Никита Бичурин - Отрывки из путешествия по Сибири

На рейде перед Лиственичным стояли два казенные судна, определенные для перевоза путников, едущих по подорожным. Небо было пасмурно, при крепком северозападном ветре, который впрочем был недостачей для больших судов. Я не имел терпения сидеть на пустом берегу, поставил бричку в большую рыбачью лодку, привозившую осетров в Иркутск, и в 11 часов утра отправился в путь, прямо в Селенгу. Рыбачьи лодки считаются удобнейшими для скорой переправы через Байкал, потому что при безветрии могут идти на веслах, а при сильном волнении не столько подвержены качке, как большие суда.

По мере нашего отдаления от берега разительнее развертывалась перед нами картина окрестных видов. Вскоре показалось солнце и представило красоты их в полном блеске. Лесистые горы безпрерывно тянутся по северному берегу Байкала, и чем далее на северо-восток, тем становятся выше. Темнозеленая хвоя оттепляет вершины их одну от другой в разных направлениях. В туманной дали юго-востока гольцы[1] выходили из волн морских по всей своей огромности. Северо-восточный берег еще был невидим и лазуревый небосклон сливался с темною поверхностью вод. О, что значат пейзажи славнейших художников в сравнении с подлинниками их в природе! Там удивляешься высокому искусству в подражании и ничего более не чувствуешь. Здесь, напротив, истаиваешь в невыразимых удовольствиях души и наконец весь исчезаешь в смиренном благоговении к невидимой некоей силе.

В два часа по полудни миновали мы Кадильное, а в пять и Голоустное. Сии два зимовья суть единственные селения на всем западном берегу Байкала, если только два дома с почтовым двором можно назвать селением. Перед закатом солнца ветер начал стихать и вскоре совершенно замер. Хозяин привязал руль и с своими работниками спокойно предался сну. В десяти верстах от берега якорей, по причине глубины, не бросают. Мая 28-го, в три часа утра, солнце еще скрывалось от нас за горами, когда первые лучи его уж разсыпались по их вершинам и золотыми очерками отражались в зеркальной влаге. В горных падях медленно образовывались туманы. Они густели, темнели, развертывались и наконец начали отделяться от гор целыми купами облаков. Во все утро царствовала глубокая тишина. Наконец гладкая поверхность Байкала начала рябеть и вскоре направление облаков сделалось однообразным к северо-востоку. Мы снова пустились в путь по ветру попутному.

По мере того, как белеющие гольцы тонули в синеве юго-востока в отдаленности северо-востока открывались новые горы: то были Хаимские гольцы, которые почти за двести верст видимы были из-за других гор, оспаривая первенство у Сардакских гольцов. Гранитная плоскость их, покрытая вечными снегами, представляла белейший венец, лежавший на темно-хвойной сливной макушке прочих гор. Бесподобно величественная картина!

В три часа по полудни пронеслись над западным берегом небольшие дождевые тучи, и вслед за ними по темнозеленой плоскости вершин древесных образовались ряды белоснежных холмов. Это были новые облака, еще в младенчестве своем. В пять часов ужасная буря ринулась с гор на море, и я еще в первый раз увидел, как ветер со свистом свертывал воду и перебрасывал ее через огромные валы. Но в то самое время мы успели войти в устье Селенги, а на другой день (29-го), в семь часов утра, пришли в Чертовку, небольшое селение, лежащее на левом берегу Селенги, в 20-ти верстах от ее устья. Сие селение тем достопримечательно, что в августе собирается сюда множество народа для засола омулей, промышляемых, как в самой Селенге, так и в устьях ее.

Устье Селенги разделяется на пять больших рукавов и занимает обширную равнину, содержащую в себе около 70 верст в длину и столько же в ширину. Сия равнина нечувствительно возвышется от моря до самых восточных гор, вся состоит из наносного ила, и есть ничего иное, как произведение самой Селенги. Во времена, неизвестные самым преданиям, сии горы служили восточным пределом Байкала. Селенга, увлекая быстрым течением землю, отторгаемую рыхлых ее берегов, и слагая сию ношу при впадении в Байкал, медленно образовывала помянутую равнину. Таким образом и ныне продолжает она ее увеличивать, ибо, по уверению здешних старожилов, в течение последних тридцати лет образовалось около пяти верст материка, который едва отделяется от поверхности воды, и кроме немногих трав, тростника и тальника еще ничего не произращает. Подводные мели, могущие в последствии образовать новый материк, простираются уже далеко в море и отличаются от глуби глинистым цветом воды. Сие медленное, но безпрерывно продолжаемое действие Селенги разделит некогда Байкал на два водоема, и река, достигнув западного берега, оставит здесь небольшой пролив для протока вод из северного Байкала в южный. Ныне ширина Байкала в сем месте не имеет и 30-ти верст. Природа открыто и вместе таинственно действует в изменении своих образов. Видим, что травы растут, но не можем подсмотреть, как они постепенно увеличиваются. Замечаем, что моря отступают от одних берегов к другим, но не можем приметить, как сие отступление совершается.

