Мордехай Рихлер - В этом году в Иерусалиме
Где-то там, в горах и туманах Бессарабии, исконной родины Бронфманов, издавна должен был скрываться подпольный самогонный цех, или деревенская таверна, или и то и другое разом, принадлежащие этой семье, которая вообще-то владела табачной фермой. На идише «Бронфман» означает «самогонщик», а ведь в те дни евреям, проживающим в черте оседлости, было принято давать фамилии по их роду занятий. Как бы там ни было, в 1889 году Иехиэль Бронфман, тридцати семи лет от роду, вместе с женой Миндой и их тремя детьми отплыл из Одессы (портового города, давшего миру великого Исаака Бабеля) в голдене медина. Иехиэль явно не бедствовал, так как вместе в ним в путь отправились раввин (с женой и двумя детьми), а также, если верить Питеру Ньюману, горничная и слуга. Но адские зимние холода и жизнь в лачуге из дерна на новозарождающейся ферме в Уапелле (Манитоба) быстро истощили карман Иехиэля. Несгибаемый патриарх семьи Бронфман, о котором почти ничего не известно, был вынужден продавать дрова и торговать вразнос мороженой рыбой, чтобы прокормить своих отпрысков, среди которых был теперь и Сэм. В 1892 году Иехиэль, в буквальном смысле слова на своем горбу, сумел перевезти домочадцев в полноценный дом в Брэндоне, а еще через одиннадцать лет семья купила свой первый отель в Эмерсоне (Манитоба). Затем был приобретен «Балморал» в Йорктоне (Саскачеван), где пятнадцатилетний Сэм бегал мальчиком на посылках, а заодно оттачивал мастерство за биллиардным столом. Дела в отелях у Эйба, хронического игрока, Гарри и Барни Аарона шли недурно (в 1905 году комнаты стоили по доллару за ночь, а «деловых путешественников обслуживали особо»), так что в 1912 году и ушлому двадцатитрехлетнему Сэму купили отельчик — «Белл», в Виннипеге. Много лет спустя, аж в 1951 году, какой-то мелкотравчатый жулик, давая показания Комитету по борьбе с организованной преступностью в бытность его управления сенатором Эстесом Кефовером, неожиданно заявил, что отели Бронфманов на железной дороге в Прериях были не чем иным, как сетью борделей. История эта всплыла, когда Сэм уже доживал свой век, и он возразил на это: «Даже если и так, на Западе им не было равных».
Этот ловкий ответный выпад, так и дышащий двусмысленностью, демонстрирует еще и слепую любовь членов семьи Бронфман к благопристойности. Почти каждая колкость Сэма из тех, что приводит профессор Маррус, сопровождается ссылкой на ее источник — незалитованную биографию пера Теренса Робертсона, которая, видимо, была, с точки зрения заказчиков, вдобавок и чересчур живой.
Сэм уже три года владел отелем «Белл», когда у братьев Бронфман случилось первое озарение. В 1915 году Гарри познакомился в Виннипеге с одним сынком раввина, изобретшим «лечебное» вино, и тут же, вместе с Барни Аароном, вошел с ним в долю и принялся торговать напитком в иссушенном Саскачеване. Затем наступили чудные годы, когда подобные нектары, лучше Мильтона оправдывающие поступки Господа в отношении людей, были доступны исключительно в аптеках, где продавались под развеселыми названиями — «Лекарство от печени и почек», «Глоток бодрости», «Зигзаг», «Микстура от кашля „Баю-бай“», «Тоник из сарсапарели».
Свой ухабистый путь в канадскую мифологию Бронфманы начали позже, в 1919 году, когда в США был введен «сухой закон». Они были самыми активными из всех бутлегеров и владели на границе Саскачевана половиной из двадцати с лишним лавочек по экспорту алкоголя. Со складов для нерастаможенного товара в Сент-Джоне и Галифаксе они отгружали полные шхуны спиртного, которые по документам якобы направлялись на Кубу, в Нассау или Гондурас. На бутылки, разлитые из одного бочонка, клеились разные этикетки — «Джони Уолкер» (sic), «Хэй энд Хэй» (sic) и, пожалуй, самая подкупающая — «Глен Девитт»[139].
Об этих золотых для Бронфманов временах осторожный профессор Маррус пишет: «Судя по всему, Бронфманы, по крайней мере Сэм, сторонились личного общения с крупными американскими бутлегерами. Много лет спустя Сэм рассказывал, что советовал брату держаться подальше от криминальных элементов. Сам же он возделывал американскую ниву через своего агента, бывшего бармена из Виннипега…» Маррус предпринимает и другие попытки облагородить ход событий: «10 марта Сэм принял участие в так называемом „съезде независимых бутлегеров“ в Сиэтле…» (курсив мой). А вот Стивен Бирмингем в книге «Мы: достижения восточноевропейских евреев в Америке» писал: «Сэм Бронфман прибыл из Канады и подкупил [Мейера] Лански роскошными обедами. В ответ Лански презентовал ему билеты на „эпохальную битву“ 1923 года между тяжеловесами Джеком Демпси и Луисом Анхелем Фирпо. Сделка совершилась, Лански с Бронфманом вошли в долю и сотрудничали до самой отмены „сухого закона“ и даже после». Про подаренные билеты на этот матч рассказывал в интервью «Торонто стар» и Роберт Лейси, автор издания «Маленький человек: Мейер Лански и гангстерский мир». «Откуда мне это известно? От вдовы Лански». Однако Лейси отметил: «Бронфманы — канадцы, они умели видеть очевидное. Они не нарушали закона напрямую, а извлекали выгоду из пристрастий американцев по ту сторону границы, продавая им свой спирт через Лански». Бирмингем тоже писал: «Больше всего Лански восхитил тот факт, что с точки зрения канадских законов к Бронфману было не подкопаться… В действительности, власти Оттавы поощряли продажу алкоголя в Соединенные Штаты, возмещая экспортерам налог в девять долларов за галлон, которым облагалось все спиртное, продаваемое на территории Канады».
