Виктор Кожемяко - Время борьбы
Вера в праведность и справедливость требует обеспечения собственным твоим делом, каждодневным поведением, твоими поступками. И если высота их, нравственная, духовная, будет близка к идеалу, тебя могут назвать святым, как назвал Островского писатель из Франции.
Островский в жизни и Корчагин в романе задачи стать святыми перед собой не ставят. Напрямую – конечно, нет! Да святые и вообще-то из лексикона, для того времени и тех людей ушедшего в прошлое. А идеал, как известно, в абсолюте недостижим.
Значит, не может быть абсолютной праведности и полной справедливости?
Но стремление, стремление к ним поднимает человека и общество! Не произнося столь высоких слов и даже, возможно, в мыслях их не имея, истинно исповедующий коммунистическую (равно – христианскую) веру делает над собой те усилия, которые его делают лучше, чище, выше.
Чем больше усилия, тем выше подъем. Духовный и нравственный подъем Павла Корчагина и Николая Островского идет от глубоко прочувствованной величайшей несправедливости к саможертвенности в борьбе с этим злом, как к высшему подвигу, каким, собственно, и становится их жизнь.
«Нет больше той любви, как если кто положит свою душу за други своя». Это христианская заповедь.
«Я за этот образ революционера, для которого личное ничто в сравнении с общим». Это говорит Корчагин в романе Островского.
И он, этот герой, как и создавший его писатель, не только так говорит. Они оба живут так! Ну, может, категоричное «ничто» – преувеличение, все-таки в жизни полностью личное от себя не оторвать, да полностью и не надо. Но вот то, что они могли, когда надо, подниматься над личным во имя общего, – это факт. И это стало наиболее убедительным доказательством истинности их веры.
Есть вера для храма и вера для жизни, вера для проповеди и для собственных поступков. Хорошо, когда то и другое совпадает. Но совпадает, как мы знаем, далеко не всегда.
Христос посоветовал богачу, «чтобы иметь жизнь вечную», раздать нищим свое богатство, и это записано в Евангелии. Однако многие ли имеющие богатство и вроде бы верующие в Святую книгу своей вере на деле следуют?
Коммунизм тоже предлагает коммунистам веру, следование которой в жизни невозможно без внутреннего напряжения и без усилий над собой. Заботиться не только о «моем», но и об общем, поступаться, если надо, «моим» и самоограничиваться ради общего – это нелегко. И общество, строившееся по коммунистической вере, требовало от людей определенного нравственного и духовного напряжения. Не потому ли многие возжелали иначе жить, что этого напряжения не хотели? Но к чему приводит «облегчение» духа и совести, мы теперь очень наглядно видим...
Конечно, нынешнее наступление против коммунизма, в какую бы фразеологию ни облекалось, по сути есть прорыв антидуховности и бессовестности. Деньги заменяют всё.
Где же в таком обществе место Николаю Островскому и его книгам?
Да, места им тут нет. Островский забыт. «Как закалялась сталь» не переиздается и в школах не изучается.
Но ведь это особая книга – величайший подвиг человеческого духа!
Вот свидетельство поэта Николая Тихонова во время войны: «Как закалялась сталь» сделалась «своего рода Евангелием... Ее читают и перечитывают во всех ротах и батальонах...»
В записной книжке Зои Космодемьянской – выдержки из «Как закалялась сталь». Эта книга формирует будущую героиню.
Мать Олега Кошевого вспоминала, что книга Островского всегда была у ее сына под рукой. Она стояла так, чтобы в любой момент ее можно было снять с полки, «если потребуется зарядка».
Вот оно! Значит, в книге есть то напряжение, от которого люди духовно заряжались, воспринимая огромную внутреннюю силу, необходимую для преодоления самого невероятного и для свершения, казалось бы, невозможного. Без преувеличения можно сказать, что поколение Великой Отечественной, поколение победителей было воспитано на этой книге.
А особость ее проистекает, кроме всего прочего, из неразрывной соединенности автора и героя.
И книгу Островского – конечно же, художественное произведение талантливого писателя – делает стократ более мощной вот эта реальность судьбы ее героя, в основе которой, мы знаем, не менее драматическая и героическая реальная судьба самого автора.
Да какое там «не менее», если на многих страницах его жизни даже более! И это мы тоже должны знать.
