Владимир Ларионов - От царской Скифии к Святой Руси
Любой историк должен задаться вопросом: почему же в Европе, Германии, в России, наконец, расовая проблема, никогда вроде бы не волновавшая наших предков, вдруг столь остро встала в веке двадцатом. Ответ понятен: пока не было особой проблемы, связанной с этническим смешением и потерей своего национального лица, расовый вопрос и не мог зародиться ни в Германии, ни в России. И хотя европейские империи были многонациональными, каждый народ, и особенно русский в Российской Империи, жил в рамках традиционного общества, позволявшего межконфессиональные и межэтнические браки только как редкое исключение. В Российской Империи генетический потенциал автономного мононационального этнического роста у восточного славянства был огромен. Расовая однотипность восточного славянства тоже не могла подвергнуться никакому внешнему воздействию, а тем более разрушению. Но вот пришел XX век, век революций, и все изменилось... Русский народ в настоящее время на грани исчезновения. Неудивительно, что проблемы генетики, расологии стали волновать именно сейчас русскую общественность. Конечно, проблема возникла не сразу вдруг. Лучшие русские умы видели болезнь и ставили правильный диагноз еще в начале XX века. В конце XIX века в верхних слоях общества зародилась та болезнь, чьи метастазы отравят все тело могучего русского народа. Отец Павел Флоренский считал, что Русское дворянство уже генетически было испорчено вторжением чужой крови, а потому и не могло более быть истинной опорой Вере и Трону. «Посмотрите, — пишет он Василию Розанову, — в известном и уважаемом вами дворянском роде, не то в пятом, не то в седьмом поколении, родоначальница — еврейка. А теперь у потомков лица, настроения, манера мысли, семейственность — основные, так сказать, категории бытия, — типично еврейские. Члены этого рода благородны и уважаемы; но даже ничтожная капля еврейской крови в их членах придает всей структуре души их чекан и закал еврейства». В этих словах заложена очень важная мысль, идея, оставленная русским обществом долгое время без всякого внимания, пока и сама физиономия и весь «чекан души» русского народа не изменились в значительно худшую сторону, имея уже не так много общих черт со своими благородными древнерусскими предками. Что за преступное легкомыслие овладело русской элитой? Ведь с древних пор люди ведали, к чему приводит утрата народом инстинкта чистоты и расовой гигиены. Нельзя считать и исторической случайностью тот факт, что интерес к вопросам расы возник на волне всевозможных национализмов конца XIX — начала XX века, национализмов, выраставших непосредственно из всеевропейского восстания третьего сословия и идущего вслед за ним всеобщего «восстания масс». Анализируя то время, Юлиус Эвола впоследствии замечал: «Расизм — это движущая сила национализма, так как ощущать свою принадлежность к одной расе, пусть даже в этом выражении больше мифического, чем реального, важней, чем ощущать принадлежность к одной нации. В качестве политического мифа раса — это живая нация, которая не укладывается в абстрактные, юридические или территориальные рамки и не исчерпывается простым единством цивилизации, языка или истории. Концепция расы глубже этого, она достигает всеобщих начал и, будучи неотделимой от чувства непрерывности, затрагивает глубочайшие струны человека. Расовая теория оживляет чувства, которые восходят к донациональным формам общества. Род, происходящий от одной патриархальной или патрицианской семьи, связан кровным единством. Современная концепция представляет нацию как объединение разнородных элементов, которые нельзя ни прямо, ни косвенно определить как единокровные. Одного этого соображения достаточно для того, чтобы показать, что для законного перехода от чувства национальности к более энергетическому чувству расы необходима концепция расы, отличная от элементарной, определяемой чисто биологическим элементом... Натуралистический элемент сохраняет свою нормальную функцию носителя и выразителя высшего, сверхбиологического элемента, который так же относится к первому, как дух к телу в отдельном человеке. В расах за расой тела, крови и души находится раса духа... Возможность понимания, подлинная солидарность могут существовать только при общности «душевной расы»... Важные исторические события, разные формы цивилизации, разные общественные структуры и даже феноменология форм правления и государств... скорее следствия, знаки и почти символы соответствующих сил расы, которые представляют собой этнические и духовные реальности на этапах подъема и упадка. Расовая теория... антиэволюционна. Если она хочет показать общий смысл истории начиная с древнейших времен, она скорее будет говорить об инволюции, чем об эволюции. Утверждая, что исторические события привели ко все большему смешению и гибридизации, расизм, естественно, рассматривает начальные цивилизации как более нормальные и правильные формы цивилизаций, когда смешение еще не достигало нынешнего уровня и когда законно можно предположить существование достаточно неизменных этнических ядер... Человек происходит от высших рас, которые уже в доисторические времена имели цивилизацию с низким материальным уровнем, но с высоким духовным содержанием, настолько высоким, что в памяти всех народов сохранились их символические названия: «божественные расы», «богоподобные люди». Нарастание материальной составляющей в историческом процессе становления и умирания цивилизаций велось за счет духовного упадка и связанного с ним расового вырождения.
