Маргарет Тэтчер - Великая. История «железной» Маргарет

В здании школы каждый кандидат был размещен в отдельной комнате с небольшой группой болельщиков, где можно было перекусить и где был доступ к чуду современной политической жизни телевизору. Кампания 1959 г. была первой, в которой телевидение играло серьезную роль. Я убивала время, глядя, как растут горы избирательных бюллетеней на длинных столах в центре зала, и возвращалась в свою комнату, чтобы узнать результаты выборов, проходящих по всей стране.

Примерно в 12:30 ночи мне сказали, что скоро будут оглашены результаты выборов в Финчли, и попросили присоединиться к другим кандидатам на трибуне. Возможно, другой человек был бы более уверен в результатах. Но не я. На протяжении всей моей политической карьеры, благодаря какому-то шестому чувству, а может простому суеверию, я связывала такое поведение с неминуемым несчастьем. Так что, стоя рядом с Дэнисом с застывшей улыбкой на лице, я старалась не показывать, как я себя на самом деле чувствую.

Уполномоченный по выборам начал: «Дикинс, Эрик Петро: тринадцать тысяч четыреста тридцать семь». (Аплодисменты лейбористов.) «Спенс, Генри Айвен: двенадцать тысяч семьсот один». (Аплодисменты либералов.) И, наконец, мы услышали: «Тэтчер, Маргарет Хильда: двадцать девять тысяч шестьсот девяносто семь». Перевес голосов был очевиден: почти на 3500 больше, чем у моего предшественника. Аплодисменты усилились. Я выступила с краткой речью, поблагодарила моих помощников, Дэнис тепло обнял меня, и я сошла с трибуны членом парламента от Финчли.

Однажды, вскоре после того, как я была отобрана кандидатом в члены парламента от Финчли, я неосмотрительно сказала близнецам, что, когда я пройду в парламент, они смогут попить чай на террасе Палаты общин. С тех пор регулярно звучал жалобный вопрос: «Ты уже прошла, мамочка? Это все так долго». Мне тоже казалось, что это было так долго. Но теперь я знала, что скоро займу свое место на обитой зеленой кожей скамье в Палате общин. Это был первый шаг.

Глава 4

Внешний круг

Перевод Резницкая Т.В.

К этому времени моя семья с комфортом разместилась в отдельном доме в Фарнборо. Мы решили купить «Дормерс», дом с мансардой, рекламу которого увидели в «Кантри лайф», после того как освобождение аренды от государственного контроля могло увеличить наши издержки на съем квартиры в Свон Корт. К тому же мы считали, что детям нужен сад для игр.

Сад размером в полтора акра был сильно запущен, и я с радостью взялась приводить его в порядок. Когда мои родители наконец переехали в дом с садом, я уже не жила дома. Так что сад в «Дормерс» стал моей первой реальной возможностью надеть толстые садовые перчатки. Я обрезала кусты ежевики, привозила тачки лиственного перегноя из ближайшего леса, разбивала клумбы. Берти Блатч, председатель моего избирательного округа, оказался еще и садоводом: но, хотя он давал мне советы, мои розы никогда не были похожи на его.

Для близнецов «Дормерс» стал седьмым небом. У них появились свой собственный сад, возможность играть с детьми соседей и гулять в лесу – не в одиночестве, конечно. Дом был частью имения, вокруг не было транспорта и место было безопасным для детей. Ужасную перспективу упасть в пруд я сразу же исключила, засыпав его землей и превратив в розовую клумбу.

Мои парламентские обязанности означали, что я не всегда могу вернуться домой к тому времени, когда близнецам пора ложиться спать, поэтому я настаивала на том, чтобы вся семья собиралась за завтраком. Возможность общения нам обеспечивали парламентские каникулы и длинные парламентские выходные. Я чрезвычайно благодарна Барбаре, занимавшейся с моими детьми до тех пор, пока она не вышла замуж за местного садовода, и Эбби, сменившей Барбару, которая тоже стала близким другом нашей семьи. Они следили за детьми, но каждый вечер я звонила из парламента домой около шести часов, чтобы узнать, все ли хорошо, и дать детям возможность рассказать обо всем, что было важным для них.

