Георгий Саталкин - Каменный пояс, 1988
С офицером Сергеем Коваленко (он служит на другом участке границы) мы встречались еще раньше в Челябинске во время весеннего призыва. Он приезжал к нам в город за тем, чтобы получить будущее пополнение защитников границы. Еще тогда я спросил его, каким образом определяет он тех, кто подходит к службе на границе.
Особых требований нет — будущий пограничник должен быть готов к службе, как любой молодой человек, призываемый в иной род войск. Но одно непременное условие — у каждого кандидата на службу в пограничных войсках офицер Коваленко после собеседования, после рассказа о трудностях, которые ждут на границе, спрашивал, желает ли он служить на заставе. Представляете, насколько ответственная эта служба, если у молодых парней, и без того обязанных выполнять свой воинский долг перед Родиной, спрашивают желание?
Да, потому что, если впоследствии не пойдет у парня служба, не захочет он или не сможет служить на границе, заменить его в горах, где счет не на роты и батальоны, а на каждого человека, будет очень трудно. Ведь иные заставы бывают подолгу отрезаны от «большой земли».
Так что сразу скажем: все, с кем мы встретились на двух заставах, добровольно выбрали из всех армейских путей именно этот — пограничный. Поэтому вопрос: «Добросовестно ли служат наши земляки?» — был просто неуместен на заставах. Добросовестно служат все, другое дело — у одних это получается лучше, у других чуть похуже. Это ясно, и тем приятнее в ленинских комнатах обеих застав было увидеть скромные фотографии земляков на стендах «Лучшие комсомольцы», «Победители социалистического соревнования», «Наши отличники», «Лучшие спортсмены»…
И все же из-за краткости пребывания на заставах было решено провести небольшое социологическое исследование. Быстро были сочинены несколько вопросов, на которые наши земляки и ответили.
Но сначала о тех, кто нам отвечает, об их воинской и гражданской специальностях: Ильгар Зейналов, старший сержант, фельдшер, командир отделения; Радис Гарипов, рядовой, помощник машиниста, старший водитель; Александр Лебедев, рядовой, водитель автомашины, стрелок-водитель; Юрий Седов, рядовой, электросварщик, вожатый собак; Андрей Зуев, рядовой, техник-конструктор, старший-вожатый службы собак; Юрий Корнилов, рядовой, наладчик оборудования, старший стрелок-наводчик. Эти шестеро — с Оазиса. Еще четверо — с Орлиного гнезда: Игорь Карнаков, рядовой, электромеханик по ЭВМ, мастер по электроприборам, радиотелеграфист; Александр Тукачев, помощник машиниста тепловоза, водитель; Юрий Рыбьяков, рядовой, животновод, стрелок; Вадим Дегтярев, рядовой, помощник машиниста электровоза, аккумуляторщик, радиотелеграфист…
Всем им задан такой вопрос: «Чему научились во время службы на заставе?»
Ильгар Зейналов:
— Шить, стирать, варить, брить, стричь, ездить верхом, ухаживать за животными, отапливать заставу, топить баню, столярничать и плотничать, лепить из папье-маше (его макет топографической схемы я видел!), рисовать, делать резьбу по дереву, строить, заниматься сельхозработами, лечить, водить автомашину, стрелять, обращаться с оружием, владеть приемами рукопашного боя, обращаться со средствами связи.
Каков «набор» у выпускника медицинского училища!
Радис Гарипов:
— Научился водить машину в горных условиях, стрелять из всех видов стрелкового оружия. Научился ценить дружбу.
Александр Лебедев:
— Вожу машину в горах, стреляю из любого оружия, овладел приемами рукопашного боя, могу печь хлеб…
Юрий Седов:
— Кроме специальности вожатого собак получил специальность киномеханика второй категории, научился водить автомашину, бережно относиться к своему оружию. Научился печь хлеб, готовить, шить, стирать. В общем стал самостоятельным человеком, но главное — здесь на заставе научился по-настоящему ценить дружбу и взаимовыручку.
Андрей Зуев:
— Научился обращаться со служебными собаками, в этом деле усовершенствовался как в теории, так и на практике. И по мелочам: умею теперь штукатурить, белить, плотничать. Стал собранней и аккуратнее. Но самое главное: стал еще больше любить свою Родину. Ведь здесь, на последних метрах, чувствуешь ответственность за свою страну.
Вадим Дегтярев:
— За время службы на заставе научился многим полезным делам — по военной специальности, делам по хозяйству. Самое главное: научился преодолевать различные трудности, а это будет не так уж мало в гражданской жизни…
Это, кстати, начало ответа на следующий вопрос: «Что из приобретенного на службе пригодится дома?»
