Мартин Кэйдин - «Тигры» горят!

Постоянное вмешательство Гитлера в конструирование оружейных систем было занозой в боку немецких производственных штабов и армейских командиров. Вместо того чтобы оставлять эту работу настоящим экспертам, Гитлер пренебрегал советами своих инженеров и техников, а сам задавал в общих чертах, какие танки и орудия необходимо было производить.

Это негативно влияло на положение дел, в том числе на планы Гитлера в отношении Курска — это было одной из важнейших причин задержки начала битвы. Всё, что он мог выиграть, увеличивая количество танков в своих войсках, не шло ни в какое сравнение с тем подарком, который он сделал Жукову, дав русским два месяца на увеличение их сил. (Русские накапливали в среднем по две тысячи средних и тяжёлых танков каждый месяц; становится ясным, насколько значительными были задержки в плане укрепления советской защиты на Курской дуге.)

В последних месяцах 1942 года немецкие заводы производили по сотне танков PzKpfW IV в месяц. Производство этого танка наращивало обороты, но от этого было ничуть не лучше, потому что PzKpfW IV был очень плох в бою. За исключением огневой мощи, последняя версия PzKpfW IV была хуже в плане управления, манёвренности, надёжности, защиты и скорости по сравнению с русским Т-34.

Новые танки, конечно, были важнейшим приоритетом в немецкой армии, но проблемы руководства, споры по поводу конструирования и постоянное вмешательство Гитлера даже в самые незначительные детали конструкций, модификаций, испытаний и изготовления — всё это тормозило производство. Наиболее огорчительным для его генералов было то, что Гитлер настаивал на том, чтобы множество инженеров проводило бы время за конструированием супероружия, на котором он был помешан.

Гитлер был увлечён идеями о строительстве сверхтяжёлых танков и приказал срочно начать разработку стотонных танков. Что удручало его командиров, так это то, что его бешеная поддержка танков могла исчезнуть в любой момент под каким-нибудь неожиданным влиянием, таким, какое армия испытала в 1942-м.

Тем временем группа ключевых артиллерийских офицеров заручилась поддержкой Гитлера и убедила его, что самоходные установки — артиллерийские орудия, установленные на корпус танка (но без сложного механизма башни), — были лучше, чем стандартный танк. Гитлер лично взялся за их производство. Он приказал нескольким заводам переключиться с танков на самоходки. В то же время, осознавая и необходимость танков, он выпустил приказ, требовавший поднять производство танков до шестисот единиц в месяц.

К лету 1942 года, за год до Курска, согласно доминирующему мнению Гитлера, дела в области разработки и производства танков закончились полным провалом. Заводы производили танки, которые, как обнаружили танковые командиры, сильно уступали Т-34. Необходимы были лучшие танки, и они необходимы были срочно и в больших количествах.

Но вместо этого большинство усилий тех, кто был в ответе за новые танки, были брошены на удовлетворение постоянно меняющихся требований Гитлера. На финишной прямой были три новых основных модели — знаменитый «Тигр», средний танк, известный как «Пантера», и средний разведывательный танк «Леопард», который так и не прошёл дальше испытательных полигонов. Таким образом, остались только «Пантера» и «Тигр».

Каждый танк существовал в двух вариантах. В то время как крохоборство — удел нищих, особенно в отношении исхода таких сражений, как Курская битва, самым важным вопросом казался спор о модели нового немецкого танка: никто не мог выбрать из существующих моделей, какие из них (тяжёлые или средние) запустить в производство.

Танк «Тигр» четвёртой модели[6] существовал в двух исполнениях — Порше и Хеншель. Версия Порше, известная как «Тигр-П», производилась компанией Крупп и сразу же была отклонена из-за низкой манёвренности в тяжёлых условиях боя. Кроме того танк пострадал из-за ужасной ошибки в конструкции, в том, что у него не было дополнительного вооружения, пулемёта, устанавливаемого отдельно от основного орудия.[7]

Вдобавок танки, которые производила компания Крупп, не могли поступить в серийное производство. Их недостаток как танков сочли настолько значительным, что все танки переделали в самоходные противотанковые орудия без башни, вооружённый длинной 88-миллиметровой пушкой. Эта модель известна как «Фердинанд». Что было сложно понять, так это то, что серьёзный недостаток танка «Тигр» — недостаток вторичного вооружения — был повторён и в танке «Фердинанд»!

