Газета День Литературы - Газета День Литературы # 82 (2004 6)
Евгений Головин — крайний пессимист во всем, что касается судеб современного мира и человека. Его видение мира крайне эсхатологично, несмотря на постоянные оговорки о неприятии иудео-христианского наследия: "Нам… безразлична дата катаклизма, ибо все более обостренно чувствуется его атмосфера и ясная безнадежность существования. Даже если люди пожелают изменить ситуацию и зажить по традиционным заветам — не получится ничего: планета перешла во власть автогенетических механических систем, использующих человеческий мозг как передаточное устройство". Вообще, появление книги Головина сейчас как-то несвоевременно: все былые яркие и непримиримые борцы с модерном и мондиализмом пытаются с той ли с другой стороны встроиться в систему, а умеренные кабинетные традиционалисты и не вспоминают о такой неприятной вещи, как современный мир. С другой стороны антихристианский пафос Головина может импонировать современной либеральной интеллигенции, среди которой снова признаком хорошего тона считается заявлять о своей нерелигиозности и антиклерикализме. Одним словом, не ясно пока что, кто может истолковать или использовать творчество Головина в своих интересах — радикалы-экстремисты или буржуазные интеллектуалы. Какой логический вывод следует из "безнадежности существования" — агрессия или почетная сдача в плен и прожигание ненужной жизни?
Головин не дает ответов, он вообще не советчик и не политик, чем невольно заслуживает доверие. Его область — древние философии и новые литературы, черная фантастика и алхимический символизм. В России Евгения Головина как автора резонно сравнить с покойным Ю. Стефановым, другим исследователем "иных миров", эрудитом, переводчиком и поэтом. Собственно и сюжеты штудий Головина и Стефанова часто пересекаются и дополняют друг друга: в посмертном сборнике последнего "Скважины между мирами" эссе о том же Майринке с его "Ангелом Западного Окна" и статья о Лавкрафте. Те же темы у Головина.
Потрясает его осведомленность, оригиналы трактатов XVI — XVII вв., указанные в примечаниях, свидетельствуют или о годах, проведенных в библиотеках, или о неком тайном источнике информации. Судить не беремся. Лучше спросить у самого автора. Пресловутые рамки газетной рецензии не дают нам возможности искать здесь ответ на множество вопросов, что поднимает сам Головин и оставляет нерешенными. Читатель невольно втягивается в подспудное мысленное соавторство. Не обладающие познаниями в "королевском искусстве" (как выясняется, в этом и нет необходимости) мы задаемся вопросами. Почему Зеленый Ангел не может раскрыть Джону Ди тайну "пудры проекции"? Можно ли увидеть "нашу Диану" в женщине во плоти? Дразнит ли нас пустая грамматическая форма собственного "я"? И вместе с автором убеждаемся в порочности метода вопросов и ответов. Вопрос по определению не может быть задан правильно. Алхимический трактат может быть прочитан бесчисленным количеством способов, а практика в современных условиях невозможна, или вы что-то недоговариваете мсье Головин?
Плавное перетекание смыслов, перламутровые переливы в режиме "воды" отзывают нас к другой важной теме книги — Дионису, богу превращений. Дионисийское начало, столь почитаемое автором, разлито по страницам, где можно только руководствоваться давним советом Евгения Всеволодовича — "Учитесь плавать!" Отталкиваясь от земли, или отталкивая землю от себя, как слишком рациональный и закономерный элемент, Головин отправляется в опасное плавание и все ставит на триаду воды, воздуха и огня. Здесь же рядом субстанция снов и онейрическая-сновидческая реальность, куда более реальная, чем бодрствование. Формы, как в стихах Рембо, перетекают одна в другую, и не удивляйтесь, если за чтением книжки Головина вы уснете, и явится вам за оконным стеклом прекрасная фея с сапфирными глазами, а через мгновение — это отвратительная старуха-ребенок стучится в окно. Рискуете открыть его? Как бы не оказаться вам в объятиях Снежной Королевы. Где только вы не найдете ее: и на Южном полюсе в свите гигантских белых птиц, и к западу от Гренландии под голубым солнцем среди древовидных цветов, где начинаются неведомые земли Гелиодеи. Миры, открытые Головиным, прекрасны, страшны и смертельны для неподготовленного, это непрерывная цепь искушений, пройти которую, не потерявшись и не потеряв душу, будет довольно сложно. Слава Богу, "здравый смысл" или экономическая необходимость нашего прагматичного времени, столь ненавистные автору, позволили книжке выйти лишь невеликим тиражом, и, судя по всему, так и осядет она на полках немногих "посвященных".
