Публикации на портале Rara Avis 2018-2019 - Владимир Сергеевич Березин
Она медленно, с усмешкой, отвечает ему, что никогда не забудет этого разговора.
Потом русская авантюристка спросит капитана, не считает ли он её сумасшедшей. Тот ответит, что не подумает так, что бы она ему не приказала.
В награду она назначит его командором ещё несуществующего ордена божественной Зои.
«Не знаю, Янсен, не знаю, — проговорила она, касаясь другой рукой его затылка, — иногда мне начинает казаться, что счастье — только в погоне за счастьем… И ещё — в воспоминаниях… Но это в минуты усталости… Когда-нибудь я вернусь к вам, Янсен… Я знаю, вы будете ждать меня терпеливо… Вспомните… Средиземное море, лазурный день, когда я посвятила вас в командоры ордена «Божественной Зои»… (Она засмеялась и сжала пальцами его затылок.) А если не вернусь, Янсен, то мечта и тоска по мне — разве это не счастье? Я вышвырнула, как грязные перчатки, миллиарды Роллинга, потому что все равно они не спасли бы меня от старости, от увядания… Я побежала за нищим Гариным. У меня закружилась голова от сумасшедшей мечты. Но любила я его одну только ночь… С той ночи я не могу больше любить, как вы этого хотите. Милый, милый Янсен, что же мне делать с собой? Я должна лететь в эту головокружительную фантазию, покуда не остановится сердце… (Он поднялся со стула, она вдруг ухватилась за его руку.) Я знаю — один человек на свете любит меня. Вы, вы, Янсен. Разве я могу поручиться, что вдруг не прибегу к вам, скажу: «Янсен, спасите меня от меня самой».
Гладя голову своего Янсена, она шепчет: «Ах, друг мой, никто не знает, что Золотой остров — это сон, приснившийся мне однажды в Средиземном море, — я задремала на палубе и увидела выходящие из моря лестницы и дворцы, дворцы — один над другим — уступами, один другого прекраснее… И множество красивых людей, моих людей, моих, понимаете. Нет, я не успокоюсь, покуда не построю приснившийся мне город. Знаю, верный друг мой, вы предлагаете мне себя, капитанский мостик и морскую пустыню взамен моего сумасшедшего бреда. Вы не знаете женщин, Янсен… Мы легкомысленны, мы расточительны…»[49]. Но Янсен убит, как должен быть убит не очень умный и предусмотрительный романтик.
Когда герои «Гиперболоида» оказываются, в конце концов, на необитаемом острове, то единственное, что остаётся ей от прошлого, как раз лестницы и дворцы. Робинзон Крузо спас с разбитого корабля целый материальный мир, зеркало своей цивилизации. Зоя обнаруживает в выброшенных прибоем ящике с утонувшей яхты «пятьдесят экземпляров книги роскошного издания проектов дворцов и увеселительных павильонов на Золотом острове. Там же были законы и устав придворного этикета мадам Ламоль — повелительницы мира… Целыми днями в тени шалаша из пальмовых листьев Зоя перелистывала эту книгу, созданную её ненасытной фантазией. Оставшиеся сорок девять экземпляров, переплетённых в золото и сафьян, Гарин употребил в виде изгороди для защиты от ветра. Гарин и Зоя не разговаривали. Зачем? О чём? Они всю жизнь были одиночками, и вот получили наконец полное, совершенное одиночество. Они сбились в счете дней, перестали их считать. Когда проносились грозы над островом, озерцо наполнялось свежей дождевой водой. Тянулись месяцы, когда с безоблачного неба яростно жгло солнце. Тогда им приходилось пить тухлую воду…
Должно быть, и по нынешний день Гарин и Зоя собирают моллюсков и устриц на этом островке. Наевшись, Зоя садится перелистывать книгу с дивными проектами дворцов, где среди мраморных колоннад и цветов возвышается её прекрасная статуя из мрамора, — Гарин, уткнувшись носом в песок и прикрывшись истлевшим пиджачком, похрапывает, должно быть, тоже переживая во сне разные занимательные истории»[50].
Толстой милосерден в этом финале — милосерден не только к выжившим героям, но по большей части к зрителю. Авантюристы получили по заслугам — пожизненную крепость. Стрекоза пела о дворцах и лестницах, спускающихся к морю, а теперь пусть попляшет на выжженном солнцем острове.
Так же милосерден де Лакло в финале «Опасных связей», когда обезображивает маркизу де Мертей оспой. Дюма милосерден к читателю, потому что над головой Анны де Бейль, называвшейся также леди Кларик, Шарлоттой Баксон, баронессой Шеффилд, леди Винтер, графиней де Ла Фер, свистит меч бетюнского палача, который пришёл не за заработком, а на субботник.
Стрекоза должна умереть.
Зрители и слушатели, будто казаки из рассказа Бабеля «Соль», объясняют, что делать со спекулянткой, обманувшей солдата: «И я действительно признаю, что выбросил эту гражданку на ходу под откос, но она, как очень грубая, посидела, махнула юбками и пошла своей подлой дорожкой. И, увидев эту невредимую женщину, и несказанную Расею вокруг неё, и крестьянские поля без колоса, и поруганных девиц, и товарищей, которые много ездют на фронт, но мало возвращаются, я захотел спрыгнуть с вагона и себе кончить или её кончить. Но казаки имели ко мне сожаление и сказали:
— Ударь её из винта.
И сняв со стенки верного винта, я смыл этот позор с лица трудовой земли и республики»[51].
Но мы знаем, что лишь немногие стрекозы, достигнув известных высот, начинают вынужденные пляски или погибают. Случайность — это как раз необитаемый остров и пятьдесят томов в сафьяне и золоте. Смертность велика именно на подходах. А вот женщина, продававшая себя за пятьсот инфляционных франков, зубами прогрызшая и грудью проложившая себе дорогу, редко оказывается в одной набедренной повязке.
Нет, обыватель-муравей радостно узнаёт какую-нибудь новость про наркотики, смертельную болезнь или автомобильную катастрофу, которые сшибают стрекоз на землю.
Но чаще всего они доживают свою жизнь в ветшающих дворцах, посреди садов.
Разве приедет какой рачительный инженер, ставший предпринимателем и предложит вырубить сад под строительство коттеджного посёлка.
Всюду жизнь, как на картине художника Ярошенко.
26.02.2018
Жизнь Пьеро[52] (о фильме Алексея Германа-младшего «Довлатов»)
Сходил посмотреть фильм «Довлатов».
Выяснил, что, во всяком случае, кинематографисты более сытый и ухоженный народ, чем писатели. Ну как выяснил? Ещё раз утвердился в таком суждении. Это важно в свете того, что фильм режиссёра Германа-мл. — фильм богатый, да такой, к которому