«Тигр», производимый Хеншелем, был гораздо лучшим оружием, чем его конкурент, производимый Круппом. PzKpvW VI, модель Henschel, была почти неуязвима для атак спереди из-за своей тяжёлой брони; он отлично мог маневрировать, его главным оружием была 88-миллиметровая 56-калиберная, переделанная из зенитной, пушка (возможно, самая лучшая в своём классе пушка Второй мировой войны), и у него имелось дополнительное оружие — два пулемёта.[8]

Но новой блистающей звездой для танковых лидеров был новый танк «Пантера», PzKpfW V. «Пантера» (в разных документах этот танк назывался и средним и тяжёлым) весил 45 тонн боевого веса, обладал 75-миллиметровой пушкой и тремя пулемётами и считался генералами лучшим когда-либо произведённым танком. Этот танк действительно включал в себя всё лучшее от немецких и русских танков и за это был вправе называться «танком нового поколения».

Но «Пантеры» не могли произвести в количестве, достаточном для того, чтобы как-нибудь повлиять на исход готовившегося сражения в районе Курска. На встрече в мае Гитлер узнал, что вопреки обещаниям его промышленных экспертов было произведено не более 130 «Пантер» и что 100 из них всё ещё не были доставлены в расположение армий. Гитлер был разъярён этой новостью, потому что ожидал, что как минимум 250 танков будут в руках танковых экипажей к концу мая.

Решающие решения, повлиявшие на производство и доставку танков — и окончательная дата начала Курской битвы, — были сделаны 10 мая в Берлине. На этой встрече, на которой присутствовал Гудериан, Шпеер объяснил Гитлеру, что ранние проблемы с производством «Пантеры» были преодолены. И что будет доставлено не 250, а 324 «Пантеры». И это было очень хорошо, потому что для наступления на Курск крайне были нужны танки. Но опять было потеряно время. Чтобы «Пантеры» были готовы к бою, необходимо было доставить их на фронт, причём в расположение частей. Это означало ещё две недели после доставки, и Гитлер обозначил новую дату наступления — 13 июня.

Была ещё одна проблема между Гитлером и Гудерианом. Первого мая, за десять дней до заседания в Берлине, Гудериан вызвал гнев Гитлера из-за технического решения, которое он сделал. Гитлер посетил компанию Крупп, чтобы посмотреть на деревянную модель нового сверхтяжёлого танка под названием «Маус» (mauss — нем. мышь), огромное творение профессора Порше весом 175 тонн, вооружённое 150-миллиметровой пушкой. Все восторгались этим танком. Все, кроме Гудериана. Он с насмешкой, неформально высказался об этой машине. В ней была та же фатальная ошибка, которую делала компания Порше, — отсутствие дополнительного вооружения.

Гудериан, воспользовавшись своим авторитетом, приказал прекратить дальнейшую работу над танком «Маус», разрешив единичное производство. Он покинул встречу с чувством горечи и даже не скрывал свой гнев: до этого он ни раз критиковал компанию Порше за глупость в конструировании танков и самоходок без дополнительного вооружения.

Но окончательная судьба танков всё ещё не была решена. На встрече в Берлине 10 мая Гудериан дождался окончания конференции, чтобы решить с Гитлером одну проблему. Он хотел убедить Гитлера «отменить план атаки на Восточном фронте». Гудериан высказал свои причины, по которым он считал, что проведение операции «Цитадель» будет бедствием для Германии: «Почему вы хотите провести атаку на Восточном фронте именно в этом году?»

Ответ последовал не от Гитлера, а от Кейтеля: «Мы должны атаковать по политическим причинам».

Гудериан был скептичен и попытался скомпрометировать его реакцию. «Как вы думаете, сколько людей знают, где находится Курск? — возражал он. — Миру совершенно безразлично, захватили мы Курск или нет».

Гудериан повернулся от Кейтеля в сторону Гитлера и заново спросил: «Почему мы хотим атаковать именно на Восточном фронте в этом году?»

Кейтель молчал, в то время как Гитлер смотрел прямо на Гудериана. «Вы совершенно правы, — сказал он Гудериану. — Когда я думаю об этом наступлении, у меня в животе начинаются колики». «В таком случае, — быстро сказал Гудериан, — ваша реакция на это наступление правильна. Отмените его!»

У «Пантеры» было множество недостатков, кроме проблем, связанных с производством. Как и у любой новой техники, у «Пантеры» на протяжении первых месяцев операции было множество технических недочётов. Некоторые из них, отмеченные Гудерианом, — неудовлетворительное выступление на испытании по проходимости и управлению. Оптические системы также оставляли желать лучшего. Всё это можно было исправить за умеренное время, но этого хватало, чтобы не считать эти танки надёжным оружием в Курской битве и включить их в наступательную операцию.