Газета Завтра Газета - Газета Завтра 357 (40 2000)
Что касается "либеральных" реформ и реформаторов. Что, собственно, такого либерального вы в них обнаружили, кроме галстуков от Версаче и растления малолетних? Что есть либерализм: разворовывание бюджета, залоговые аукционы, таможенные льготы, РАО ВСМ, северные завозы или аграрные кредиты? Или, обращаясь к любимой оборонке,— удушение частных инновационных фирм, сдача собственных рынков, хроническое разворовывание авансов — это что, "либеральная модель"?
Вороватость не является исключительным свойством "либералов". Однако — не побоюсь быть банальным — именно необъятные болота нынешнего рыночного социализма создают исключительную питательную среду для воровства.
И, наконец, возвращаясь к пресловутому "буржуазному национализму". Капитал, как известно, бывает национальный и компрадорский. И не только капитал. Это о мотивации реформ и реформаторов. Если какой-нибудь Венгрии или Чехии выбирать не приходится, то для России этот выбор оказался весьма существенным. И надо бы его как-то завершить. Это, собственно, и есть реальная альтернатива на сегодня для нынешней политической власти.
На самом деле пореформенное десятилетие было периодом деградации. На наш взгляд, неизбежной. Крах пресловутого "советского проекта" — это не просто банкротство идеологии и системы. Это крах государства, уклада, образа жизни и одновременно некоего мирового устройства. Этот крах был воспринят большинством, тогда его жаждавшим, как подарок судьбы, "революция ожиданий"... "И свобода нас примет радостно у входа, и братья меч нам отдадут". Предполагалось, что бледнолицые братья отдадут нам не только меч, но и колбасу, и излишки бытовой электротехники.
На самом деле это была не столько революция, сколько катастрофа. Катастрофа, переживаемая обществом, как легкий костюмированный фарс. И вот пока оно, это общество, нация в целом, не убедилась, с чем она имеет дело и не очнулось на самом краю, ничего с этим сделать было нельзя. Отличие, например, первой чеченской войны от второй только в том, что в первой общество желало и, по сути, требовало капитуляции, предав армию и изнасиловав слабую власть. Такая у нас, блин, демократия... И сейчас это же общество не допустит капитуляции и не потерпит власть, на это способную. Поэтому у нас другой президент.
Тот факт, что крах Советского Союза, безусловно, был катастрофой, отнюдь не умаляет того, что большой растянутой латентной катастрофой другого порядка был сам советский строй. Идеологическая экспансия, которой он страдал от рождения, довела его до военно-стратегического паритета с совокупным противником — Западом. На этом он и надорвался. А сохранение этого паритета превратилось в необходимое условие внутренней стабильности системы.
На самом деле перестройка — это истерика советской элиты из-за неспособности сохранять этот самый ВСП на непрерывно возрастающих уровнях. Ну просто хотели договориться по-хорошему с "людьми доброй воли"! Мирные инициативы предлагали. Мышление новое... А надо же — все посыпалось!
"Советский проект" доказал свою неэффективность и неконкурентоспособность в глобальной конкуренции. Однако тот уникальный потенциал, наработанный поколениями, потенциал, в который овеществлена огромная масса использованного человеческого материала (как говорит С.Кара-Мурза, труд нескольких поколений, принявших на себя материальные лишения сверх теоретически возможных), не может быть и не должен быть растрачен или выброшен на помойку. Это в первую очередь касается оборонки. Потому что — так уж сложилось — что оборонка — это единственное, что отличает нас от "обезьян". У кого-то, может быть, есть какие другие отличия. А у нас в настоящее время нет. Все преимущества так называемого "советского проекта" там оказались замурованы. И есть единственный выход, чтобы эти 70 лет не оказались бессмысленно выброшены из российской истории вместе с самой Россией: оборонный потенциал России должен быть востребован. Это не экономическая задача, хотя в ней есть, безусловно, чисто экономический аспект.
Что касается патриотизма и, если хотите, национализма, то он не в том, чтобы подсовывать собственной стране несостоятельные, экономически безграмотные "самобытные рецепты". Манера "красных" патриотов постоянно переводить дискуссию из плоскости конкретно экономической в мораль и геополитику, и наоборот, лишают подобные дискуссии всяческой перспективы. Это не значит, что мы отказываем людям, по тем или иным причинам считающим себя "красными", права считать себя патриотами и быть таковыми.
