Максим Кустов - Цена Победы в рублях
За посылки, утраченные по обстоятельствам военного времени в районах фронтового тыла, органы военно-полевой почты и Наркомсвязи материальной ответственгюсти перед получателями и отправителями не несут За посылкиг утраченные по другим обстоятельствам, выплачивать в возмещение стоимости посылок отправителям в пределах объявленной ценности за счет страхового фонда Наркомсвязи, установленным порядком…
Неврученные посылки адресатам, ввиду их ненахождения, обратно отправителям не возвращаются, а по истечении 2-месячного срока хранения в местах выдачи передаются для реализации в государственную торгующую сеть дня продажи по государственным ценам инвалидам Отечественной войны и семьям фронтовиков Поступившую от реализации сумму госторгующие организации сдают предприятиям Наркомсвязи дпя пересылки почтовыми переводами отправителям этих посылок»[100]
Таким образом, солдат или сержант мог бы рассчитывать в том случае, если бы посылка в тыл не дошла, на возмещение за счет Наркомсвязи — 1000 рублей, офицер — 2000 рублей, генерал — 1000 рублей. Если, конечно, посылку не объявят утраченной по обстоятельствам военного времени в районах фронтового тыла и она была послана с объявленной ценностью.
Надо отметить, что далеко не всегда официально допустимая стоимость посылок соответствовала их содержимому В воспоминаниях минометчика Михаила Михайловича Бориса есть такси эпизод. У него украли вещи: «Мне посылать было нечего, и с горя я решил сушить сухари дпя посыпки маме. О том, что меня обокрали и я сушу сухари, стало известно всему батальону Советский офицер сушит черные сухари! Для солдат-крестьян, призванных из хлеборобной Южной Украины, в этом было что-то противоестественно отталкивающее. Для меня же недавняя память о блокадном сухаре, как вожделенной радости, была жива и вполне нормальна… Сначала ординарец вместе с котелком супа и каши принес и стыдливо положил в ногах лежанки две буханки хлеба. Потом из тыла пришел Мишка и вынул из кармана две пары часов: «На!» Потянулись другие друзья-приятели… Восьмикилограммовая посылка вскоре была заполнена. Помню, не удержался и поверх каких-то тряпок все-таки положил два больших черных сухаря».[101]
В принципе, если бы не помощь товарищей, офицер, помнивший ленинградскую блокаду, вполне мог бы и с одними сухарями посылку отправить. В разоренном советском тылу и сухари были далеко не лишними для подавляющего большинства населения.
Здесь надо отметить, что «трофейная лихорадка», действительно охватившая Красную армию в последние месяцы войны, вовсе не была исключительным явлением в войсках держав-победительниц. Между тем, «трофейная» тема сейчас активно используется в пропагандистских антироссийских целях. Достаточно вспомнить печально знаменитую фотографию, на которой советский солдат и немка тянут в разные стороны велосипед.
Обличители советского солдата обычно забывают поинтересоваться тем, что происходило в войсках союзников. А ведь есть с чем сравнивать.
Как солдаты Рузвельта и Черчилля проводили «операцию Грабеж»
Вот, например, что пишет по этому поводу известный британский историк Энтони Бивор: «Факты грабежа со стороны союзных войск были зафиксированы еще задолго до того, как их части пересекли границу рейха. «На основе обнаруженных у солдат предметов, — говорилось в тексте доклада, подготовленного для американского командования в период Арденнского сражения, — можно сделать однозначный вывод: грабеж имущества бельгийского гражданского населения осуществляется в значительных масштабах». Имел место подрыв сейфов ради присвоения их содержимого. Перед въездом в какую-нибудь деревню, расположенную в Центральной или Южной Германии, американская военная полиция устанавливала специальные плакаты, гласившие: «Не превышать скорость, не грабить, не брататься с гражданским населением». Однако все эти предупреждения не оказывали на союзных солдат никакого эффекта.
Далее к северу наступали британские войска. Офицер шотландской гвардии, впоследствии ставший судьей, замечал, что операцию по форсированию Рейна точнее было бы назвать «операцией Грабеж». Он описывал, как разбитые окна магазинов являли собой то, что можно назвать «раемдля воров». «Предотвратить грабеж было невозможно, — вспоминал бывший шотландский офицер, — лишь только ограничить его до присвоения себе предметов, имевших небольшие размеры. Здесь в лучшем положении оказывались танкисты, которые могли разместить в своих боевых машинах все — от печатных машинок до радиоприемников… Я стал кричать на солдат своего взвода, которые грабили дом вместо того, чтобы провести в нем зачистку. Но внезапно я обнаружил, что на мне самомуже висят два прихваченных где-то бинокля!»
