Михаил Ципоруха - Флотоводцы и мореплаватели Екатерины Великой
Место для зимовки оказалось неудачным. Как указывал Паллас, «вход в морской пролив, за которым лежит этот остров[26] с северовосточной стороны весьма труден по причине сильного морского течения как во время прилива, так и отлива; да и воды там мало. С юго–восточной же стороны вход гораздо удобнее: ибо глубина оного простирается до 5,5 сажен». По мнению известного историка географических открытий Иосифа Петровича Магидовича, залив Креницына (бухту Св. Екатерины) вряд ли можно назвать «удобной гаванью», как назвал ее А. П. Соколов [7, с. 117–118].
На берегах пролива моряки стали заготавливать лес для строительства жилищ — юрт из плавника. Галиот был вытащен на берег, чтобы он не пострадал от зимних бурь. Дни становились холоднее. Шли дожди с градом.
Скоро к месту зимовки приплыли «на двух байдарах американцы». Они стали, объясняясь знаками, просить ножи и бусы, пытались через судового толмача выяснить, сколько человек зимует. Затем они стали уговаривать толмача бросить лагерь зимовщиков и перейти к ним. Креницын попытался изменить настроения «американцев», передав им подарки — шапки, рукавицы, бисер и бусы–корольки. Подарки были приняты, но, отойдя в сторону, они пустили в моряков несколько стрел. В ответ был открыт огонь из ружей и пушек. Но стреляли моряки умышленно вверх, чтобы только напугать туземцев.
Затем произошло еще несколько стычек с туземцами. Теперь при появлении моряков на берегу или в прибрежных лесах туземцы уплывали в море на байдарках или уходили в глубь полуострова. Морякам хотелось установить хорошие отношения с туземцами. Обследуя побережье Аляски, моряки «в пустых юртах находили сухую рыбу. Кою привезли с собою. А в то место оставлено в юртах игол 250, сукна красного 4 аршина, бисеру 2 фунта».
Плохие отношения с туземцами крайне затрудняли морякам проведение охоты на увиденных в походах по побережью полуострова «медведей, волков, оленей, лисиц, речных выдр, диких баранов, горностаев, евражек».
22 ноября туземцы подплыли к месту зимовки на двух байдарах. С ними вступили в беседу.
Они вновь уговаривали толмачей покинуть зимовку и перейти к ним. Молодые толмачи не согласились и сообщили Креницыну, что туземцы готовятся к нападению на зимовку с намерением сжечь галиот.
Погода стояла холодная, шли дожди, порой выпадал снег и донимали снежные метели. С декабря многие из моряков начали ослабевать, началась цинга. Первым умер казак, раненный туземцами. В январе 1769 г. число больных дошло до 22. В апреле здоровых моряков осталось только 12, но и они ослабели. В числе скончавшихся были штурманы Дудин больший, Крашенинников и Чиненой, подштурман Ларионов, промышленники Новоселов, Лебедев и Дружинин. 4 мая в возрасте всего 40 лет умер выдающийся мореход С. Г. Глотов. Всего за время зимовки скончались 36 моряков.
В декабре и январе туземцы не появлялись в районе зимовки. В феврале 1769 г. они появились снова. Но теперь положение моряков стало просто трагическим. Продукты заканчивались, землянки разрушались от талой воды, оставшиеся в живых изможденные моряки даже не смогли провести необходимый ремонт судна.
Наконец удалось у прибывшей к зимовке группы туземцев обменять на корольки (бусы), ножи и сукно немного тюленьего и китового жира и несколько кусков мяса кита, найденного туземцами мертвым на берегу. Теперь встречи с туземцами стали происходить «по многократной просьбе» моряков. Но моряки и туземцы не доверяли друг другу. Последние оставляли жир морских животных на берегу пролива, а затем скрывались. Далее к этому месту приходила небольшая группа моряков со спрятанным под платье оружием. Забрав куски жира и мяса морских животных, они оставляли на берегу ножи, корольки и другие предметы обмена. А для устрашения туземцев при каждом появлении их в большом числе моряки палили из пушек холостыми зарядами.
«Во все время бытия на острове Унимаке, при удобных временах, ловили служители неводами рыбу, которой попадалось весьма мало и редко, по неудобности к невожению мест, слабости людей и крепкими ветрами. Рыба лавливалась треска, камбала, быки и города Архангельска навага. А один раз изловили палтуса в 3 ½
пуда[27]. В предосторожность частых подлазов и присмотров американцев во все время зимования по ночам делали из ружей неоднократные выстрелы, а иногда из пушки или фальконета».
Во время зимовки Креницын сделал первые в истории науки записи о сейсмических явлениях в районе Алеутских островов — о землетрясениях, происшедших 15 января, 20 февраля и 16 марта 1769 г.
