Леонид Млечин - Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина

Хрущев вспоминает: однажды члены политбюро обедали у Сталина и дообедались до такой степени, что Андрей Александрович уже не мог идти. Он хотел, как это раньше случалось, заночевать у Сталина. Вождь его не оставил, сказал:

— У вас есть своя квартира.

И буквально выпроводил его. У Жданова было слабое сердце, а он сильно пил. Поэтому он ушел из жизни раньше, чем Сталин устроил «ленинградское дело».

Уничтожение ленинградских партийных работников — это было самое крупное послевоенное дело. Причем на сей раз Сталин расправлялся не с теми, кто когда-то работал с Троцким или Зиновьевым (они уже почти все были уничтожены), а с собственными ставленниками.

Ленинградское руководство обвинили в том, что оно проводит вредительско-подрывную работу, не желая подчиняться Центральному комитету. Говорили, что питерцы хотели создать компартию России и сделать столицей Ленинград.

По «ленинградскому делу» шестерых видных партийных работников, начиная с Кузнецова и Вознесенского, расстреляли. В общей сложности арестовали около трехсот человек, многие уже давно работали в других городах, но брали всех заметных ленинградцев. Взамен арестованных прислали людей из других городов. Уцелел только будущий глава правительства Алексей Николаевич Косыгин. В последнюю минуту Сталин его помиловал.

Уничтожение ленинградских партработников вовсе не было результатом конкурентной борьбы внутри аппарата, хотя многие наверняка радовались, что освободились высокие кресла. Акция была показательной, чтобы все видели: наказали целую ленинградскую партийную организацию! Это впечатляло.

Массовые репрессии ленинградских партработников были сигналом всей стране: никакой самостоятельности! По каждому поводу просить разрешения у ЦК, а то будет как в Ленинграде. Почему в жертву были принесены именно ленинградцы? Сталин им по-прежнему не доверял.

Через два месяца после смерти Сталина, в мае 1953 года, ленинградцы собирались отпраздновать 250-летие города. Нужна была санкция начальства. Тогдашний первый секретарь Ленинградского обкома Василий Михайлович Андрианов отправил в ЦК записку с просьбой разрешить отпраздновать юбилей города. Ему ответили, что в настоящий момент это нецелесообразно. В руководстве страны шла борьба за власть, и членам президиума ЦК некогда было заниматься ленинградскими делами.

Только через три года обком рискнул вновь обратиться в ЦК с той же просьбой. На сей раз в Москве к обращению отнеслись более благосклонно. Разрешили. Дату праздника определили в Москве. Решили отправить в город на Неве членов президиума ЦК, но именно в тот день, когда собирались определить состав делегации, Молотов, Маленков и другие решили свергнуть Хрущева. Не повезло ленинградцам: разгорелась ожесточенная политическая схватка, и вопрос о праздновании опять отложили. Недавняя столица превратилась в город с провинциальной судьбой.

Хозяином Ленинграда Хрущев сделал Фрола Романовича Козлова, которого прислали в город после массовой чистки 1949 года. Козлов был грубым и упрямым человеком с нешироким кругозором.

Однажды в Ленинград привезли главу Монголии Юмжагийна Цеденбала. Козлов устроил прием. Произносились тост за тостом.

Поскольку присутствовало командование Балтийского флота, Це-денбал поднял тост за советский военно-морской флот. Тогда Фрол Козлов встал и провозгласил ответный тост — за военно-морской флот Монголии. Цеденбал с трудом сдержал смех: в Монголии нет ни моря, ни крупных озер, нет, разумеется, и военно-морского флота.

Козлов так понравился Хрущеву, что Никита Сергеевич взял его в Москву, сделал сначала своим первым замом в правительстве, а потом фактически вторым секретарем ЦК.

Вместо себя Козлов оставил в городе Ивана Васильевича Спиридонова, которого тоже призвали на руководящую работу после «ленинградского дела». Спиридонов Хрущеву не понравился, и в Ленинграде появился новый хозяин — Василий Сергеевич Толстиков. А он уже не понравился Брежневу, который отправил Толстикова послом в Китай, а в Ленинграде поставил Романова.

