Павел Кузьменко - Самые скандальные треугольники русской истории
О Поликсене Соловьевой следует сказать, что это заметная девушка в русской литературе. Дочь великого историка Сергея Соловьева и, соответственно, сестра философа Владимира Соловьева – гуру русского символизма, Поликсена тоже не была чужда литературе. Она писала стихи и занималась переводами, впервые перевела на русский «Алису в Стране чудес». Естественным путем попав в круг выдающихся поэтов, она какое-то время старалась чего-то достичь. Но ее слабенькие стихи никто не брался оценивать. Во-первых, из уважения к брату, во-вторых, из-за боязни расстроить барышню. Она отличалась патологической стеснительностью, мнительностью, плаксивостью. Только Блок однажды написал комплиментарную рецензию, но девушка ей не поверила, трезво оценивая свое творчество.
Зато с женщинами Поликсена чувствовала себя гораздо увереннее. Отбила у профессора Манассеина жену Анастасию и прожила с ней до самой смерти как честный человек. Даже совместно издавала детский журнал.
Так что, ставя точный диагноз, можно утверждать, что и лесбиянкой Зинаиду Николаевну назвать затруднительно. Видимо, она сама себя относила к какому-то особому полу, не промежуточному, но особому, «гиппиусовскому», была довольна, пребывая в нем, и отнюдь не стремилась к увеличению его представителей. Один недоброжелатель как-то послал Мережковскому обидное письмо «Отомстила тебе Афродита, послав жену гермафродита». Наверное, супруги посмеялись – какой же примитив! Что он понимает?
Гиппиус обожала дразнить и раздражать – мужчин, женщин, коллег, читателей и вообще общество. Отличная сублимация искаженного гендерного чувства. Носила мужскую одежду, что, как известно, на симпатичных, стройных женщинах выглядит весьма сексуально. Зинаида до старости сохранила худобу и стройность. При своей близорукости она пользовалась не очками, а старомодной лорнеткой. Ее излюбленный прием во время знакомства с новым человеком бесцеремонно разглядывать его в упор через лорнетку, как при врачебном осмотре, действовал безотказно, вызывая в предмете изучения либо смущение, либо сдержанное бешенство. Любила она назначить визит какому-нибудь молодому литератору и принять его, лежа в ванной в мыльной пене.
Андрей Белый, многолетний друг Мережковских, оставил почти поэтическое описание Зинаиды Гиппиус: «Тут зажмурил глаза; из качалки – сверкало; 3. Гиппиус, точно оса в человеческий рост… ком вспученных красных волос (коль распустит – до пят) укрывал очень маленькое и кривое какое-то личико; пудра и блеск от лорнетки, в которую вставился зеленоватый глаз; перебирала граненые бусы, уставясь в меня, пятя пламень губы, осыпаяся пудрою; с лобика, точно сияющий глаз, свисал камень: на черной подвеске; с безгрудой груди тарахтел черный крест; и ударила блесками пряжка с ботиночки; нога на ногу; шлейф белого платья в обтяжку закинула; прелесть ее костяного, безбокого остова напоминала причастницу, ловко пленяющую сатану».
...Эпатаж Гиппиус включал в себя и любовь к розыгрышам, как правило, не добродушным. Однажды на день рождения мужа она сделала ему необычный подарок – предложила два своих стихотворения опубликовать под его именем. Он так и поступил, включив их в свой сборник. А через некоторое время вышел сборник стихов Зинаиды Гиппиус, в котором присутствовали оба этих стихотворения. Никто почему-то не заметил. А тот, кто заметил, посчитал, что эти муж и жена уж точно одна сатана.
Зинаида Гиппиус обладала удивительной способностью подделывать любой почерк, что при ее оживленнейшей переписке помогало вводить людей в заблуждение и получать удовольствие от их реакции. Например, в молодости она иногда заваливала Мережковского письмами от поклонниц, написанных разным стилем и почерком. Могла написать ответное письмо адресату его же почерком.
Она, конечно, любила своего небом данного мужа Дмитрия Сергеевича, щадила вовлекать в свои игры, хоть он всегда был под рукой. Да он и не очень увлекался. С юности Мережковский сформировал себе образ кабинетного мыслителя и писателя, книжника, мало знакомого с прелестями и мерзостями жизни. Достоевский навсегда испугал его предложением пострадать. Он и не страдал, вообще отрешившись от чувств, оставив эту область своей супруге. Все отмечали Мережковского как превосходного оратора, полемиста, говоруна. У него была уникальная память, позволявшая в беседе сыпать пространными и точными цитатами из Священного Писания, античных философов, русской и иностранной литературы. Некоторые отмечали, что, к сожалению, Мережковский говорит лучше, чем пишет.