При нечаянном содействии Джо Рейнфилда, влиятельного бутлегера из Нью-Джерси, Сэм наладил канал связи и с Эбнером Цвильманом из Ньюарка по прозвищу Долговязый, любовником Джин Харлоу и членом «Большой шестерки», куда входили Лански, Фрэнк Костелло, Псих Сигель, Джо Адонис и Чарльз Лучано по кличке Счастливчик. Марк Стюарт в своей биографии Цвильмана под названием «Гангстер номер два» приводил слова Рейнфилда о том, что он «ужасно сглупил, когда отправил [Долговязого] в Монреаль к Сэму Бронфману. Теперь они, конечно, спелись».
А брат Рейнфилда, Али, вроде бы сказал: «Сэм от него в полном восторге. В прошлый раз все уши мне прожужжал, какой Долговязый обходительный, какой у него умный вид. „Даже и не подумаешь, что он был штаркером [вышибалой], — толковал мне Сэм. — И голова у него на плечах“, — твердил. Казалось, он того и гляди отдаст за Долговязого одну из своих дочек».
Въедливый профессор Маррус в своей биографии тоже приводит это высказывание, но изымает последнее предложение, должно быть, из соображений экономии. Скорее искусный адвокат, чем биограф, он продолжает изворачиваться: «Общение Сэма с криминальными авторитетами в эпоху „сухого закона“ осуществляется всегда следующим образом: на какой-нибудь встрече кто-то кому-то что-то сказал — и завязалась ниточка; напрямую никаких контактов не возникает, не говоря уж о тесных взаимоотношениях». И вот еще: «Сотрудничая с Джо Рейнфилдом, Сэму, возможно, приходилось время от времени контактировать с отдельными высокопоставленными бутлегерами-американцами, в том числе, вероятно, Долговязым Цвильманом, но далее этих эпизодических случаев дело вряд ли заходило». Иными словами, Сэм в глаза не видел своих клиентов. Возможно, он даже не подозревал, кто они такие.
Бутлегерство принесло братьям Бронфман не только миллионы, но и неприятности. Осенью 1922 года в их экспортной лавке в Бьенфэ (Саскачеван) был застрелен Пол Матофф, муж одной из их сестер, и ходили слухи, что вообще-то покушались на Гарри Бронфмана. Потом приключился эпизод с Сирилом Ноулзом. Чурбан Ноулз, инспектор по сбору таможенных и акцизных пошлин, мечтавший засадить Бронфманов за решетку, арестовал в Реджайне трех поставщиков-контрабандистов и конфисковал у них автомобили. Пойманные указали на Гарри, свою «крышу». Припертый Ноулзом к стенке, Гарри предложил ему 3000 долларов откупных, тот без раздумий отказался. Гарри отрицал свою вину, неубедительно отбрехиваясь, что произошло недоразумение. После этого правдолюб Ноулз был вызван в Оттаву, где прождал два часа под дверью в кабинет Преподобного Жака Бюро, министра таможенной службы, пока тот шушукался с Сэмом и Алланом; позже Бюро был вынужден с позором уйти в отставку, но предварительно, по данным Питера Ньюмана, уничтожил девять шкафов с компроматом. Наконец Ноулза пригласили в кабинет Бюро, где ему было объявлено, что он превысил полномочия и в Реджайну больше не вернется. «Безусловно, Бронфманы нажали на кое-какие рычаги, — написал профессор Маррус, — [но] имела ли место взятка? Ноулз считал, что да, но никаких конкретных доказательств так и не было обнаружено». Видно, Бюро забыл выдать Бронфманам кассовый чек.
В лихие времена «сухого закона» американские бутлегеры затаривались в одной из экспортных лавочек Сэма, а затем на своих «шестых хадсонах» везли груз проселочными дорогами, таща за собой метровые цепи, чтобы взвивающаяся столбом пыль заслоняла их от погони. В книге профессора Марруса меня раздражает вовсе не стиль письма, он внятен и не отягощен расхожими фразами, а усердие, с каким он растягивает этот трюк на семьдесят лет. Сэм Бронфман, совершеннейший граубер (неотесанный мужлан), родился в Канаде. Один из немногих. Ошибка профессора Марруса, таким образом, состоит в том, что, потакая причудам семейки старого пирата, он втискивает бурные контрабандные годы в сотню из 470 страниц своей книги, а дальше «Мистер Сэм» вырождается в традиционную историю делового успеха, с упором на благотворительную деятельность Сэма и его помощь еврейской общине. Хотя, справедливости ради, следует отметить, что кое-где на этих страницах всплывают, для противовеса, намеки на жалкие светские потуги Сэма, его неуемную жажду почестей и восхвалений.