Возвратимся, однако, к тому же "беспокойному присутствию", с которого мы начали разговор. Есть в книге Головина нечто, некая последняя откровенность, которая ставит ее в разряд необходимых для понимания современного мира и места России и ее культурной традиции в нем (ведь только в России такая книга сейчас могла появиться). По словам Головина, "беспокойное присутствие" в современную эпоху — это трагическая заброшенность в мир, лишенный каких-либо незыблемых оснований, где плоская земля оказывается шариком, подвешенным в пустоте, а человек ведет свой род не от праотца Адама, а от обезьяны или самого сатаны (обезьяны Бога). Христианский автор назвал бы это состояние богооставленностью и апостасией, и для непредвзятого читателя совсем не важно, что Е. Головин не согласится использовать эти понятия. В конце концов, не важно, каковы убеждения специалиста, фиксирующего болезнь, важно что с этой болезнью делать и не умиляться по крайней мере, глядя на ее печальных жертв, "черных фантастов". Ведь и Лавкрафт, и Мамлеев пишут о монстрах, порождениях богооставленного псевдобытия, а вовсе не о метафизическом героизме американского или русского народа. Беспокойство в Содоме только усиливается с каждым днем приближения финала. Попытаемся разглядеть его знаки.
Илья Бражников ЖЕЛЕЗНАЯ НИВА (Отрывок из второй части романа-сказки "Сон в Седьмой Комнате")
Жирная пашня дымилась, как раскалённая сковорода. Дым поднимался отовсюду и уходил в белёсые небеса, словно топили железную баню по-чёрному. Жар был почти нестерпим. Обстановка комнаты: высокий стол в центре, железный кувшин на столе, стулья с изогнутыми ножками, железная пружинная кровать и посох, прислоненный к ней, железные колонны по углам комнаты — всё медленно плавилось. В поле зрел железный урожай. Острые штыки, мечи, стволы, наконечники копий и стрел торчали из-под земли, как налитые колосья. Должно быть, приближалось время жатвы.
По железному столу взад-вперед шагала Ворона. В клюве она держала часы. Честный Бык постоял немного в надежде, что Ворона обернется на него. Но та была слишком занята собой, своим хождением. Рядом виднелся челн, на котором Честный Бык приплыл сюда в одном из прошлых снов; он стоял теперь на три четверти зарывшись в землю, точно в нем открылась течь, и земля натекла в него, так что он напоминал теперь открытый железный гроб.
Переступив холодный борт, Честный Бык вошел в челн, словно в чей-то большой незрячий глаз. Ноги Честного быка медленно поползли вниз, а сам он погрузился в какое-то оцепенение, подобие сна. Ворона все так же размеренно, с тихим стуком, продолжала вышагивать по столу. Что же, думал Честный Бык, не окликнуть ее, так она меня и не заметит. А зачем ее окликать? Нужно двигаться своим путем… Он, впрочем, не знал как. Чёлн был неподвижен и явно не годился для переправы. Как вызвать Духов? И нужно ли теперь доставать оружие? Великого Архитектора больше нет и, похоже, не будет; Учитель Лев вышел из снов, исчез… Где найти ориентиры? Честный Бык искал глазами кресты с надписями, но не находил. Железный чад разъедал глаза. Честный Бык начинал угорать.
Загипнотизированный вороньим ритмом, он погружался в какой-то сонный туман. Пытаясь прорваться наружу, Честный Бык дернулся изо всех сил. Серебряный колокольчик на его шее слабо шевельнулся и прозвенел один раз, тут же проглоченный тишиной.
— Что надо? — услышал Честный Бык знакомое карканье.
Мне...надо... разбудить... — еле-еле пролепетал Честный Бык, силясь сбросить давивший его сон.
— А, Безрогий,— сказала Ворона без удивления.
Честный Бык хотел что-то сказать, но никак не мог собраться, и Ворона опередила его:
— Я знаю, что тебе надо. Тебе нужен урожай оружия.
Да…
— А что ты мне дашь взамен?
У меня ничего нет… — сказал Честный Бык.
— Нищий! — презрительно каркнула Железная Ворона.— А что это у тебя такое блестит?— её единственный жёлтый глаз заинтересованно сверкнул.
Колокольчик, — просто ответил Бык.