10 мая в пролив к месту зимовки подошли две байдарки. Сидевшие в них туземцы «кричали: капитан Левашов! и поднимали шестик с белым холстинным платком». Они доставили письмо от Левашова, зазимовавшего в одном из заливов о. Уналашка. Прибывших посланцев щедро одарили ножами, сукном и бисером. Креницын с тремя из них пил чай, угощал хлебом и сластями. «Сахар ели охотно, а хлеба употребляли мало».
Принимая ответное письмо Креницына, прибывшие туземные старшины «при прощании просили еще сахару на своих домашних; коим Креницын дал по куску белого и леденцу. Означенные начальники около байдарок сами не работали, а убирали их слуги, по званию калги».
24 мая 1769 г. галиот был спущен на воду. Зимовка подходила к концу. 6 нюня 1769 г. в пролив между полуостровом Аляска и о. Унимак пришел гукор «Св. Павел», и Левашов доложил Креницыну о том, как прошла зимовка.
Разлучившись с начальником экспедиции, Левашов, согласно составленной нм карты, до 11 сентября продолжил поиски островов к западу от «Аляксы» и Унимака. До 16 сентября он плавал между Унимаком и Уналашкой. 16 сентября Левашов подошел к Уналашке и бросил якорь в расположенном на северном побережье острова заливе, названным им Макушинским. В этом заливе моряки встретились с камчатскими промышленниками, которые прибыли на остров задолго до подхода гукора и называли это место залив Игунок. До 5 октября Левашов плавал у берегов Унимака, возможно, пытаясь найти Креницына. Далее он возвратился к Уналашке и 6 октября стал на зимовку в бухте Св. Павла, названной им так в честь своего судна. Позже она была переименована в порт Левашова. Эта бухта находится в глубине Капитанского залива, считающейся одной из лучших гаваней на Алеутских островах.
Вскоре для обеспечения безопасности стоянки судна Левашов потребовал, чтобы промышленники передали ему «американских тоенских детей в аманаты 8 человек», т. е. чтобы промышленники передали ему часть детей алеутских племенных старшин, взятых ими в заложники, чтобы исключить враждебные действия туземцев и обеспечить выплату ясака. Вообще то Левашову удалось установить дружественные отношения с алеутами. Последние доставляли морякам рыбу, дрова и некоторые предметы своего хозяйственного обихода. За все это им дарили ножи, сукно, бисер и корольки.
1 октября 1768 г. к Левашову приехал штурманский ученик Очередин. Он сообщил, что зимует на о. Умнак, куда прибыл с промышленной партией из Большерецка от соликамского купца Ивана Лапина в августе 1766 г. Он рассказал, что нашел остатки сожженного алеутами судна купца Якова Протасова, экипаж которого туземцы перебили в 1763 г. То же случилось с экипажами судов Ивана Кулькова и Никифора Трапезникова. А Очередин, чтобы обезопасить себя и свою партию, «взял тоенских детей в аманаты». Зимовка у него протекала очень тяжело. От голода умерло 6 его промышленников. Туземцы с других островов часто нападали на людей его партии. И в стычках были жертвы с обеих сторон.
И команда гукора страдала от недостатка пищи и плохого жилья. Моряки для зимовки построили юрту из плавника — выкидного леса, с большим трудом набранного на берегу острова. Юрта протекала и разваливалась. А на гукоре все моряки не могли поместиться. К тому же на зимовке размещались забранные моряками у алеутов 33 аманата. От тесноты и скученности среди зимовщиков начались заболевания.
16 декабря сильный ветер сорвал верх юрты, «отчего служители перемокли перезябли, так что, потеряв рассудок, почти все единогласно говорили: «Что с нами делается? Истинно прогневали мы бога! Пищу худую имеем и малую, а от стужи и дождя нигде не можно сыскать покою»». Однажды из моря на берег острова вынесло труп небольшого кита. Алеуты спокойно употребляли такое китовое мясо, но моряки от такой пищи болели. По слова Левашова, «люди стали цынготною болезнью мереть, хотя и находились всегда в движении, рубя лес на дрова и справляя прочие работы». Число тяжелобольных цингою в мае 1769 г. достигло 27, но, к счастью, за всю зимовку скончались всего 3 моряка.
И тут моряки гукора узнали, что туземцы соседнего острова Акуна собираются перебить всех моряков. А ведь моряки знали от «промышленных и бывалых на островах людей, [что] хотя де оной народ и показывает с виду дружество тогда, когда он не в силах супротивлятца, а как ему удастца победить, он из русских людей в полону у себя живых не оставляет. А употребляет над ними варварство: вначале разрезывает брюхо и, вытаскивая кишки, мотает на палки. А потом отрежет голову; положа на огонь, сжигает. Тут у них и торжество бывает».