Вот о чем сообщают анкеты.
«Все пригодится в дальнейшей жизни». «Закалка, тот дух, который вложили нам за эти два нелегких года здесь, на заставе. Уважение к людям, независимо от того, кто они».
Условие анкетирования было одно: «Ребята, не списывайте друг у друга!»
Каждый отвечал самостоятельно, а ответы, собранные вместе, я думаю, составили коллективный портрет земляков с далеких застав, которые мы назвали Оазис и Орлиное гнездо. И, думается, они лучше любого журналистского описания или служебной характеристики этих ребят…
На страницах «Комсомольской правды» рассказывалось о правах и льготах для воинов-интернационалистов. Среди прочего было сказано, что один день службы в ограниченном контингенте наших войск в Афганистане засчитывается в выслугу за три. Так вот на заставах, на которых пришлось побывать, чуть полегче — «коэффициент» один к двум. И офицер Марат Мажитов, прослуживший в Оазисе пять лет, только за этот период имеет десять лет военного стажа… А у политработника Расулова с зачетом границы и Афганистана выслуги 28 лет и по «стажу» можно три года как быть на пенсии, а лет-то ему всего… тридцать шесть. Такой вот «коэффициент»…
В сутках два дня и две ночи — этой формулой, думается, объяснена вся сложность пограничной службы на высокогорной заставе. В этом и разреженный горный воздух, когда надо помнить (сколько раз сам забывался!), что без привычки лишние полсотни метров не пробежишь. Что полсотни! На одном из перевалов, когда наш «уазик» застрял в снежном заносе, попытался я копнуть снег лопатой — после нескольких взмахов хватал открытым ртом воздух, как рыба на льду Шершневского водохранилища. Да и на заставе — чуть поспешишь и та же картина — долго потом взволнованно бьется сердце. А чуть привыкнув, не удивляешься, что не с первой спички раскурил сигарету — пшикнет головка спички, а лучинка и не думает заняться огнем.
В «двойном коэффициенте» — и эти горы без зеленой краски лета, и ежедневные пограничные вахты (ежедневные — это значит и днем, и ночью), и обязанность выходить в наряд в любое время года и в любую погоду…
…Наше возвращение, наш спуск с гор в Пржевальск, зависели от тех, кто находится там, внизу, от командования отряда. Алма-Ату и Пржевальск в этот день завалило снегом и, глядя в сторону невидимых за снежной пеленой гор, командование не спешило давать «добро». Потому что не знало, как там на перевалах-четырехтысячниках? Если снежный заряд задел их тоже, значит, в путь трогаться нельзя. Мы поначалу удивлялись — у нас, на нашей стороне, за стеной этих перевалов светило солнце и соблазняло выйти на улицу без куртки, но когда утром проснулись от того, что кто-то самовольно распахнул тамбур и двери комнаты для приезжих, и поняли, что этот кто-то — ветер, дующий в самых неожиданных направлениях, когда увидели, как его вихри метут снег над вершинами, удивление прошло моментально, и мы поняли — внизу правы.
Но мне было просто — можно было включить телевизор, поиграть в шахматы, постучать на машинке, записывая первые впечатления от поездки. Мне было просто — во имя нашей безопасности спуск с гор отменили, но ведь никто не отменял (и не отменит никогда!) выход в пограничный наряд. И я видел, как вместо стеганых курток ребята надевают дубленые шубы (вот тебе и юг Средней Азии!), покрепче завязывают шапки-ушанки и становятся похожими на ночных сторожей. Но этим «сторожам» не сидеть в затишке от ветра или в будочке, им идти километры и километры по тем же горным кручам, им также вслушиваться в тишину, да еще бдительнее — нужно прослушать насквозь ветер и заметить чутким ухом любой необычный шум…
Видел, как на качающуюся от ветра тонкую мачту поднимался связист — закрепить на ее макушке оборвавшуюся проволоку антенны, ведь связь необходима каждую минуту. Многое видел и многого… не видел, потому что в этот ветер, метущий снежную крупу, находился в Оазисе. Потом, когда придет за нами вертолет и на месте его посадки встретимся с ребятами из Орлиного гнезда, узнаем от них, что посрывало шифер с крыши, что-то вывернуло, отнесло, уронило… Там ведь гораздо выше, и ветер свирепей, как из сопла реактивного двигателя вырывался из зажатого скалами ущелья. Наступал с тыла, а ребята должны были в это время, не отрывая внимательных глаз, обеспечивать положенную охрану с фронта…