Проезд к Туркинским горячим водам

В двенадцать часов утра, оставя Чертовку, я отправился в дальнейший путь. Дорога через станции Кабанскую и Таракановскую лежит долиною, пересекаемою небольшими возвышениями и перелесками. Впереди их с трех сторон синелись горы, покрытые темным хвойником. Селенга извивается около подошвы их, протекая в талинной тени. Прелести юной весны только что начали развертываться по нежной зелени у лугов.

За 10-ть верст до Ильинской слободы находится на берегу Селенги Троицкий заштатный монастырь. Церковь в нем каменная, недавно построенная старанием нынешнего настоятеля; ограда ветхая, деревянная, с такими же башенками по углам. Он остаток тех острожных зданий, в коих некогда казаки укреплялись при покорении сих земель Российской державе. Отсюда до Ильинской дорога лежит ровным лугом.

В шесть часов утра оставя Ильинскую станцию, я проехал девять верст лугом до переправы на правый берег Селенги. Отселе в верх, до самой границы с Монголиею, сия река усеяна островами, которые, по рыхлости берегов почвы, она образует и уничтожает по своему произволению. Недавно в сих окрестностях смыло водою остров, под которым лежало большое плоскодонное судно.

По переправе через Селенгу дорога поворачивает в горную долину на северо-восток вверх по речке Итанце. По берегам ее лежат небольшие, но частые селения, по близости коих паслись стада, а за паствами пестрелись тучные луга. По горным отлогостям зеленели полосы бархатных озимей, а подле них желтели ряды прошлогодней соломы на корню, или чернели отдыхающие залежи[2].

Такая пестрота забайкальского земледелия есть необходимое последствие климата и обстоятельств. До завоевания ее обитали здесь монголы, которые, по удобности для скотоводства более кочевали в близости к воде. По сей причине берега Селенги и речек, впадающих в нее, представляют собою голые степи, а горы доселе остаются покрыты дремучим лесом. Русские поселяне первые начали здесь заниматься землепашеством, и по собственным опытам узнали, что в горных долинах весною сильные ветры выдувают посеянные зерна, а летом рачние иней побивают хлеб еще недозрелый; по сей причине стали избирать под земледелие места возвышенные. Каждый вновь поселившийся сам для себя разчищает землю, и как почва здесь вообще рыхла и не требует навоза, то каждый делит свое поле на две части, из коих одну засевает, смотря по доброте почвы, от двух до пяти лет сряду, а потом оставляет на несколько лет для отдыха и засевает другую: вот почему здесь невозможно ввести трехпольного разделения полей.

Переезды Корымский и Турулевский еще недавно населены и на всех сельских занятиях видна юность домоводства. От Турулевки далее дорога лежит дремучим лесом, склоняясь по отлогости хребтов на северо-запад до Хаима, на левом берегу коего построен почтовый двор, в тридцати верстах от впадения сей реки в Байкал. Таков же точно и переезд Гремячинский, также состоящий из одного почтового двора. Дорога на сих двух переездах имеет большую покатость от подошвы Хаимских гольцов[3] до Байкала, почему и реки, выходящие из сих гольцов, текут чрезвычайно стремительно. Следующий переезд весь лежит по самому берегу Байкала до реки Турки. Переправясь через сию реку при самом се устье, вступаете в Туркннское селение, состоящее из одного почтового двора и шести обывательских; отселе останется девять верст до горячих вод, названных по речке Туркинскими.

Пространство от Турулевки до Турки представляет пустыню, в которой одна только дорога показывает следы труда человеческого, а все прочее напоминает дикость первобытных времен. Употребите усилие достигнуть со мною вершин Хаима и с высоты его окиньте взором окрестность во все четыре стороны: вам представляется горы за горами, одни других выше, одни других темнее, одетые дремучими непрерывными лесами. Отдаленные гольцы кое-где прерывают сие единобразие, белея на мрачных покатах, образуемых сливными вершинами дерев. Сия беспредельная пустота, сие повсеместное безмолвие нечувствительно увлекают воображение до первых времен мира, и после кратковременного мечтания погружают душу в какое-то самозабвение.