...Секретарь Гиппиус вспоминал: «Она очень женственна, он – мужественен, но в плане творческом, метафизическом роли перевернуты. Оплодотворяет она, вынашивает, рожает он. Она – семя, он – почва».
Отсутствующие сексуальные отношения супруги заменили духовными и литературными. Причем мужское, активное, ищущее начало здесь принадлежало скорее Зинаиде, чем Дмитрию. Она сама вспоминала в конце жизни, это отмечали и знакомые, что генератором идей с созданием религиозных обществ, с определением их теоретических основ зачастую выступала Гиппиус, а Мережковский уже подхватывал инициативу, «рожал» идеи.
В жизни так бывает, что оказываются довольно устойчивыми семейные пары, устроенные наоборот. Где жены больше зарабатывают, делают успешную карьеру, а мужья довольствуются малым. В конце концов, у раскрученных звезд кино и эстрады зачастую в мужьях оказываются посредственности. В лучшем случае – воротилы теневого бизнеса. У Мережковских было то же самое, только на высокой духовной основе.
Супруги Мережковские вели активнейший образ жизни. Входили в редколлегии разных журналов, посещали всевозможные литературные и научные собрания, являлись регулярными посетителями литературных салонов, что было тогда в моде, и принимали такой салон у себя дома. Неделя любителя подобных мероприятий в Петербурге могла быть расписана так, что только успевай. Во вторник традиционное сборище в журнале «Мир искусств», в среду все собираются читать и обсуждать стихи у Вячеслава Иванова, в четверг у Мережковских, в пятницу у Николая Минского, в воскресенье приходится делать выбор между философом Василием Розановым и писателем Федором Сологубом. Потому что у обоих в одно и то же время.
У Гиппиус и Мережковского при такой активности, включавшей и переписку, были сотни знакомых в столице, других городах России, за рубежом. Но при этом у них почти не было друзей. Дружба ведь предполагает какую-то искренность, сердечность. Эпатаж Гиппиус, равнодушие Мережковского порождали холодность. Многие оставили воспоминания, что общение с этой четой вызывало неприятные чувства. Чехов сознательно избегал встреч с ними, хотя Мережковский неоднократно его об этом просил. В 1904 году Лев Толстой, живой классик России, заинтересовался богоискательскими идеями Мережковского и пригласил супругов к себе в Ясную Поляну. Недолгая беседа закончилась скандалом, Зинаида позволила себе наорать на Льва Николаевича, не согласившись с ним в чем-то. Больше Толстой их к себе не приглашал.
Там, где не было дружбы, появилась неестественная любовь. Все началось с большой религиозности Д. С. Мережковского, которая в итоге не особенно захватила Гиппиус, но оказалась главным фактором в ее великой игре.
В начале 90-х Мережковским был задуман цикл исторических романов, которые должны были отразить значение влияния христианства и образа Христа на историю цивилизации. Сбор материалов для литературной задумки, а также необходимость лечения Зинаиды от рецидивов туберкулеза стали причиной большого заграничного путешествия супругов в 1891 году. На деньги Мережковского-старшего они посетили Австрию, Италию, Францию, Швейцарию.
Вернувшись, они поселились на даче, в имении родственников Зинаиды Николаевны Глубокое под Вышним Волочком. Там Мережковский довольно быстро написал роман «Гибель богов. Юлиан Отступник» о римском императоре IV века, который после победы христианства вдруг вздумал вернуться к язычеству. Писателю не было еще тридцати лет, но он считал себя уже вполне сложившимся мастером, которого нечему учить и у которого нечего править. И когда редактор «Северного вестника» Аким Волынский в 1892 году заявил, что литературное произведение, в котором герой, выступая перед войском незадолго до начала битвы, произносит монолог на пять страниц с изложением философского базиса своей идеологии, это не исторический роман, а опера на исторический сюжет. Правда, в оперных ариях поют все больше о любви. И, кстати говоря, кроме «Северного вестника» никто историософский роман Мережковского больше не хотел печатать. Автор спорил с редактором, ссорился. Только когда Зинаида Гиппиус и Аким Волынский стали как бы любовниками, в шести номерах «Северного вестника» за 1895 год «Юлиан Отступник» был опубликован.
