Немецкая русофобия и её причины. Философия, история, политология - Штефан Боллингер
Первая мировая война стала для русско-германских отношений особой проверкой на прочность. Первые немецкие победы привели к захвату значительных территорий на Востоке, породили преждевременные мысли о мире, но мысли эти, с учётом общей военной обстановки, оказались недолговечны, как мыльные пузыри. С Востока шла массированная пацифистская и революционная пропаганда со стороны оппозиционных левых сил. Единственные последовательные противники войны, II Интернационал и Ленин, не утратили своего влияния на левое меньшинство в СДПГ, способствовали отделению этой партии [левое меньшинство впоследствии стало Коммунистической партией Германии – прим. перев.] и питали антивоенную борьбу. Переломным моментом стала революция 1917 года. Рабочие, крестьяне, солдаты наконец-то получили возможность во весь голос заявить господствующему классу о своих обидах, что привело к его свержению. И тогда случилось невероятное: весной 1917 года у немецкого руководства появился зримый шанс.
Война войне – революционный способ прекратить бойню
Ситуация на фронтах для Германии весной 1917 года оставалась сложной. На западе войска вгрызались в землю без каких-либо серьёзных шансов на победу. Однако на востоке, в схватке с Россией, удалось захватить значительные территории. Германская Империя поддерживала сепаратистские настроения в западных областях России и там ей всё ещё удавалось держать фронт. Это было неудивительно, поскольку в доведённой до крайней нищеты России народ голодал, а армия находилась на пределе своих возможностей. В феврале 1917 года на улицы вышли сначала женщины, а затем рабочие и солдаты. Царя свергли, к власти пришло буржуазное правительство. По всей стране, в том числе и на фронте, начали формироваться советы. Но новое правительство не хотело слышать призывов к миру: оно продолжало присягать на верность Антанте и клялось защищать отчизну.
Часть немецкого руководства начала переосмысливать ситуацию. Оказалось, что просто поддерживать сепаратистов и различные оппозиционные группы, существующие в России, недостаточно – возможно, следует отнестись всерьёз к идее «революционного пути» и поддержать ту силу и того политика, который будет наиболее рьяно выступать за свержение прежней власти и установление мира[82]. Так была сделана ставка на Ленина и большевиков. Ленин и его ближайшие соратники находились в эмиграции в Швейцарии. Но теперь перед ним открылась возможность проехать в опломбированном вагоне через враждебную Германию и нейтральную Швецию в Петроград, принять предложенные деньги и на месте продолжать прежнюю политику с ещё бо́льшим размахом и шансами на успех. Это была опасная двойная игра, в том числе и для большевиков, рисковавших быть дискредитированными как немецкие агенты.
Но в итоге оправдались расчёты обеих сторон. Пообещав народу хлеб и землю, а в первую очередь мир, Ленин смог привлечь массы на свою сторону и заново разжечь революцию. Он добился поставленных целей, и даже в большем масштабе, чем ожидал, не намереваясь теперь оставаться в границах отдельных стран. Его «Декрет о мире» служил делу мобилизации не только российских масс, но и всех уставших от войны и левых представителей всех воюющих сторон. Предложение русских революционеров имело дальний прицел, возможно, действовало обескураживающе, но делалось с честными намерениями. Новые лидеры предложили «всем воюющим народам и их правительствам немедленно начать переговоры о справедливом демократическом мире.
Справедливым или демократическим миром, которого жаждет подавляющее большинство истощённых, измученных и истерзанных войной рабочих и трудящихся масс всех воюющих стран, – миром, которого самым определённым и настойчивым образом требовали русские рабочие и крестьяне после свержения царской монархии, – таким миром Правительство считает немедленный мир без аннексий (т. е. без захвата чужих земель, без насильственного присоединения чужих народностей) и без контрибуций»[83].
Сегодня по различным причинам ставится под сомнение не только значение Октябрьской революции как единственно возможного выхода из катастрофического для России положения, но и антивоенная политика большевиков и их путь к сепаратному миру. Например, президент России В. В. Путин, находясь в поисках аргументов, доказывающих успешность политики великой державы, критикует достигнутый компромисс и «роль большевистской партии в деморализации русского фронта в Первую мировую войну. И что мы с этого получили? Мы проиграли стране, которая через несколько месяцев сама капитулировала. Мы проиграли проигравшим – уникальная ситуация в истории человечества. И зачем всё это? Ради борьбы за власть»[84].
Старательно замалчивается то, как менялось отношение России к войне, как даже после Февральской революции буржуазия, эсеры, меньшевики не находили способов сподвигнуть народ на продолжение борьбы, пробудить в нём победный дух. Точно так же не принимается во внимание, что деморализация, о которой идёт речь, в весьма малой степени была следствием коммунистической агитации – ведь активная коммунистическая агитация началась только в апреле 1917 года, с прибытием Ленина. Деморализация в большей степени была связана с военной и особенно экономической ослабленностью России, с корыстью и продажностью руководства страны, с несостоятельностью государственной бюрократии, а прежде всего с унынием и озлобленностью простых мужиков на фронте и в тылу. Они голодали, были плохо вооружены, гибли в безуспешных атаках не только на Кавказском фронте, но и на западных территориях России. В глубоком тылу они сталкивались с произволом крупных землевладельцев и фабрикантов. Чтобы их подстегнуть, не нужна была никакая большевистская пропаганда, достаточно было «всего лишь» организовать их и выдвинуть лозунги.
Реакция на предложение российской стороны заключить мир последовала не сразу. Прежние союзники России, государства – члены Антанты, отклонили его, расценив действия возглавляемого Лениным правительства как предательство общего дела. Этим оправдывают вмешательство государств Антанты в гражданскую войну, разразившуюся в России в следующем году. Интерес к предложению большевиков проявили страны Четверного союза, то есть Германская Империя и её союзники в Вене, Константинополе и Софии. Однако они не торопились с ответом, дав его уже после прихода к власти нового рейхсканцлера Георга фон Гертлинга. Этому поспособствовало и изменение политической обстановки