Самый, может быть, пронизывающий эпизод в «Как закалялась сталь» – прокладка комсомольцами железнодорожной ветки от станции Боярка к Киеву, чтобы дать городу дрова. Работа на пределе сил, дожди, а потом и морозы. Леденящий холод. В романе Рита Устинович присыпает Корчагину теплую куртку, а Федор Жухрай дарит валенки, и автор заставляет Павла это принять. А в жизни? Читаю о Боярке у Д. Чернопыжского: «Островский простудился, что называется, капитально. Узнав об этом, Дмитрий (брат. – В. К.) прислал ему валенки. Вы думаете, Николай надел их? Как бы не так! Он наотрез отказался и вернул их брату. Больше того, Николай обиделся – это ударило по его самолюбию: у других ведь валенок не было, что он, слабее ребят?»
Или еще. Из письма Островского Анне Караваевой, главному редактору журнала «Молодая гвардия», когда первый его роман готовился здесь к печати: «Ты пишешь, что „много болезней“, а Корчагина ведь резали девять раз, мною же записано три, и все же я чувствую, что это много». Не преувеличивал он по сравнению с реальностью, а даже где-то приуменьшал. Беспокоился (в том же письме А. Караваевой): «Вообще же автобиографическая повесть мучительно трудная вещь. Ведь тысячи могут указать пальцем и произнести: „Ты создал сверхгероя, которого в жизни вообще не бывает“, и если под этим героем кое-кто подразумевается, то можно себе представить переживания автора».
Переживания связаны с тем, что он-то знал: его «сверхгерой» – реальность, но поверят ли читающие? Убедит ли их (опять цитирую его письмо А. Караваевой) «показ одного из большевиков, Павла Корчагина, и его товарищей такими, какими они были на самом деле, без выкрутасов»?
Убедил! Потому что настоящее не может не убедить. А он был настоящим не только в жизни своей, но и в том творчестве, которое стало последним партийным его заданием самому себе, последним и, наверное, самым трудным его жизненным преодолением. Во всех своих предыдущих занятиях далекий от литературы молодой человек, как и его герой – кочегар, электромонтер, боец, комсомольский и партийный работник, – в двадцать лет (!) ставший инвалидом, отдавая всего себя служению великой идее, он создает книгу, равных которой по силе воздействия в мировой литературе немного.
Потому что она – больше, чем литература.
И критики, литературоведы, исследователи-профессионалы будут биться над разгадкой силы ее воздействия. Написанная непрофессионалом, она явила в авторе нечто гораздо большее, нежели обыкновенное писательское умение, и заставила буржуазных журналистов, когда первый перевод «Как закалялась сталь» появляется в Англии, признать: «Он в определенном смысле гений».
А один из лучших советских литературоведов об этом же, по-моему, достаточно точно написал так: «Он выплеснул себя в проповедь, которая проняла миллионы».
Выплеснул себя... Было что выплеснуть, и он сделал это предельно искренне, серьезно, с максимальным душевным и духовным напряжением. Без капли лжи и малейшей фальши. По-настоящему. Как и жил.
Тиражи книги уже очень скоро достигли миллионов экземпляров. Книга утверждала справедливость человеческих отношений и праведность в человеке.
Он года не дожил до возраста Христа. Завершил свой подвиг, когда было ему всего тридцать два.
Товарищ Стаханов
Алексей СтахановЕсть имена, олицетворяющие собой целую эпоху. Таково имя Алексея Стаханова. О том, что совершил простой шахтер Донбасса Алексей Григорьевич Стаханов, знала в свое время не только вся наша страна – знал мир.
Я написал «простой», и это было действительно так, поскольку до той исторической ночи с 30 на 31 августа 1935 года он, забойщик шахты «Центральная-Ирмино» в горняцком городе Кадиевка, ничем особенным не выделялся среди своих товарищей.
Но в эту ночь он совершил то, что, казалось, было абсолютно невозможным: за одну смену добыл отбойным молотком 102 тонны угля, перекрыв норму выработки в 14 раз! Мало кому до тех пор известный рабочий установил мировой рекорд производительности труда. И вскоре имя его облетит Советскую страну от края до края, дав название движению поистине великому – стахановскому движению.
А вот в сегодняшней России это движение и его родоначальник забыты. Справедливо ли? Случайно?
Нет, конечно же, не случайно! Расскажу сейчас об одном эпизоде, который на многое раскрывает глаза. Когда горбачевская «перестройка», набирая все большие обороты, стала поворачивать в неожиданную для многих сторону, когда начали все яснее проявляться фальшь и коварная обманность провозглашенного лозунга «Больше демократии, больше социализма!», главным редактором к нам в «Правду, вместо испытанного и твердого коммуниста Виктора Григорьевича Афанасьева, был прислан Иван Фролов – верный помощник Горбачева и Александра Н. Яковлева. Так вот, курс, который ему поручено было проводить, стал вполне очевиден после этого происшедшего вскоре эпизода.
