Абдурахман Авторханов - Ленин в судьбах России
Зато по другому вопросу фундаментальной важности всей его революционной стратегии Ленин одержал полную победу: V съезд принял резолюцию Ленина "О Государственной Думе". В ней говорится:
"1. Непосредственными политическими задачами социал-демократии в Думе являются: а) выяснить народу полной непригодности Думы, как средства осуществления требования пролетариата и крестьянства; б) выяснение народу невозможность осуществлять политическую свободу парламентским путем, и выяснение неизбежности открытой борьбы народных масс с вооруженной силой абсолютизма…"
"2. На первый план должна быть выдвинута критическая, пропагандная, агитационная роль… Именно этим, а не непосредственно законодательным целям, должны служить и законопроекты, вносимые социал-демократической фракцией…" ("КПСС в резолюциях", чЛ, стр.161).
Эту свою стратегию использования парламента для целей пропаганды пролетарской революции с парламентской трибуны, с тем, чтобы подготовить взрыв самого парламента изнутри, Ленин сформулировал наиболее откровенно уже после революции, обращаясь к коммунистам всех стран. На конгрессе Коминтерна в 1920 г. Ленин предложил, а конгресс принял следующую резолюцию:
"Коммунизм отрицает парламентаризм, как форму будущего общества; он отрицает возможность длительного завоевания парламентов: он ставит своей целью разрушение парламентаризма. Поэтому речь может идти лишь об использовании буржуазных государственных учреждений с целью их разрушения" (Сочинения, т. ХХУ, стр.581, третье изд.).
Возвращаясь к Государственной Думе и тактикостратегической линии Ленина в думской деятельности его партии, приходится констатировать: большевики будут вносить в Думу законопроекты по улучшению жизни рабочих и крестьян в надежде на их отклонение. Ленин был бы самым несчастным политиком в России, если бы Дума их приняла, а царь их подписал, ибо социальные реформы лишают революцию ее горючего: почвы для социальной демагогии. Вот один блестящий пример на этот счет. Россия была страной крестьянской. Сельское население составляло 80 %, но распределение земельного фонда было крайне несправедливым. В 50 губерниях европейской России земля была распределена так: из 395 миллионов 155 миллионов десятин принадлежало казне, уделам, церкви и монастырям, 124 миллиона крестьянству, 14,5 миллиона казачеству, 101 миллион помещикам. Другими словами, 130 тысяч помещиков и казна, которые сами не обрабатывают землю, а живут от ее доходов, владели землею значительно превышающей размеры крестьянскую землю (С.Пушкаре в "Обзор русской истории"). На II съезде было записано в программу очень скромное требование — вернуть крестьянам только "отрезки", отобранные помещиками у них во время освобождения крестьян от крепостного права. Теперь после революции 1905 г., развязавшей крестьянские бунты за землю по всей империи, Ленин со своим безошибочным нюхом стратега почуял ахиллесову пяту царизма: неодооцененный им до сих пор динамит революций — это растущий земельный голод крестьянства. Только теперь Ленин убедился в том, что дорога к власти лежит не через "пролетарские ячейки", а через крестьянство, которое он позднее использует в революции под зажигательным лозунгом "Вся земля крестьянам!" Но тут у Ленина появился неожиданный конкурент, который решил лишить Ленина крестьянской базы в его революционной стратегии. Им был председатель Совета министров Столыпин со своим законом от 9-го ноября 1906 г. об аграрных реформах. Суть закона: превратить крестьянина-общинника в крестьянина-частного собственника, открыв ему возможности приобретения земли; интенсификация сельского хозяйства; колонизация сибирских земель; и все это при финансовой поддержке государства. Ленин был самым решительным врагом "столыпинских реформ", ибо благоустроенный крестьянин — это враг любой революции и социализма.
