Внутренний СССР - Аналитическая записка о событиях во Франции осенью 2005 года
В отличие от “элитарных” идей, безуспешно возводимых в ранг национальных (государственных) на протяжении последних лет, Концепция общественной безопасности, не признавая первоприоритетности «политтехнологий», предполагает переход к иной культуре без революций (осуществляемых, как правило, внешними силами, но опосредованно – руками местных недоумков) и катастроф, проистекающих из собственного идиотизма и безволия местного населения. Концепция общественной безопасности предполагает переход к культуре, в которой:
· человечный тип строя психики признавался бы единственно нормальным для всех людей, начиная с юности;
· и которая бы воспроизводила человечный тип строя психики как психическую норму в преемственности поколений, положив тем сам начало истории человечества состоявшегося, а не «эмбрионального» – в каковом качестве оно пребывает ныне.
Этот процесс требует времени и целенаправленных личных усилий всех, кто задачу преображения человечества «эмбрионального» в человечество состоявшееся принимает для себя как первоприоритетную цель всей жизни. В этом и состоит процесс преодоления внутреннего многовекового раскола общества и соответственно ликвидации той «мины», которую создали в обществе либералы в последние 20 лет. Пока этот процесс идёт, все неурядицы, идиотизм и антинародные происки исторически сложившегося в России режима можно и должно перетерпеть, поскольку в противном случае, «мина» будет подорвана и в “Россионии” начнётся нечто подобное событиям во Франции, но более опасное и способное отбросить Россию в культурном развитии на многие десятилетия.
Соответственно надо быть готовым и к решению ВТОРОЙ задачи. Хотя она больше касается спецслужб, но всё же и остальным следует кое-что понимать.
В частности, самозабвенно деградирующий люмпен по своей инициативе не выходит на улицы крушить магазины и сжигать автомобили: у него есть дело поважнее – он пьёт, «ширяется», «трахается». Чтобы он начал безчинствовать, кто-то должен ввести в его среду организаторов и обеспечить финансирование.
Это означает, что средства и каналы финансирования, которые могут быть употреблены для революционной активизации люмпена, должны выявляться спецслужбами и конфисковываться до того, как они уйдут на дело «революции». Все революции, как показывает история, финансируются «чёрным налом» или «отмытыми криминальными деньгами» [92], из чего следует – либеральную оппозицию надо приучать к публичности и открытости, перекрывая криминальное финансирование и конфискуя «чёрный нал» [93]. Как показал опыт Белоруссии, это возможно: «оранжевой» революции в ней в 2004 г. не произошло потому, что финансовые потоки «активистам» были перекрыты, а многочисленную толпу-массовку у Дома Правительства в Минске без проплаты – не собрать.
На буйствующий люмпен «права человека» не распространяются.
Были бы человеками – вели себя бы иначе.
И хотя в своём большинстве они – жертвы политики, проводившейся на протяжении многих лет, а то и десятилетий, но в процессе буйства они представляют собой угрозу жизни и развитию всего общества. Поэтому другие люди должны быть от их буйства защищены, и в случае, если люмпен будет активизирован, то недопустимо тянуть и терять время, как это делало по известным ему причинам правительство Франции. Чрезвычайное положение следовало ввести на второй – третий день безпорядков если не де-юре, то де-факто по возможности быстрее. При этом надо было объявить, что полиции предоставлено право по погромщикам, застигнутым на месте преступления, стрелять на поражение сразу же после отказа подчиниться требованию лечь на землю лицом вниз. Завсегдатаев французских «малин» по всей территории Франции следовало сразу же собрать в фильтрационные лагеря (стадионы, как показал опыт А.Пиночета, вполне подходят для этих целей). И при этом следовало быть готовым к жестокому усмирению, если безпорядки обретут характер бунта (восстания), коли уж государственная власть сумела довести общество до этого. А анализ политики, её изменение в перспективе и разговоры о правах человека – это надо оставить на потом – когда бунт будет подавлен. До бунта доводить не следует. А если уж довели, то его надо решительно усмирять. И хотя усмирение – дело грязное, но если своевременно не усмирить бунт в зародыше, то затяжная гражданская война – дело намного грязнее. Франции крепко повезло в том, что целенаправленно созданный в ней потенциал революционной ситуации оказался пока слишком слаб для того, чтобы за 10 дней [94], предшествовавших введению чрезвычайного положения, смести в ней буржуазно демократический режим, ввергнуть страну в полный хаос, из которого потом мог бы родиться антилиберальный фашистский режим.
