От Александровского централа до исправительных учреждений. История тюремной системы России - Александр Викторович Наумов
Подростковая колония в Ангарске — единственное детское исправительное учреждение на всю Восточную Сибирь, попадают сюда в основном за кражи. Начинается построение. Это самая необычная для всего Приангарья школьная линейка. Да и где еще можно увидеть такой специфический лозунг: «Учиться на пять, трудиться на пять, колонии нашей на пять помогать!» И сами воспитанники в ответном слове на выступлении учителей говорили о желании побыстрее выйти из колонии. Возвращаясь в Иркутск, замечаю, что исписал свой журналистский блокнот до корки…
В первых числах октября в Главном управлении проходит коллегия по итогам работы учреждений за девять месяцев. На коллегию специально пригласили представителей СМИ. Отношение иркутской прессы к вопросам уголовно-исполнительной системы можно назвать пристальным. Интересуются самыми разными вопросами: ходом и процедурой амнистии, переполненностью следственных изоляторов, медобслуживанием в колониях, производственной жизнью учреждений. Почти что традиционный список освещаемых тем.
Но бывают исключения. Под Новый год редакция одной из иркутских газет прислала по факсу занятное обращение. На фирменном редакционном бланке указывался адресат: начальник ГУИН по Иркутской области, генерал-майор Б.Л. Гроник. Далее излагалась просьба:
«Уважаемый Борис Леонтьевич, просим вас помочь в организации материала для новогоднего номера газеты. Мы проводим предпраздничный опрос известных людей Иркутска и Иркутской области, и хотели бы получить от вас или одного из заместителей управления ответы на следующие вопросы:
1. Расскажите о встрече Нового года, которая вам запомнилась больше всего.
2. Какой костюм (маску) согласились бы надеть сегодня?
Убедительно просим найти в домашнем архиве свою детскую фотографию в новогоднем костюме, расскажите, пожалуйста, историю, связанную с данным фото. После публикации редакции обязуется фотографию вам вернуть. Главный редактор…»
Прочитав бумагу, генерал едва заметно улыбнулся. Еще какое-то время повертел ее в руках, посмотрел в мою сторону, потом снова на — бумагу.
— Твоим журналистам, наверное, больше не о чем писать… Костюм, значит, просят надеть, — и лицо его опять стало серьезным. — Ну что же, надел бы я костюм. Костюм рыцаря: чтобы защитить всех от того беспредела, который творится в стране.
Понять генерала Гроника можно. За четверть века, проведенные в уголовно-исполнительной системе, ему пришлось многое увидеть-пережить, впитав в свою биографию целую эпоху непростого становления пенитенциарной системы в Приангарье.
В Главном управлении идет подготовка к новой коллегии — по итогам работы в первом квартале наступившего года. Десять часов утра. Многоголосье в конференц-зале стихает. За трибуной — докладчик.
— Уважаемые коллеги! Можно с удовлетворением отметить, что правительство Российской Федерации наконец-то стало более серьезное внимание уделять проблемам уголовно-исполнительной системы, что наши проблемы становятся в ряд с самыми значимыми вопросами внутриполитической жизни страны…
Через несколько часов коллегия закончилась, выводы сделаны, намечены перспективы.
С начальником главного управления Борисом Леонтьевичем Гроником едем на «прямую линию», которую организует редакция газеты «СМ Номер один» (странное название газеты объясняется тем, что раньше были две газеты — «Советская молодежь» и «Номер один», которые потом объединились в одну «СМ Номер один»). С 17.00 до 18.30 часов генерал-лейтенант Гроник будет отвечать по редакционному телефону на любые вопросы читателей. Такой анонс «прямой линии» газета помещала на страницах нескольких предшествовавших номеров.
До диалога с читателями остается 15 минут. Проходим в кабинет президента ООО «СМ Номер один» Олега Всеволодовича Желтовского. На стенах — большие фотографии, вживленные в металлические рамки-ободки. На одной из них коллектив редакции запечатлен вместе с человеком отшумевшей эпохи: на груди — пять «звездочек», сведенные брови делают лицо хмуро-недовольным.
Увидев недоуменный взгляд генерала, Олег Всеволодович поясняет:
— Это двойник, — и показав на другую фотографию, добавляет. — А вот этот человек — настоящий.
С фотографии смотрит бывший генсек перестроенной страны. Рядом — сотрудники редакции. На других фотографиях — тоже знаменитости. Все они бывали в редакции, у всех у них свое время здесь брали интервью.
До начала «прямой линии» еще остается время. Олег Всеволодович достает из ящика стола какую-то папку и показывает нам «раритеты» — надписи и подписи известных людей.
— К слову, вот этот листок с пожеланиями редакции исписал Михаил Сергеевич. Он сидел так долго, писал, думал, мял листок в руке, опять писал. Один из наших сотрудников даже сказал ему: «Вот это вас, Михаил Сергеевич, и подвело» — «Что подвело?» — «Да многословие». Так ведь обиделся потом он. А вот другой автограф — Ельцина.
На листке бумаги теснятся ряды почти печатных букв, выведенных обычной шариковой ручкой. Писавший явно старался: то ли чтобы его потом смогли сразу понять те, кто будет читать, то ли просто пытался твердо держать ручку. Но не рассчитал: не хватило места под роспись. И он тогда расписался на обороте листка, поставив свой автограф на девственной белизне пустой страницы.
Как-то неожиданно звонит телефон. Хотя на самом деле все, конечно, ожидали этого первого звонка. Часы показывают 17.00. Отчетливо щелкает клавиша диктофона. Техническая организация «прямой линии» лежит на сотрудниках редакции — журналистах Андрее Савченко и Михаиле Колотушкине. Один ведет фотосъемку, другой отвечает за качество диктофонной записи предстоящего телефонного диалога. Записанные вопросы и ответы редакция впоследствии планирует поместить в одном из номеров газеты.
— Алло! Здравствуйте! Это «прямая линия»? Меня зовут Виктор Попов я студент биофака. Я прочитал в газетах, что в колониях Иркутской области действуют средние школы и ПТУ. Вы не скажете, какой процент осужденных подпадает под такое обучение?
— В Уголовно-исполнительном кодексе есть статья, согласно которой человек, не имеющий восьми классов образования, в обязательном порядке должен учиться. А если у него среднее образование, тогда по желанию. На сегодняшний день где-то процентов сорок из тех, кто отбывает наказание в колониях нашей области, — молодежь. В связи с этим мы открываем вечерние школы. Так что если вы закончите университет — я вас приглашаю, можете прийти работать к нам.
— Спасибо, Борис Леонтьевич. Можно еще один вопрос? Какая самая строгая по режиму тюрьма в Иркутской области?
— Самые строгие — седьмая в Ангарске и двадцать пятая в Вихоревке.
— А вы сами верите в перевоспитание за колючей проволокой?
— Я могу вспомнить свой тридцатилетний опыт работы в исправительной системе. Сто двадцать с лишним человек до сих пор пишут мне письма. Ни один из них больше ни разу не попал в колонию. Но многие исправившиеся не пишут, стесняются… Может быть, этому процессу перевоспитания сегодня мешает наша бедность: в первую очередь надо накормить, одеть осужденных. Раньше нам и коллективы помогали. Особенно заводы — имени Куйбышева и «Радиан». Человек освобождался и сразу попадал на работу. А это очень важно.
