, шпионят за тобой и друг за другом. И даже если каким-то чудом ты выторговала себе право самой сесть за руль, то и это не даст тебе свободы. Потому что время твоего пилатеса заранее известно. Дом оснащен телекамерами. Известно, когда ты должна уехать на пилатес, и время, когда должна вернуться. Камеры фиксируют. А если ты задержишься на два часа и скажешь, что гуляла в лесу, то старые твои сапоги и джинсы полетят через забор и ты услышишь: «В этом ко мне пришла, сука, в этом и пошла вон!»
Тебе запрещены измены. При этом сама ты должна терпеть измены мужа. Раз в неделю, раз в месяц он будет присылать тебе записку в фирменном конверте отеля «Барвиха» с коротенькой запиской: «Вернусь поздно, не жди». Как будто нельзя позвонить по мобильному телефону? Да, но по мобильному недостаточно унизительно, и телефонный звонок не так утверждает его власть над тобой, как этот пахнущий чужими духами отельный конверт, в котором, кроме записки, могут лежать еще и наличные деньги. Тысяч тридцать рублей. Эти деньги и есть твоя истинная цена.