Более независимые в своих действиях, как, например, команды SAS (специальная авиадесантная служба — авт.), являлись соответственно и более амбициозными. Один офицер впоследствии отмечал, что «Монти[102] был обеспокоен проблемой грабежей». Тогда как фельдмаршал Александер, по-видимому, «относился к ней более спокойно». В одном или двух случаях на загородных виллах были совершены дерзкие ограбления, которые могли бы быть вписаны в историю криминального мира, поскольку похищенными оказались очень дорогие ювелирные украшения. Одно из подразделений SAS обнаружило запасник произведений искусства, который принадлежал жене Геринга. Снял сливки с этой коллекции сам командир подразделения. После чего он позволил подчиненным сделать свой выбор. Холсты были вырезаны из рамок, свернуты и положены в стволы минометов».[103]
«На контрольно-пропускных пунктах американские солдаты тщательно осматривали всех проходящих германских военнослужащих, стараясь определить, нет ли среди них эсэсовцев, иностранцев или гражданских лиц. Некоторые американцы отбирали у немцев наручные часы, медали, равно как и личное оружие».[104]
Впрочем, одними военными дело не ограничивалось. В докладе военного прокурора 1-го Белорусского фронта о выполнении директивы Ставки ВГК об изменении отношения к немецкому населению, подготовленном 2 мая 1945 года, отмечалось: «Насилиями, а особенно грабежами и барахольством, широко занимаются репатриированные, следующие на пункты репатриации, а особенно итальянцы, голландцы и даже немцы. При этом все эти безобразия сваливаются на наших военнослужащих…»[105]
То есть свою лепту в происходящее вносили и репатриированные жители оккупированных Германией государств. У них было свое отношение к немецкой государственной и частной собственности. Неприкосновенной ее вовсе не считали.
Любопытно, были ли по этому поводу приступы массового покаяния в Италии или Голландии? Или там решили, что насильственно отправленные на работы в Германию люди вправе были обеспечить себя на первое время за счет немецкого имущества? Что уж говорить об освобожденных из концлагерей заключенных?
Но право воспользоваться имуществом сдающихся в плен солдат врага в первую очередь принадлежало солдатам победившей стороны.
Вот как немецкий обер-ефрейтор Кописке описывал свою первую встречу с английскими военными в мае 1945 года, когда он сдавался в плен: «Чуть дальше, на железнодорожном переезде перед самой деревней, нас встретил «пост по сбору оружия и часов». Я думал, что мне это снится: цивилизованные, благополучные англичане отбирают часы у заросших грязью немецких солдат! Оттуда нас отправили на школьный двор в центре деревни. Там уже собралось немало немецких солдат. Охранявшие нас англичане катали между зубов жевательную резинку — что было для нас в новинку — и хвалились друг перед другом своими трофеями, высоко вскидывая руки, унизанные наручными часами».[106]
Любопытно, что современные обличители Красной армии как-то забывают описать то, что творилось на территории, контролируемой войсками «западных демократий». Попробуем только представить себе современные газетные заголовки: «Солдаты Рузвельта и Черчилля проводили «операцию Грабеж», «Захваченная западными союзниками часть Германии стала «раем для воров», «Фельдмаршал Александер спокойно относился к грабежам, а Монтгомери был ими обеспокоен». Ну почему бы не поразмыслить над поведением солдат и офицеров англо-американских войск?
Вот только ни американские, ни английские солдаты не могли бы при этом напомнить немцам в свое оправдание: «А помните, что вы у нас творили, на наших оккупированных территориях, сколько награбили?» Американцу вовсе не нужно было возвращаться после войны в полностью разрушенные города, в села, где зачастую просто не оставалось ни одного неразрушенного дома, где женщины начали забывать о том, что такое не то что красивая, а просто новая одежда без заплат, а дети этого просто не знали. Именно такое непростое возвращение предстояло советским солдатам и офицерам. И их теперь надо осуждать за то, что дойдя, наконец, до Германии, они старались хоть как-то возместить свои материальные потери за счет палачей и грабителей своей страны, старались хоть что-то ценное отправить домой, семьям? Не говоря уже о том, что присланное могло спасти семью от голода, зачастую посылка с фронта просто давала женщине в Союзе единственную возможность одеться сколько-нибудь прилично.
