Фридрих Горенштейн - Дрезденские страсти. Повесть из истории международного антисемитского движения

Это камень расового социалиста Дюринга в огород классового социалиста Маркса, провозгласившего приоритет экономики над политикой. Но ведь это и политическая программа тех, кто под флагом марксизма провозглашает приоритет политики над экономикой. Энгельс пишет: «Такова теория г-на Дюринга. И здесь, и во многих других местах г-н Дюринг просто провозглашает ее – так сказать, декретирует… И даже если бы доказательства были так же дешевы, как ежевика (слова шекспировского Фальстафа), то и тогда г-н Дюринг не представил бы ни единого».

Действительно, как мы видим, весь опыт сводится к двум мужам. «Ведь вопрос уже решен знаменитым грехопадением Робинзона, который поработил Пятницу. Это был акт насилия, стало быть – акт политический». По Дюрингу, «порабощение – исходный пункт истории. Поэтому все экономические причины подлежат объяснению политическими причинами, а именно – насилием». Энгельс замечает по этому поводу: «Представление, будто громкие политические деяния есть решающее в истории, является столь же древним, как сама историография. Это представление было главной причиной того, что у нас сохранилось так мало сведений о том развитии народов, которое происходит в тиши, на заднем плане этих шумных выступлений и является действительной движущей силой». Полемизируя с тезисом Дюринга о том, что «история до наших дней может быть сведена к порабощению человека человеком», Энгельс заявляет: «Принуждение человека к подневольной службе во всех его формах предполагает, что принуждающий имеет в своем распоряжении средства труда, с помощью которых он только и может использовать порабощенного… Вообще возникновение частной собственности отнюдь не является результатом грабежа и насилия… Грабитель может присвоить себе чужое добро, насилие может сменить владельца имущества, но не может создать частную собственность как таковую…»

По вопросу о ложности теории насилия Энгельс говорит так много, так остроумно, так аргументированно, что невольно затрудняешься, какую из цитат использовать. Он объясняет расовому социалисту Дюрингу, что буржуазия достигла своего господства «только путем изменения хозяйственного положения, за которым, рано или поздно, добровольно или в результате борьбы, последовало изменение политического строя». Классовый социалист Энгельс, так же как и расовый социалист Дюринг, предрекает гибель капиталистического строя, но не дюринговским путем политического насилия над капитализмом, а путем его, капитализма, собственного экономического банкротства. Энгельс терпеливо объясняет это Дюрингу, который – и здесь Энгельс весьма к месту использует цитату из Гейне: «Все свое невежество приобретал сам себе» – объясняет, что «насилие не в состоянии делать деньги, а в лучшем случае может лишь отнимать сделанные деньги, да и от этого не бывает много толку, как мы опять-таки, к нашему прискорбию, знаем по опыту с французскими миллиардами». (Речь идет о французских репарациях во франко-прусской войне 1871 года. Но мы, которые старше и опытнее Энгельса на целое столетие, знаем это, к нашему прискорбию, и по более современным и более трагичным примерам.)

Энгельс объясняет, что если логически следовать за Дюрингом, то «наемный труд может быть понят только как смягченная форма людоедства, которое, как в настоящее время установлено, везде было первоначальным способом использования побежденных врагов». Энгельс объясняет Дюрингу, что «рост производительных сил, расширение обмена, развитие государства и права, создание искусства и науки – все это было возможно лишь при помощи усиленного разделения труда между массой, занятой простым физическим трудом, и немногими привилегированными, которые руководят работами, занимаются торговлей, государственными делами, а позднее также искусством и наукой». И, наконец, в который раз, указывая на аргумент Дюринга, будто «политический строй является решающей причиной хозяйственного положения», Энгельс прямо предостерегает от заблуждения, «что при помощи «первичного фактора», «непосредственного политического насилия» можно переделывать «факторы второго порядка», то есть хозяйственное положение и его неотвратимое развитие; что можно, следовательно, выстрелами из крупповских пушек и маузеровских ружей стереть с лица земли экономические результаты паровой машины и всех приводимых ею в движение современных машин, стереть с лица земли результаты мировой торговли и развития современных банков и кредита».