И те чиновники, предприниматели и идеологи, кто спровоцировал толпу на бунт, должны отвечать за свою деятельность на основаниях более жёстких, нежели зачинщики бунта из состава самой толпы.
В случае России есть ещё одно специфическое обстоятельство: 9 января 1905 г. и новочеркасский расстрел [95] людей на площади снайперами и пулемётчиками КГБ с крыш зданий в 1962 г. – это не подавление бунтов люмпена. Это те случаи, когда в конец одуревшая и зарвавшаяся бюрократическая власть, спровоцированная экспортёрами революции, стреляла по лояльным гражданам. В первом случае это послужило детонатором революции 1905 г., во втором случае – обошлось без этого.
Профилактирование повторения такого рода трагедий может быть осуществлено, в частности, уведомлением под подписку чиновников и членов их семей, что те чиновники, которые допустят или спровоцируют расстрел лояльных граждан, сами будут гарантированно публично расстреляны вместе с их семьями в тех же местах, где они допустили кровопролитие [96] и прах их будет развеян. Если они это поймут и будут убеждены в неизбежности расплаты своею собственной шкурой за злоупотребления властью [97], то это станет одной из гарантий того, что к такого рода мерам прибегать не придётся.
Т.е. для того, чтобы ничего подобного событиям во Франции не произошло в России, надо менять политику государства и при этом быть готовым к подавлению инспирируемого извне бунта люмпена вплоть до “политНЕкорректного” профилактирования: собрать пьянчуг и криминогенный молодняк (тех, кто нигде не работает и уже попал на заметку милиции) в лагеря “труда и отдыха”.
Нам социальные потрясения, безпорядки и разгул хулиганства как инструмент ниспровержения ныне складывающейся пусть и весьма болезненной государственности, – НЕ НУЖНЫ.
МЫ ЗА СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ОБЩЕСТВА (людей и культуры) И ГОСУДАРСТВА.
Внутренний Предиктор СССР
11 – 21 ноября 2005 г.
[1] В первую же неделю безпорядков поступали сообщения, что действия погромщиков в масштабах Франции координируются через интернет и по сетям мобильной телефонной связи.
[2] Опять число 118. В одном из репортажей из охваченных безпорядками пригородов Парижа также мелькнула афишная тумба с числом 118 на какой-то афише. – Знак, в котором проявляется некая матрица.
В частности, 118 000 рублей – выплаты в России семья погибших в результате нападения на Нальчик в октябре 2005 г., и семьям погибших в Беслане при захвате школы террористами 1 сентября 2004 г.
118 человек погибли на АПЛ “Курск”. 118 – количество погибших в теракте в театрально-концертном комплексе на Дубровке во время мюзикла “Норд-ост” на день объявления в России траура (тогда же в репортажах с места событий в оцеплении стояла пожарная машина с номером пожарной части на двери 118). В Южном федеральном округе РФ на 100 000 населения в 2005 г. приходится 1 180 сотрудников правоохранительных органов – самый высокий уровень в мире. В общем в наши дни число 118 политически мистическое, поскольку на протяжении многих лет возникает в сообщениях о всяких неприятностях…
[3] 20 ноября “Радио России” сообщило, что за 3 недели безпорядков во Франции сожжено более 9000 автомашин, разгромлено более 100 магазинов и разного рода зданий, 126 полицейских и жандармов получили ранения.
[4] «Многоликое и безпорядочное государство, которое за последнее время то и дело меняет курс в том, что касается кредитов, контрактов, планов и законов. Как будто вновь и вновь строит замок из песка, который потом всё равно сносит волной» – это характеристика концептуальной неопределённости государственного управления и жизни общества в целом, высказанная французским журналистом.
[5] Журналистка, в начале 1990-х гг. была известна по сплетням о её «любовных связях» с тогдашним председателем Верховного Совета РСФСР Русланом Имрановичем Хасбулатовым.