До появления Горбачева Григорий Васильевич Романов был самым молодым членом политбюро. Остальные были минимум на десять лет старше и давно пересекли пенсионный рубеж. И хотя бы в силу возраста перед Романовым открывались известные перспективы. Именно поэтому он не вызывал теплых чувств у товарищей по политбюро. Тем более, что был период, когда Леонид Ильич стал особо отличать Романова и кому-то даже намекнул, что прочит Григория Васильевича себе в преемники.

Романова поддерживал и глава правительства Косыгин, хотя обычно они с Брежневым расходились в оценках. Алексей Николаевич откровенно говорил иностранцам:

— Имейте в виду, что основной фигурой в будущей политической жизни Советского Союза будет Григорий Васильевич Романов.

Юрий Андропов, став генеральным, перевел Романова в Москву, сделал его секретарем ЦК по военно-промышленному комплексу. С появлением Романова в руководстве партией возник еще один человек, который со временем мог претендовать на первые роли. Тем более он представлял крупную партийную организацию и был специалистом в промышленной сфере, а не в сельской, как Горбачев.

Перевод в Москву оказался для Романова роковым. Москвичи встретили его настороженно. Косыгин к тому времени уже ушел в мир иной. Других влиятельных выходцев из Ленинграда в ЦК и в правительстве не было. Не очень-то брали в Москву из Ленинграда. Возможно, все еще аукалось «ленинградское дело».

Романов оказался в полной изоляции — без своей команды и без поддержки. Поэтому Горбачев легко смог с ним расстаться. Никто за Романова не вступился. Когда Михаил Сергеевич стал генеральным, Романов не проработал и двух месяцев. Причем Григория Васильевича отправили на пенсию, даже не предложив ему какой-то должности, хотя бы посольской.

Еще одним последствием «ленинградского дела» и других чисток стала особая идеологическая атмосфера в Питере. Жданов, Козлов, Романов установили в городе жесткий идеологический контроль, которого даже в Москве не было.

Всякое свободное слово было под запретом. Запрещалось то, что в Москве бы разрешили. Соответственно, либеральная ленинградская интеллигенция питерскую власть ненавидела и презирала. Аркадий Райкин вынужден был бежать из Ленинграда в Москву вместе со своим театром. Но в перестроечные годы ленинградские партийные кадры оказались в самом жалком положении и терпели одно поражение за другим.

Самым видным ленинградцем тех лет был Анатолий Александрович Собчак. Собчака прочили и на пост главы правительства, и вице-президента. Вице-президентом он точно был бы хорошим. Казалось, что он может стать и президентом.

Наверное, поэтому в окружении Ельцина Собчака возненавидели, и началась настоящая травля питерского лидера. Собчак проиграл в 1996 году выборы, против· него возбудили уголовное дело, хотели посадить. Потом дело закрыли. Но здоровье Собчака было подорвано, он даже не успел увидеть, как его бывший помощник стал главой государства и как новая питерская команда высадилась в Москве.

Первый заметный десант питерских кадров пришелся на время формирования правительства Егора Гайдара. Он сам пригласил Анатолия Чубайса и других людей, которые вот уже десять лет играют ключевую роль в экономической жизни страны. Это поколение питерцев оказалось более сплоченной командой. Они друг друга поддерживали, благодаря этому Путин появился в Москве. Наверное, собственный опыт укрепил его в мысли, что питерские должны помогать друг другу.

Желание питерской команды что-то сделать для родного города, дать ему денег, чтобы он обновлялся так же, как Москва, понятно. Объяснимо и желание питерских занять более заметные позиции в столице, где так скептически относились к Ленинград- . ским руководящим кадрам.

Главное, чтобы это соперничество и противостояние двух столиц больше не носило политического характера. Словом, чтобы не было больше ни «ленинградских дел», ни «московских процессов».

Часть восьмая. ПОБЕДЫ И ПОРАЖЕНИЯ

Глава 25. ГИБЕЛЬ «КУРСКА»

Трагедия атомной подлодки «Курск» стала первым серьезным испытанием для Путина, который в те дни отдыхал на юге и не понял, что должен немедленно прервать свой отпуск.

Его сотрудники потом пытались оправдать президента, говорили, что ему незачем было лететь в Североморск, где находится штаб флота, его присутствие не ускорило бы ход спасательных работ. Никто и не призывал президента лично возглавить спасательные работы. Но может ли глава государства наслаждаться ласковым южным солнцем, когда страна переживает такую трагедию? Разве не обязан президент — хотя бы внешне — разделить эту боль со своими согражданами?