Выходные давали возможность заняться домом и обычно посвятить себя большой выпечке, точно так, как мы это делали дома в Грэнтеме. В летние месяцы Дэнис и я работали, а дети играли в саду. Но по субботам в сезон рэгби Дэнис обычно судействовал или смотрел матч, об этом мы договорились с первых дней нашего брака. Иногда, когда он судействовал на важном матче, я сопровождала его. По воскресеньям мы брали близнецов на службу в приходскую церковь Фарнборо. Дэнис был англиканцем, и мы оба считали, что детей будет сбивать с толку, если мы будем ходить в разные церкви. Тот факт, что местная церковь относилась к «низкой церкви»{ Направление в англиканской церкви, отличается отказом от внешней обрядности. (Прим. ред.)}, облегчил для меня, методистки, переход в другую церковь. Ведь основатель методизма Джон Уэсли считал себя членом англиканской церкви вплоть до дня своей смерти. Я не чувствовала, что перешагнула какой-то важный теологический рубеж.

Уик-энды, как и семейные отпуска, были для меня бесценным отдохновением. Мы на месяц снимали дом на побережье в Сассексе прямо возле пляжа, рядом всегда оказывались другие семьи с маленькими детьми. Позднее мы регулярно ездили в семейный отель в Сивью на острове Уайт. Переправа через канал Солент казалась детям огромным приключением. На пути к побережью в машине мы всегда проезжали место под названием «Четыре Марка». Я никогда не могла ответить Марку на вопрос, кто эти четверо были. Не могла я придумать и убедительного ответа для Кэрол, которая полагала, что это несправедливо, что должно быть и место под названием «Четыре Кэрол».

Трудно сказать, когда ты больше беспокоишься о своих детях: когда они рядом или когда далеко. Я хотела, чтобы дети были дома, пока были маленькими, но, к несчастью, близлежащая школа, в которую ходил Марк, закрылась в 1961 году, и Дэнис убедил меня, что лучше будет, если он поступит в Белмонтскую подготовительную школу-пансион. Белмонт был как раз на границе с Финчли, так что я могла водить его обедать. Кроме того, он был не слишком далеко в случае экстренных ситуаций. Но, чтобы не отставать, Кэрол решила, что тоже хочет учиться в пансионе. Дом казался пустым без детей.

К тому моменту в моей жизни образовалась еще одна пустота, которую невозможно было восполнить, это была потеря мамы, умершей в 1960 году. Она была краеугольным камнем семейной стабильности: управляла домашним хозяйством, помогала справляться с магазином, поддерживала моего отца в его общественной деятельности и, как жена мэра, вела огромную благотворительную работу в церкви. Как все люди, живущие ради других, она обеспечила успехи мужа и дочерей. Ее жизнь не была легкой. Хотя в поздние годы я много говорила о политическом влиянии, оказанном на меня отцом, именно от мамы я унаследовала способность самоорганизации многих обязанностей активной жизни. Ее смерть стала огромным шоком, хотя она и не была неожиданностью. После похорон мамы отец на некоторое время остановился в «Дормерс». В тот вечер, когда я отогнула уголок покрывала на его постели, на подушке лежала записка от Марка: «Дорогой дедушка, мне жаль, что бабушка умерла». У меня чуть не разорвалось сердце.

Я была очень рада, что и отец, и мама видели, как их дочь входит в Вестминстерский дворец в качестве члена парламента. Буквально «видели», потому что в прессе были опубликованы мои фотографии в новой шляпке на пути к зданию парламента. Мой первый контакт с Консервативной партией в парламенте состоялся за день до его открытия, когда я приняла участие в заседании «Комитета 1922 года», комитета, в который входят все консерваторы – члены парламента при обсуждении вопроса о спикере палаты. Я мало кого знала из нескольких сотен лиц, набившихся в шумный накуренный зал заседания комитета, но сразу же почувствовала себя дома.

Все в те дни были чрезвычайно добры. «Главный кнут», организатор парламентской фракции, объяснял новым членам правила парламента и кнут-систему. Старожилы дали мне дельные советы о том, как работать с корреспонденцией. Еще они сказали мне, что не следует концентрироваться на масштабных вопросах типа внешней политики или финансов, но надо найти одну или две темы, благодаря которым меня могут заметить.

Еще одним хорошим практическим советом было найти себе «пару», которую я вскоре нашла в лице Чарли Пэннела, лейбориста, прошедшего в парламент от Лидс Вест{ Парное голосование это неформальное соглашение, при котором члены парламента из соперничающих партий воздерживаются от голосования, когда один из них не присутствует в Палате общин. Это соглашение обычно не применяется к голосованию по критически важным вопросам. (Прим. ред.)}. Я познакомилась с ним несколько лет назад, когда он жил в Эрите, в моем прежнем округе Дартфорде. Он был как раз тем типом добродушного, порядочного лейбориста, который мне нравился.