Однако, как было обещано, вернемся к обсуждению вопроса об "эксах" в партии. Историческое значение V съезда партии надо видеть не в его решениях, не в победах или поражениях Ленина на нем, а в его плодотворной встрече с до сих пор неизвестным ему кавказским "эксом" Кобой, который участвовал в работе съезда под кличкой "Иванович", как делегат с совещательным голосом. Собственно, это была третья встреча с Кобой, если под встречей понимать совместное участие на партийных форумах. Первый раз они совместно участвовали в работе Таммерфорсской партийной конференции в конце декабря 1905 г., которая подготовила почву для созыва IV объединительного съезда большевиков и меньшевиков. Вторая встреча — IV съезд, где Коба умудрился выступить по аграрному вопросу и против меньшевиков, которые требовали муниципализации земли (передачи ее в местное самоуправление) и против большевиков, которые требовали национализации. Коба требовал разделить конфискованную землю между крестьянами (эту группу называли "разделистами"). Зато Коба, хорошо знакомый с психологией людей, одержимых идеей власти, знал, что можно компенсировать маленькую нелояльность к Ленину большой поддержкой его в принципиальном споре. Он повторил по другому поводу отвергаемый меньшевиками тезис Ленина: "Или гегемония пролетариата, или гегемония демократической буржуазии — вот как стоит вопрос в партии, вот в чем наши разногласия". Третья встреча Кобы с Лениным на V съезде собственно была связана с вопросом продолжения "эксов" на Кавказе. Это был заговор против решений IV и V съездов о роспуске партизанских боевых дружин. Руководить и финансировать "эксы" должен был тайный "Большевистский центр", созданный Лениным на частном совещании большевистских делегатов V-ro съезда. С ведома этого центра произошла сейчас же после съезда новая встреча Ленина с Кобой с участием Камо, в Берлине, для разработки плана проведения на Кавказе новых "эксов". Коба отлично понимал, что его карьера в партии Ленина зависит от того, как и насколько успешно он выполнит задание Ленина. Грузинский армянин Камо-Петросян родился, как и Коба, в Гори, и был известен как "экс" с невероятной силой воли, так что даже Ленин заинтересовался им и лично встретил в Петербурге в 1906 г. (Вот как Ленин отзывался о нем впоследствии: Камо знаю "как человека совершенно исключительной преданности, отваги и энергии"). Партизанские боевые дружины Коба-Камо уже 1906 г. завоевали славу бесстрашных бандитов, на счету которых были ряд успешных ограблений на Кавказе с большими денежными добычами. Ограбленные деньги шли в партийную кассу Ленина. Однако новое ограбление как по масштабу, так и по отличной технике организации превосходило все предыдущие грабежи. То была знаменитая "экспроприация" на Эри-ванской площади в Тифлисе 26-го июня 1907 г., ровно через месяц после Берлинской встречи Кобы с Лениным. "Боевая дружина" Коба-Камо напала на два экипажа, которые везли в сопровождении эскорта казаков, большую сумму денег Государственного банка. Было брошено около десяти бомб, убито три человека, ранено около пятидесяти. Захвачено было по одним данным 250 тыс. рублей, по другим даже 340 тыс. рублей. Все ограбленные деньги увез в Финляндию, где находился Ленин, будущий советский нарком по иностранным делам Максим Литвинов и вручил их Ленину и его Большевистскому центру. Скоро с рапортом об исполненном задании к Ленину явились и сами Коба и Камо. Когда в разных странах в Европе начали менять рубли на иностранную валюту, пошли аресты среди большевиков, ибо заграничные органы уголовной полиции были извещены об этом ограблении русским правительством. Вот тогда вся партия, в том числе и ее большевистская часть, узнала, что тифлисская "экспроприация" дело рук уголовных учеников Ленина — Кобы и Камо, которые вместе с другими участниками тогда же были исключены из партии Кавказским союзным комитетом РСДРП.
Ни один политический вождь так высоко не ценил своих преданных исполнителей, как Ленин, но и никто так злобно и вызывающе не преследовал тех, кто противоречил его воле как он. Когда через года три затих шум вокруг "эксов", Ленин назначил Кобу своим доверенным в качестве агента ЦК (1910), еще через года два, когда выяснилось, что агент ЦК Коба способен выполнять задания партии в любом уголке Российской Империи, Ленин, по рекомендации провокатора Малиновского, самолично кооптировал Коба в состав членов ЦК, избранного на Пражской конференции 1912 г. Что же касается так называемых "болыыевиков-примиренцев" — членов ЦК, которые во время скандала с "эксами” поддерживали меньшевиков, требовавших исключения Кобы из партии, Ленин отдалил их одного за другим от руководства.
Мартов уже в 1918 г. в своей "Рабочей газете" (от 18 октября) напомнил Ленину, что в состав его правительства входит уголовник Коба, который был исключен из партии за "эксы" на Кавказе. В ответ Сталин отлично разыграл роль глубоко оскорбленного честного революционера, на которого Мартов возводит чудовищные обвинения, будто он способен убивать невинных людей и совершать уголовные грабежи, даже начал отмежевываться от "эксов" Камо. Более того, Сталин подал на Мартова в суд за клевету, приняв вместе с Лениным все меры, чтобы такой суд никогда не состоялся. Очень скоро выяснилось, что куда легче было закрыть рот Мартову ("Рабочая газета" была запрещена, как и вся независимая печать в стране), чем заставить замолчать Камо, бесконечно хваставшегося в тифлисских духанах, что если Коба сейчас большой начальник в Кремле, то этим он обязан не партии, а двум лицам: Ленину в Москве и ему, Камо, в Тифлисе. В подтверждение сказанного Камо приводил пожелтевшие от времени газетные листы 1907 г., личные письма Ленина и других видных большевиков, даже признания Кобы о его подвигах, но, захмелев, он крыл Коба почем зря. Бесстрашный протеже Ленина Камо переоценил его покровительство и недооценил коварства Кобы: 1922 г. приехавший из Москвы эмиссар конфисковал весь его разоблачительный архив, а потом в том же году в Тифлисе на ехавшего на велосипеде Камо наехал редкий в те годы грузовик и насмерть задавил его. Если мы вспомним, что излюбленный метод Сталина убивать неугодных людей без шума — это давить их грузовиком или подстраивать аварию машины (как это было с начальником охраны Кирова в Ленинграде в 1934 г. или при убийстве Михоэлса в 1948 г. под Минском), то тогда надо полагать, что за рулем тифлисского грузовика сидел другой эмиссар Сталина из Москвы. Историки и политологи решительно недооценивают роль "эксов” в возникновении уголовного течения в большевизме до революции и в окончательной победе этого течения над советским государством после смерти Ленина.