Мировоззренческий конфликт есть. Это так. Но есть вещи, которые находятся вне рамок таких конфликтов. Это внутреннее чувство, которое либо оно есть, либо его нет, дискутировать тут не о чем. Это отношение к собственной стране, собственной армии и к собственному государству. Когда ясно, что нельзя гадить на страну даже в том случае, если это может нанести ущерб твоему политическому или "мировоззренческому" противнику.
Не пропустите. Закажи дизайн проект в срок 13 , установленный клиентом. Каталог.
Вадим Кожинов ЕДИНОЖДЫ СОЛГАВ...
ЕДВА ЛИ МОЖНО ОСПОРИТЬ следующий тезис: чем шире свобода слова, тем более высокой должна быть ответственность авторов за свое слово как об истории, так и о современности. А между тем изо дня в день приходится читать совершенно безответственные высказывания.
Типичный образчик такого рода безответственности — сочинение В.Гольданского под названием "Эпитафия ХХ веку", опубликованное в вышедшем в самом конце минувшего года альманахе "Красные холмы" (отмечу, что в альманахе есть и дельные статьи). Гольданский, в частности, пишет о 30-х годах: "Коллективизация, организованный сверху голод, ГУЛАГ, расстрелы безвинных стоили стране — по достаточно аргументированным оценкам — шестидесяти миллионов жизней".
Гольданский представлен в альманахе как "ученый с мировым именем", но эта репутация крайне сомнительна, ибо истинные люди науки прежде чем высказаться, особенно о далеком от их специальности предмете, так или иначе изучают реальное положение вещей. Гольданский же, по-видимому, просто не знает, что население СССР накануне коллективизации, в начале 1929 года, насчитывало всего 154,6 млн. человек, и он, следовательно, "умертвил" около 40% этого населения!
Мало того, хорошо известно, что политический террор и насилие всегда направлены преимущественно против мужской части населения, а в стране в 1929 году имелось только 45,8 млн. людей мужского пола старше 14 лет, и уничтожение 60 млн. человек неизбежно означало бы исчезновение мужчин вообще…
У Гольданского, надо сказать, были столь же безответственные предшественники, предлагавшие примерно те же цифры потерь, и основательный специалист в области демографии С.Максудов (А.П.Бабенышев), в 70-х годах эмигрировавший из СССР в США, еще в 1991 году весьма остроумно писал, что если верить подобным "демографам", "все взрослые мужчины к началу войны погибли или сидели за решеткой. Все и немного больше…"
В начале 90-х годов группа сотрудников Госкомстата осуществила тщательнейшее исследование изменений численности населения СССР с 1920 по 1959 годы (кстати, с полученными результатами в общем согласился и упомянутый ученый-эмигрант), которое, в частности, вошло в качестве приложения в изданный в 1994 году энциклопедический словарь "Народонаселение". Это исследование позволяет с большой степенью достоверности установить, какова была "сверхсмертность", вызванная коллективизацией и голодом 1933 года.
Прошу извинения у читателей, не склонных иметь дело с цифрами, но без цифр в данном случае обойтись нельзя. Подсчитано, что из живших в СССР в начале 1923 года людей к началу 1928 года умерли 7,7% (то есть ежегодная смертность составила 1,5% общей численности населения). Как известно, в это пятилетие не было ни коллективизации, ни массового голода, ни сколько-нибудь значительных репрессий.
А вот в трагическое пятилетие 1929-33 годов смертность резко повысилась: за это время умерли 11,9% из живших в начале 1929 года — на 4,2% большая доля, чем в "мирных" 1923-27 годах. И есть все основания полагать, что эти "дополнительные" проценты и выражают "сверхсмертность" тех тяжких лет. В абсолютных цифрах эти 4,2% от 154,6 млн. населения начала 1929 года — 6,5 млн. человек. Цифра, конечно же, страшная, но поистине бессовестно увеличивать ее почти в 10 раз!
Гольданский пишет еще о позднейших расстрелах и об умерших заключенных. Но эти-то цифры уже давно и точно известны, ибо соответствующие "органы" вели неукоснительный, строго засекреченный учет (результаты его были опубликованы, например, в №№ 6 и 7 журнала "Социологические исследования" за 1991 год). С 1921-го по 1953-й годы по политическим обвинениям было вынесено 642 980 смертных приговоров. Что же касается умерших в заключении, при их учете не разграничивались "политические" и уголовники; всего умерли в 30-40-х годах 963 766 заключенных, притом 577 789 из них, то есть почти 60% — умерли в 41-44 годах, когда из-за войны резко снизились нормы питания; следовательно, это были, скорее, жертвы войны, нежели режима. Поскольку "политические" составляли в среднем треть заключенных, то вероятное число погибших из них — 0,3, максимум 0,4 млн. человек.