Какие цели преследует Энгельс? Он хочет включить социализм в общий ход развития человечества, сделать его более передовой экономической ступенью по сравнению с капитализмом, как капитализм был более передовой экономической ступенью по сравнению с феодализмом. Что утверждает Дюринг? Он отбрасывает все поступательное научное экономическое развитие и утверждает социализм не согласно экономическим законам, а согласно морали, им самим установленной. Лозунг Дюринга «грабь награбленное» становится практическим лозунгом масс в обеих социалистических революциях XX века: русской и немецкой – с той разницей, что в русской соблюдается классовый подход, а в немецкой – расовый подход. Несколько ниже, когда мы будем разбирать положительные идеалы социалистической экономики расового социалиста Дюринга, то убедимся, что по сути это сводится к одному и тому же… Для того чтоб лозунг «Грабь награбленное» имел хотя бы какую-нибудь, пусть псевдонаучную основу, Дюринг перетаскивает богатство из экономической области в моральную. Прудоновскому лозунгу «собственность есть кража» он придает современные практические черты. По Дюрингу, богатство как господство над вещами – хорошая сторона, но богатство как господство над людьми, то есть распределение богатства, – дурная сторона. Далее Дюринг дает вполне законченный принцип будущей социалистической экономики: к а п и т а л и с т и ч е с к и й с п о с о б п р о и з в о д с т в а п р и с о ц и а л и с т и ч е с к о м с п о с о б е р а с п р е д е л е н и я.

Энгельс называет это бессмыслицей, и как экономист он прав, ибо существует внутренняя связь между производством и распределением. Социалистический способ распределения и упразднения рынка труда и капитала возможен, лишь когда победит социалистический способ производства. (Добавим от себя – если он победит.) То есть когда будет устранен принцип разделения труда. «Настанет время, когда не будет ни тачечников, ни архитекторов по профессии и когда человек, который в течение получаса давал указания как архитектор, будет затем в течение некоторого времени толкать тачку, пока не явится опять необходимость в его деятельности как архитектора». Это и есть, по Энгельсу, социалистический способ производства. Дюринг в такого архитектора-тачечника не верит. Мы тоже, как бы мало нам ни был симпатичен Дюринг, становимся здесь на его сторону в полемике с Энгельсом. Во всяком случае, это проблема отдаленного будущего. Пока современная экономика идет по пути еще большей специализации и разделения труда. Но мы уже условились, что в Энгельсе нам, как во всяком диалектике, важны не его конечные выводы, а процесс его мышления. Политическое насилие над экономикой, по сути, позволяет Дюрингу осуществить свой практический социализм, используя капиталистическую экономику, то есть задолго до того, как в недрах капитализма созреют социалистические производственные отношения.

– Но это не социализм, – заявляет Энгельс, – у вас капиталистический способ производства, основанный на разделении труда… Где та экономическая сила, которая позволит вам перейти к социалистическому способу распределения?

– Человек со шпагой, – отвечает Дюринг.

На это Энгельс замечает: «Как только люди со шпагой пытались фабриковать «распределительную стоимость», они пожинали лишь расстройство в делах и денежные потери… Если шпага обладает той волшебной экономической силой, какую ей приписывает г-н Дюринг, то почему же ни одно правительство не могло добиться того, чтоб принудительными мерами надолго присвоить плохим деньгам «распределительную стоимость» хороших или придать ассигнациям стоимость золота? Да и где та шпага, которая командует на мировом рынке?»

Произнося свои веские и точные экономические тирады, Энгельс в тот момент словно забывает, к кому он обращается. Он забывает, что для расового социалиста Дюринга, по его собственному определению, «политическая группировка существует ради нее самой», а не «ради экономических проблем в целях насыщения желудка». (Разумеется, здесь имеется в виду чужой желудок.)

По Дюрингу, ось, вокруг которой движется вся экономика, политика и юриспруденция, – это насилие и труд. Т р у д п р о и з в о д и т, н а с и л и е р а с п р е д е л я е т.

Этим, как пишет Энгельс и цитирует литературный оборот самого Дюринга, «“говоря человеческим и немецким языком” и исчерпывается до конца вся экономическая мудрость г-на Дюринга».