Эксперт Эксперт - Эксперт № 35 (2013)
Именно разрушительный характер предлагаемых изменений, покушение на академические принципы и свободы вызвало такую обостренную реакцию научного сообщества. Я должен сказать, что эта реакция была для многих неожиданной. Для меня тоже. Потому что Академия наук — это собрание творческих людей, людей со своей индивидуальностью, своими характерами, часто очень непростыми. Но фактически все, кроме, может быть, нескольких холуйствующих персонажей, выступили против этой реформы именно в таком предложенном чиновниками разрушительном виде.
— Давайте несколько расширим рамки нашего обсуждения. Все говорят, что задача академии — проведение фундаментальных исследований. Это, конечно, так. Однако фундаментальные исследования, как мы видим на примере других стран, могут осуществляться и в национальных лабораториях, и в университетах, и даже в частных компаниях. Но есть одна функция, которая принципиально важна, — это функция прогностическая и экспертная в сфере научно- технической политики. Может ли академия ее выполнять? И кто, кроме академии, может ее выполнять в современной России?
— Я убежден, что Академия наук — это наиболее подходящая в сегодняшней России с ее нынешними реалиями научная организация для выполнения этих функций. Почему? Потому что она основана на самоуправлении и независима от вненаучного влияния. Но как только вы подчините Академию наук не ученым, а чиновникам, вы лишитесь независимой экспертизы. Чиновник продавит любое решение. Чиновник есть чиновник.
Но если вы меня спросите, как лучше организовать исследования или разработки в прикладной науке, то я вам скажу, что Академия наук для этого приспособлена хуже, чем прикладные институты. Когда нужно к определенному сроку сделать какое-то железо, провести испытания, вовремя поставить ракету на стартовый стол в Байконуре, тут должна быть очень жесткая административная вертикаль.
Другое дело, что академия — это не башня из слоновой кости, мы тоже проводим прикладные исследования. Проблема в том, как соблюсти разумные пропорции между прикладными и фундаментальными исследованиями.
За последние двадцать лет произошло сильное разрушение прикладной науки. В советское время Академия наук составляла десятую часть всего научно-технического комплекса. Девяносто процентов — это система прикладных НИИ, КБ, которые управлялись соответствующими министерствами. Именно прикладные НИИ несли ответственность за научно-технический прогресс в каждой конкретной отрасли. И когда министр какой-нибудь отрасли отчитывался за свою работу, у него в отчете была позиция, где надо было указать, как у него дела с наукой, сколько денег выделено, какие результаты получены и так далее. Сегодня у нас совсем другая ситуация. Большинства прежних министерств нет. Соответственно, развалились многие прикладные НИИ. Они либо приватизированы, либо сменили профиль, либо просто исчезли. А их было около пяти с половиной тысяч. Они работали в спарке с академией и выполняли очень важную функцию доведения разработок до действующего железа. Это очень тяжелая работа: проектирование, изготовление, подбор материалов, испытания, стандарты и многое другое.
— В каком- то смысле это б о́ льшая часть пути.
— Она и составляет эти самые девяносто процентов. И сегодня мы этой части почти лишились. Важно, что остались государственные научные центры. Их надо поддерживать, потому что они находятся в более тяжелом положении, чем Академия наук. Сегодня общественное мнение при обсуждении проблем науки сфокусировано на Академии наук. Просто потому, что, грубо говоря, от других мало что осталось.
— Каким вы видите решение этой проблемы? Ведь кто- то должен собирать картину в целом. Кто- то должен прогнозировать научно- технический прогресс и отслеживать его на всех стадиях.
— Совершенно верно. Это должен делать государственный комитет по науке и технике. Что и было раньше. В управленческой иерархии Советского Союза и ранней России государственный комитет стоял над министерствами. Тогда было четыре государственных комитета. Один из них — Государственный комитет по науке и технике, ГКНТ, — отвечал за всю науку и осуществлял ее координацию. Я был председателем ГКНТ. Я могу сказать, что это очень тяжелая и очень ответственная работа, цель которой исключить дублирование в разных секторах, координировать масштабные, разноплановые работы, разрабатывать перспективы развития и контролировать реализацию планов научно-технического развития в прикладном секторе науки, включая оборонный. Его работой сейчас почти никто не занимается. Сейчас Министерство науки занимается Академией наук и высшей школой, а ведь главное, как я считаю, в другом.
Система академических свобод отработана веками. Она была принята еще в университетах средневековой Европы. Как показывает опыт, если чиновники вмешиваются в процесс управления наукой, наука гибнет
Фото: Олег Сердечников
— Получается, что на этих самых девяноста процентах расстояния от научной идеи до ее реализации в промышленности и на рынке системной политики просто нет. Никто в целом картину не видит? Могла бы академия помочь здесь именно как институт?
— Конечно, Академия наук здесь может быть очень полезна. Но одни мы этого сделать не можем. Надо дружно работать с органами исполнительной власти, министерствами, ведомствами, бизнесом, для которых это стало очень трудной задачей. Раньше была директивная система: я ставлю вам задачу, даю ресурсы и определяю сроки. А вы обязаны выполнить. Сегодня — рынок. Приказать нельзя. Управление экономическое. Оно, с одной стороны, более эффективно. Но с другой — оно требует значительно больших знаний и большего умения.
— Ощущаете вы спрос со стороны нынешней политической элиты на решение этих вопросов?
— С каждым годом этот спрос, по-моему, растет. Но он все еще недостаточен. К сожалению, очень многие решения и проекты проходят мимо нашей экспертизы. И это, конечно, удивительно, потому что, с моей точки зрения, приносит очень большие потери нашей стране.
Более того, совершаются действия, которые прямо противоречат экспертной роли Академии наук. Например, архитекторы реформы академии, которую мы с вами обсуждаем, утверждают, что цель реформы — сделать Академию наук главным экспертным органом: там профессионалы, там люди всех специальностей, поэтому они способны оценить последствия принимаемых решений с точки зрения науки, экономики, безопасности и тому подобное. Вроде все правильно, но такой важный вопрос, как реформирование самой науки, попытались решить втайне, без нас. Вот ответ на ваш вопрос о востребованности научной экспертизы. Хотя, например, в Америке до двадцати процентов стоимости проекта тратится на стадию экспертизы, оценки. У нас, конечно, этого еще нет.