Важно понимать, что вне этой расовой концепции, которая становится неотъемлемой частью национального мифа, национализм обладает гораздо более серьезным духовным потенциалом и влиянием на сознание отдельной личности, чем чисто биологически понятая расовая проблематика. Необходимо так же воспринимать расу, как ее понимали древние, как они вообще понимали мифы и символы, видя в них отражение сверхрациональной реальности, отпечаток метафизических сил, действующих в глубинах рас, традиций и религиозных систем. Более того, только в плане истинной расовой концепции мы можем понять весь трагизм русской истории последнего века, когда неизменное в расовом отношении этническое ядро великорусского народа было размыто, что повлекло за собой целый ряд гибельных последствий для Русской государственности.
Современный исследователь расовой проблематики Альфред фон Фогельвейде совершенно справедливо указывает, что «восточнохристианская религиозная традиция исходит из той мысли, что расовое смешение есть атеистически греховное действие, отрывающее определенную расу от ее религиозной традиции и толкающее ее к устранению нравственных барьеров и ценностей. Расовое смешение, понимаемое под этим углом, считается актом зла и осквернения человечества, устремленного к своему создателю. Кроме того, в этом контексте расовое смешение является выражением различных способов дискредитации религиозно-традиционных начал. Наиболее распространенные из них — а) профанация, б) открытое или тайное изменение религиозных основ и в) извращение традиционных принципов жизни. Поэтому расовое смешение не есть для Православной традиции нечто благое и приемлемое».
Но это еще не все. Расизм в вопросах сохранения расовой идентичности имеет гораздо более глубокий философский взгляд и на проблему личности и ее места в иерархической цепочке: личность — нация — раса. Расизм отказывается смотреть на личность как на простой неделимый атом. Для расовой концепции каждый человек — это, прежде всего, член определенного исторического, кровного и духовно самобытного сообщества. Человек мыслится в пространственно-временном континууме как субъект сверхреальной связи прошлого с будущим, связи рода, крови и традиции. Юлиус Эвола был убежден, что «личность — это органическое целое; кровь, порода и традиция — ее неотъемлемые, конструктивные элементы, так что личность может самоутвердиться только опираясь на расизм и на наследственные ценности».
Трагическая европейская история последнего столетия ярко продемонстрировала, что «соотношение между ценностью расы и ценностью личности подтверждается тем фактом, что расизм политически противостоял демократическому миру, а в культурной сфере — конструкциям и предрассудкам буржуазного общества, утверждая принципы доблести, благородства и достоинства, которым нельзя «обучить», но которые человек либо имеет, либо нет, — это неотъемлемые свойства рода, расы, связанные с традицией и силами, гораздо более глубокими, нежели силы отдельного человека и его абстрактного разума», — писал Эвола. Действительно, ценности, получаемые индивидуумом по «расовым каналам», нельзя обрести иным способом. Именно эти ценности и способствуют гармоничному развитию личности как в естественном, так и в сверхъестественном плане бытия.
